Самый далёкий берег
Шрифт:
— Мы — Структура, — не без нотки законной гордости сказал Зорич. — Осечки бывали, но совершенно другого плана. Я имею в виду случаи, когда человек, включенный в Структуру, пытался даже не разгласить сведения о ней, а попросту сыграть свою партию. Сорок лет назад, в шестьдесят третьем, случился один из таких печальных прецедентов. Некий субъект, занимавший более чем важное положение в своей стране, попытался подключить к Структуре свою семейку. Свой клан. Дядей-миллионеров, братцев-карьеристов, друзей семьи и тому подобную публику. Вульгарно выражаясь, пытался использовать Структуру в качестве дойной коровы. Но Структура не позволяет таких вещей. И, если предупреждения оказываются бесполезными, может проявить жесткость… Узнаете?
Он вынул из ящика стола большую цветную фотографию и положил перед Кирьяновым.
На заднем плане причудливо переплетались какие-то неземные деревья — выгнутые лирообразные стволы сочно-рубинового цвета с метелками длинных и пористых листьев, розовых и багряных, а меж ними повисли ярко-синие лианы в желтых цветах. Небо, насколько удалось определить по случайно попавшему в кадр кусочку, тоже отливало светло-розовым. Шестеро смотрели прямо в объектив, шестеро людей.
Впрочем, людей было только трое — а другие создания,
Одного из людей Кирьянов узнал моментально, снимок был невероятно четким и по качеству исполнения превосходил возможности шестьдесят третьего года — ну конечно, как же иначе… Разумеется, превосходил.
Он сидел и с застившим лицом смотрел на фотографию, на тридцать шестого президента США Джона Фицджеральда Кеннеди, который улыбался ослепительно, отработанно, широко, стоя с переброшенным через плечо пиджаком, с приспущенным узлом галстука меж высоким военным в белоснежной форме и надвинутой на глаза фуражке и неведомым существом, едва достигавшим плеча президента, бурым бочкообразным созданием с венчиком то ли щупалец, то ли тонких лапок вокруг верхней трети тела, фасеточными глазами, покрытым пучками то ли иголок, то ли щетины…
— Ах, вот как… — протянул он. — Даже так…
— Увы, — с непроницаемым лицом сказал штандарт-полковник. — Шустрый и энергичный был парнишечка. Чересчур шустрый. С практической ирландской сметкой и совершенно неприемлемыми планами. Ох уж эта приземленность мышления… Никак нельзя было всерьез полагать, что возможно превратить Структуру в дойную корову для клана… Начались утечки информации, пусть даже замкнутые в узком кругу… Проблему решали наши американские коллеги, они, к сожалению, провели все в ковбойском стиле, отчего возникли некоторые шероховатости и нестыковки, — но в целом справились неплохо. Главное так и осталось за кадром. Клан, правда, никак не желал успокаиваться, раздразненный манящими перспективами, и пришлось предпринять еще несколько увещевательных акций, прежде чем семейка унялась и более не доставляла хлопот.
— Подождите, — сказал Кирьянов, — Значит, это все правда — насчет Розуэлла и проекта “Мажестик”?
— Хотите добрый совет? Не пытайтесь упрощать. Абсолютно все широкоизвестные публике загадки, с неимоверным накалом освещавшиеся в прессе и популярной литературе, истине если и соответствуют, то на пару процентов, не более. Что касается данных конкретных случаев, то названные вами коллизии — лишь периферийные слои обширной программы дезинформации, и не более того. Все проще и сложнее. Да, конечно, Структура существует не десять лет и даже не двадцать, достаточно долго, скажем. Те загадочные, засекреченные, неуловимые масоны высших степеней посвящения, кукловоды из закулисья, глобальное невидимое правительство — мы и есть. Конечно, в переносном смысле. Понимаете, никак невозможно добиться стопроцентного сохранения тайны. Кое-что иногда просачивается. И речь не об одном нашем шустром ирландце. Бывали прецеденты… В общем, наше существование, если можно так выразиться, смутно чуяли. И чуют до сих пор. Вот только наших “следопытов” губит та самая приземленность, они не в силах мыслить пространственно. Вершина их фантазии — в том, чтобы считать “закулисой” евреев, масонов, мудрецов из Шамбалы, друидов и правнуков атлантов — иными словами, исключительно земные факторы. Истина же настолько грандиозна, что пребывает вне поля зрения охотников за масонами. И, надеюсь, долго еще будет в этом положении пребывать. Как-никак мы наработали некоторый опыт. И нас не более десяти тысяч человек на всей планете — население крохотного городка…
— Почему?
— Простите?
— Почему так мало? — спросил Кирьянов. — Или я вторгаюсь в какую-то запретную область…
— Ну что вы, — преспокойно сказал Зорич. — Наоборот, прежде чем приступить к работе, вам следует задать как можно больше вопросов, чтобы снять недомолвки и неясности… Ничего удивительного, я понимаю. Каждый, кто наделен некоторым интеллектом, в первую очередь задает этот самый вопрос. Почему галактическое сообщество, покончившее с войнами, голодом и всеми формами принуждения, оставляет планету Земля в ее нынешнем состоянии? Я прав, вы именно об этом хотели спросить? Да, конечно… Что ж, давайте теоретизировать. Предположим, не далее как завтра до всего населения Земли будет доведена полная правда. Что Галактическое Содружество охватывает огромный район Вселенной, что планета Земля через какие-то минуты может быть избавлена от своих главных социальных язв. Что все оружие в мгновение ока может быть уничтожено орбитальными излучателями, а миллионы синтезаторов готовы завалить планету одеждой, едой и водой… А дальше? Дело даже не в том, что фанатики с тем же успехом могут драться вместо автоматов камнями и палками, а воры и педофилы, аферисты и садисты волшебным образом ну никак не переродятся… Дело в том, что земная цивилизация рухнет в одночасье. Попросту перестанет существовать. Практически во всех своих проявлениях. Начнем с науки. Девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента того, чем она сейчас занимается, мгновенно потеряет всякий смысл. Все это уже открыто, исследовано, описано, разработано и обнародовано. Возникнет непреодолимый барьер. Чтобы не то что включиться, а хотя бы понять иные процессы галактических научных исследований, ученому не хватит жизни. В свое время были модны разговоры о том, что-де гений Леонардо да Винчи, попади он в двадцатый век, не стал бы при виде лазера ошеломленно креститься и бормотать отгоняющие нечистую силу молитвы, а быстро разобрался бы в принципе действия. Вполне возможно. Но Леонардо все равно не смог бы включиться в научные исследования двадцатого столетия — по причине полнейшего отсутствия научного багажа. Понять-то понял бы, а вот работать плодотворно бок о бок с коллегами из двадцатого века — никоим образом… Пойдем дальше. Земная промышленность перестанет существовать полностью. Все станет ненужным. Понимаете? Всё. Космические станции, транспорт и связь, медицина и мелиорация, фармакология и телевидение, кинематограф и ветеринария… Что автоматически влечет за собой полный крах и тупик для политологии, философии,
— А если не пройдут? — тихонько спросил Кирьянов.
— Значит, не пройдут, — так же тихо ответил Зорич. — Не суждено. Надеюсь, вы не считаете, что именно ваше мнение Галактика обязана принять во внимание при решении данного вопроса? Или — мое? Вот видите… Остается одно — Структура. Десять тысяч из нескольких миллиардов. Не самые лучшие, но самые подходящие.
— Для чего?
— Для рутинной службы в отдаленных гарнизонах, милейший обер-поручик, — усмехнулся Зорич. — И не более того… Неужели вы ожидали чего-то другого? Если у вас всплыли в памяти любимые романы, где выдернутый в Галактику землянин вдруг оказывается наследным принцем какой-нибудь андромедианской империи или наилучшей кандидатурой на должность адмирала всея Бетельгейзе, забудьте эту беллетристическую чепуху, к чертовой матери. Во-первых, Содружество — социум устоявшийся и кое в чем напоминающий нынешнее земное общество. Ученые, конструкторы, инженеры, представители иных специальностей, о которых вы пока понятия не имеете, растут в рамках сложившейся системы. Конечно, находятся и на Земле те, кого признано целесообразным вписать в сложившуюся систему, но это не наш с вами случай. Во-вторых же… Во-вторых, в Галактике нет ни пресловутых звездных флотов, ни звездных войн. Звездолётов почти нет — как вы сами успели убедиться, существуют иные, гораздо более простые и эффективные средства коммуникации. А войн нет вообще. А то, что может вам показаться полицейскими формированиями, не имеет, строго говоря, с этим понятием ничего общего. Нет ни преступности, ни войн. Так что, если вам представлялось, будто вы станете сражаться со скользкими чудовищами, рассекая пространство на сверкающем крейсере, выбросьте эти глупости из головы… Крейсеров, как уже говорилось, почти нет, а все скользкие чудовища, каких я знал, наперечет были мирными и законопослушными галактами, вовсе не склонными носиться с бластерами по галактическим тропкам или преследовать с гастрономическими намерениями полураздетых визжащих блондинок… В некоторых отношениях, должен вам признаться, Вселенная беспросветно скучна… но в ней, что отрадно, все же немало интересных местечек. Иначе мы с вами не сидели бы здесь…
— Но что же тогда…
— Что же мы тут делаем? — понятливо подхватил Зорич. — Хотите чистую правду? Вы только не огорчайтесь, право, но мы с вами сейчас сидим в дворницкой. Мы с вами космические мусорщики, ассенизаторы, дворники, младшие помощники лесничих… А на что же еще годится наша убогая квалификация обитателей Земли, то есть опекаемой планеты? — Он посмотрел Кирьянову в глаза и улыбнулся без тени печали. — Вы только не унывайте. Мы дворники, но все же — галактические. Есть некоторая разница меж нами и полупьяным индивидуумом, лениво шаркающим метлой по асфальту… — Он как-то неуловимо переменил тон. — Засиделись мы что-то… В общем, так, обер-поручик: остаток сегодняшнего дня у вас свободен. И последующие двое суток — тоже. Стандартная процедура для новичков. Мы живем в технотронном обществе, а потому проще для всех будет, если вы не станете приставать с расспросами к окружающим, а сядете перед экраном и сами будете скачивать любую информацию… пока не пресытитесь. Очень уж ее много, информации, речь как-никак идет о Галактике… Опытным путем доказано, что два дня — это оптимальный срок. Примерно столько новичку и требуется, чтобы на время превратиться в полное подобие ребенка, оставленного на кондитерской фабрике с позволением тащить в рот все, до чего смогут дотянуться ручонки. Быть может, вы, простите за грубость, облопаетесь уже через сутки. С некоторыми так и бывает… Как бы там ни было, два дня ваши. Ну, а потом начнется служба по всем правилам. Только обязательно учтите один немаловажный нюанс… Все вы здесь — поручики и капитаны, все шестеро, но командует вашей группой все-таки прапорщик Шибко… Со всеми вытекающими отсюда последствиями, предусмотренными общевоинским уставом. Каждый должен быть на своем месте, надеюсь, вы это понимаете. У вас не зря на петлицах пожарные каски. Здесь глубокий смысл. Ваша задача — гасить. Это то, к чему вы шестеро как нельзя более способны в силу определенного склада характера, генетической предрасположенности и благоприобретенных качеств…
— Все шестеро?
Пытливо посмотрев на него, штандарт-полковник кивнул:
— Все. Вы — пожарный, вашей задачей всю жизнь было гасить огонь. Наш забавный уголовничек Миша Мухомор в прошлой жизни отличался нешуточным умением гасить при нужде весьма серьезные конфликты, пусть и в специфической среде — как и буфетчица Раечка, как дельный научный администратор Кац, как Трофим и Жакенбаев. Вы все — на своем месте. А жизненное призвание прапорщика Шибко — толково командовать подразделением.
— Почему же он в таком случае прапорщик, а не, скажем, майор?
Зорич досадливо поморщился:
— У многих есть свои комплексы, пунктики и бзики. В том числе и у прапорщика Шибко, который желает непременно оставаться прапорщиком. А поскольку он ценный работник, приходится скрепя сердце допускать небольшие отклонения от уставов, не вредящие общему делу. Вот такое исчерпывающее объяснение… но дисциплина остается дисциплиной, вам ясно?
— Так точно.
— Думаю, не стоит вас более задерживать?