Самый черный день
Шрифт:
Оля прислонилась к стволу дерева и от усталости сразу провалилась в сон. Она даже не почувствовала, как Артём снял с неё мокрую обувь и укрыл шерстяным одеялом. Дикарь запретил Артёму есть вяленое мясо. Он сказал, что оно ещё пригодится. Вместо этого он велел парню взять палку и вернуться с ним на болото. Там за короткое время они насобирали множество лягушек, оглушая их палкой. Потом они отрезали им задние лапы, содрали с них кожу и поджарили над углями.
Беркут срезал с берёзы кусок бересты и сложил из него котелок, закрепив края вырезанными из палочек зажимами.
Когда Оля проснулась, она пришла в восторг от обеда, который её поджидал. Но рассиживаться было некогда. Дикарь сказал, что Ловцы не знают троп через болото и не рискнут пойти напрямик, а на обход у них уйдёт два дня. Вот за эти два дня беглецы должны дойти до реки, которая отделяла земли Посёлков от западных соседей. В противном случае, их окружат, и они окажутся в западне, из которой будет только один выход — в лапы Шакалу.
Все трое шли молча. На коротких привалах Артём изучал оружие, снятое с охранника при побеге. Он никогда не держал в руках автомат, и дикарь тоже ничем не мог ему помочь в этом вопросе. Беркут и его народ отказались от использования высокотехнологичных изделий, к которым они относили и огнестрельное оружие, оставшееся после последней войны.
Для защиты от диких зверей дикарь у всех заточил шесты. Но звери не докучали им, в отличие от бесчисленного множества насекомых, которыми кишил лес. Закалённый и полураздетый Беркут велел спутникам намазаться толстым слоем сырой глины, прокусить который насекомые не могли. Стало легче.
К вечеру второго дня лес расступился, и беглецы вышли к реке. Оле так захотелось искупаться и смыть с себя всю эту грязь, но дикарь приказал торопиться: Ловцы могли появиться в любую минуту. Дикарь взял короткую палку, подошёл к ели и выкопал её длинные прочные корни. Этими корнями, как верёвкой, он вместе с Артёмом связал несколько сухих стволов, которые им удалось повалить голыми руками.
Под покровом темноты беглецы опустили свой плот на воду и поплыли по течению. Все трое вздохнули свободнее: теперь их догнать было сложно. Через четыре дня Беркут показал Артёму на звезду в хвосте маленького скопления, похожего на ковш, и сказал:
— Плывите до поворота, потом идите по земле так, чтобы эта звезда светила вам в спину. Там будет ещё одна река, более широкая, чем эта. Если переберётесь через неё, то найдёте свой Первый Город. А мне пора, — и с этими словами он положил свой нож на плот и прыгнул в реку, гребя к противоположному берегу.
Артём поднял нож, а Оля помахала рукой вслед уплывающему дикарю и их настоящему спасителю…
В месте, где река делала поворот, Артём и Оля сошли на берег. Он был каменистый, и следов на нём практически не было видно. Недалеко от берега была маленькая пещера. Артём натаскал в пещеру еловых веток и сделал из них лежанку. Когда девушка вошла внутрь, он закрыл вход плотом. Беглецы решили провести в этом убежище весь оставшийся день, а ночью — продолжить путь.
— Когда ты в лагере тогда не пришла и не принесла еду, — сказал Артём, укладываясь на лежанку рядом с Олей, — я думал, что сойду с ума, — он убрал волосы с её лица. — А когда я увидел, как ты целуешь Егора…
Оля закрыла ему рот ладонью.
— Я не была с Егором, — сказала Оля. — Я ни с кем не была…
Артём убрал её ладонь и наклонился к губам.
— Я люблю тебя, — прошептал он и поцеловал девушку. Она обвила руками его шею и ответила на поцелуй.
…Речные волны бились о берег в такт волнам, рождённым телами… От боли, внезапной и пронзительной, девушка чуть не задохнулась и не вырвалась из-под мужчины, но его руки, сильные и ласковые, удержали её и расслабили, и боль ушла, уступив место томительному и сладострастному мученью...
Оля проснулась в объятиях Артёма, и это был самый прекрасный вечер в её жизни. Она решила искупаться и смыть кровавые подтёки с ног, прежде чем они продолжат путь. Она стала женщиной. Эта мысль будоражила её, вызывая невольную улыбку и румянец на щеках.
Улыбка пропала, а лицо побелело, едва девушка вылезла из пещеры. Напротив входа на камне сидел Егор. Он направил на неё винтовку и сказал:
— Думала, сможешь убежать от Шакала?
В проёме показался Артём. Егор повернул на него оружие.
— Нет! — воскликнула Оля, закрывая Артёма своим телом.
— Отойди от него! — заорал Егор. — Я убью его, а потом и на тебе живого места не оставлю, шлюха!
— Ты трус, — сказал Артём, отстраняя девушку.
— Заткнись, чернь!
— Давай выясним всё по-мужски между нами.
— Ты не мужик, ты лагерная чернь!
— А ты трус.
Егор сплюнул.
— Хорошо. Я убью тебя в бою. Пусть эта шлюха посмотрит, как я отрежу тебе яйца. Привяжи её!
Егор бросил Артёму ремень, и тот привязал девушку к дереву.
Ловец разрядил оружие и, отбросив его в сторону, достал нож. Артём тоже достал нож и приготовился. Шакал пошёл в атаку первым и сделал выпад. Артём отпрыгнул. Шакал наступал. Артём пытался увеличить дистанцию, Егор её всячески сокращал. Оба уже имели несколько порезов, но никто не снижал темпа. Удар…выпад…ещё удар и вот они сцепились в рукопашную и повалились на землю…
Оля закрыла глаза. Нервы её сжались в один большой комок. Она никогда не молилась и не знала, что это такое, но в тот момент какая-то сила заставила её обратить свои мысли к чему-то далёкому и неизведанному и, еле шевеля губами, просить помощи. Её мольба полетела в пространство …
Девушка открыла глаза и увидела, как Артём, весь в крови и порезах, наносит удар зажатым в кулаке камнем по голове Егора, и тот теряет сознание…
— Шакал, очнись.
Егор открыл глаза. Голова его раскалывалась от боли. Над ним стоял его соратник: Ловец с рябым лицом и гнилыми зубами.
— Сколько я провалялся, Рябой? — спросил Егор.
— Много, — ответил тот, — почему ты не убил лагерную чернь?
— Сглупил, — ответил Егор. — Догоните их и убейте его. Девушку не трогайте. Она нужна мне живой.