Самый человечный человек. Правда об Иосифе Сталине
Шрифт:
Росло влияние партии также и в армии, тем более что большевики, не связанные участием в правительстве, выступали за немедленный выход России из войны, о чем постоянно писали в своей фронтовой газете «Окопная правда». 18 июня 1917 года у могилы жертв революции большевики провели колоссальную демонстрацию под лозунгом «Долой войну!» – на нее собрались около 400 тысяч человек. И как раз в этот день на фронте началось наступление, которое, учитывая состояние страны и армии, не могло не провалиться – и, естественно, провалилось. Обиженное правительство, вместо того чтобы посыпать собственные головы пеплом, обвинило в разложении армии большевиков. Нет, большевики, конечно, ее тоже старательно разваливали, но куда им было до поистине роковых усилий властей!
Примерно к концу июня власть изменила свое отношение к партии большевиков. До сих пор к Ленину относились примерно так же, как в 90-е годы к Жириновскому, но влияние этих смешных крикунов почему-то росло, и правительство решило, что их деятельность пора прекратить. Это была еще одна ошибка Временного правительства, ибо для роста популярности любой партии ничего лучше репрессий просто не придумать. Еще по дороге в Петроград в знаменитом запломбированном вагоне Ленин повторял: «Мы едем прямо в тюрьму». И потом, уже в Питере, каждый вечер скептически говорил: «Сегодня нас не посадили – значит, посадят завтра». До определенного времени это было не более чем кокетством, но в начале июля его пророчество чуть было не сбылось.
В конце июня весть о провале наступления докатилась до Петрограда. 3 июля три министра-кадета подали в отставку. А надо сказать, что, в отличие от депутатов и политиков, пробольшевистски настроенные рабочие и солдаты к обещанию Ленина взять власть относились серьезно. И вот, когда министры подали в отставку, в пулеметном полку решили: правительство рушится, пора! Они разослали делегатов в другие части и на заводы и уже целой толпой представителей явились во дворец Кшесинской, где заседал большевистский штаб, с требованием немедленной революции. Ружье, столь торжественное вывешенное Ильичем на стенку, подвело его, выстрелив от случайного сотрясения в середине второго акта.
ЦК, Петроградский комитет и военная организация большевиков, посовещавшись, решили, что поддерживать выступление партия не будет. В то время это было равносильно самоубийству. Временное правительство не могло навести в стране порядок, но чтобы разгромить большевистскую партию, сил у него хватало. Однако и не поддержать революционных рабочих и солдат тоже было невозможно – это было бы расценено как предательство. С огромным трудом удалось переключить внимание толпы и сделать из выступления мирную демонстрацию под лозунгом «Вся власть Советам!» Теперь уже Совет попал в трудное положение – выступавшие вроде бы оказались его сторонниками. Однако другое решение ЦК, о прекращении уличных выступлений, выполнить не удалось – народу понравилось выступать.
Тут, как по заказу, подоспел и новый скандал. Петроградские газеты получили информацию о том, что Ленин вроде бы получает деньги от немцев. Тут же припомнили и запломбированный вагон. Доверие народа к печатному слову известно, разбираться бы никто не стал, если бы эти материалы удалось широко напечатать, дело вполне могло кончиться погромом и кровавой бойней. Выход нашел все тот же Сталин: трудно сказать, какие аргументы он приводил, но он сумел уговорить председателя ЦИК меньшевика Чхеидзе, своего старого знакомого, обзвонить редакции газет и попросить не публиковать компромат на Ленина. Авторитет Чхеидзе был велик, газетчики пошли ему навстречу, и компрометирующие материалы напечатала лишь одна крохотная газетка «Живое слово».
Но в целом ситуация была гремучая, и трудно сказать, чем бы все закончилось, если бы не Сталин со своей всегдашней ролью всеобщего миротворца. Вот когда ему в полной мере пригодилось семинарское образование – он находил слова для всех, удерживая солдат от стрельбы, правительство и ЦИК от стремления железной рукой навести порядок. В какой-то момент казалось, что ему это не удастся, – когда власти потребовали от гарнизона Петропавловской крепости разоружиться, те оскорбленно отказались, а у ворот уже стоял со своим отрядом военный представитель ЦИК эсер Кузьменко. Если бы гарнизон крепости вступил в бой с военным отрядом Совета, о партии большевиков можно было бы забыть надолго. Но Сталин сумел всех уговорить…
Несмотря на то что большого кровопролития не было, все же ответственность за беспорядки возложили на большевиков, так что правительство получило желанный повод. 5 июля ЦИК дал министрам-социалистам полномочия «для борьбы с анархией». 6 июля был проведен обыск в особняке Кшесинской, устроен погром в типографии «Труд», где печатались большевистские и профсоюзные материалы, арестованы многие большевистские руководители. 7 июля отдан приказ об аресте Ленина. Сталин укрыл Ильича в квартире Аллилуевых и в тот же день, собственноручно сбрив знаменитую ленинскую бородку, отправил его в кепке и длинном аллилуевском пальто подальше от греха, в Разлив. Сам он так зарекомендовал себя во время беспорядков, что на его свободу никто не покушался.
Приобретя ореол гонимой, партия большевиков резко прибавила популярности. В августе их было уже 240 тысяч. В том же месяце прошел VI, подпольный съезд РСДРП(б), где с отчетным докладом и докладом о политическом положении в стране, которые по рангу должен был читать лидер партии, выступил Сталин, бывший теперь первым человеком в партии. И самым хитрым человеком тоже.
Все-таки они были неисправимы, эти эсдеки-теоретики! В самое горячее время они не нашли ничего лучшего, кроме как устроить теоретическую дискуссию: возможна ли в России социалистическая революция, если, по Марксу, она должна была начаться в промышленно развитой Европе? Что из этого следует – что надо распустить партию и ехать в Берлин поднимать немцев? Иосиф вспомнил все иезуитские штучки, которым научился в семинарии, и здесь же, на съезде, открыл новое направление марксизма. «Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь, – говорил он. – Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего». Это было гениально придумано – уж в чем-чем, а в умении подвести обоснование подо что угодно Сталину не было равных. Да, большевики взяли власть еще и потому – во многом потому, – что в информационной войне они шли подобно танковому клину: у них были теория, метод, пресса и человек, который со всем этим умел виртуозно обращаться.
Кроме того, съезд утвердил экономическую программу большевиков, столь же авантюрную, как и их теория, и вполне с ней согласующуюся: конфискация помещичьей земли, национализация всей земли в стране, национализация банков и крупной промышленности, рабочий контроль над производством и распределением. Программа была сверхпопулистская и сверхдемагогическая, но народу нравилась, а поскольку и в августе никто всерьез не относился к тому, что большевики могут на самом деле взять власть, то они ничем не рисковали. Зато число сторонников стало расти еще быстрее. А хорошо не участвовать в правительстве!
…И еще одним небольшим событием был отмечен этот съезд, событием, которому никто тогда не придавал особого значения. На нем к партии большевиков присоединилась небольшая группа так называемых «межрайонцев», занимавшая по взглядам промежуточное положение между большевиками и меньшевиками. Некоторые члены этой группы впоследствии стали видными большевиками – такие, как Володарский или Урицкий. Но интересно не это, а имя лидера «межрайонцев» – им в ту пору был видный меньшевик Лев Бронштейн. Впоследствии он будет играть в советской истории видную – даже слишком видную! – роль и станет известен всему миру под своим партийным псевдонимом – Троцкий.