Самый глупый ангел
Шрифт:
— Будь ты проклят и заклят, Ниггот! Не будь мой клинок сломан, я гнала бы тебя до самых дальних пределов Чужеземья и один за другим отсекала бы твои стебельчатые буркалы, общим числом тысяча и один, дабы у меня в руках не остался твой самый излюбленный. А потом я сырыми скормила бы их все самой гнусной…
Тут зазвонил телефон.
— Алло-о-у? — сладко пропела Молли.
— Молли? — спросила Лена. — Ты что-то запыхалась. У тебя все хорошо?
— Быстро, сочини чего-нибудь,— сказал закадровый голос. — Только не говори
Последние два дня закадровый голос от Молли почти не уходил — главным образом доставал, но ведь он на самом деле вспомнил, сколько орегано и тмина класть в красный соус. И тем не менее она знала: такая неотступность — верный признак, что надо как можно скорее возвращаться к медикаментам.
— О да, у меня все хорошо, Лена. Просто сдабриваю себе сдобу. Сама понимаешь — серый день, скоро буря, Тео — мутант… Вот я и решила себя немножко приободрить.
На линии повисло долгое молчание, и Молли заволновалась: достаточно ли убедительно прозвучало?
— Совершенно убедительно,— сказал закадровый голос. — Если бы меня здесь не было, я бы решил, что ты до сих пор этим занимаешься.
— Тебя здесь и так нет, — ответила Молли.
— Что-что? — переспросила Лена. — Молли, я могу перезвонить, если тебе сейчас неудобно.
— О нет-нет-нет. Все хорошо. Я просто лазанью делала.
— Никогда не слышала, чтобы лазанью называли сдобой.
— Это на вечеринку.
— А, ну да. И как?
— Забыла моцареллу. Заплатила и оставила возле кассы. — И Молли взглянула на три упаковки рикотты, которые насмешливо смотрели на нее со стойки. Мягкие сыры иногда такие наглые.
— Хочешь, я заберу и привезу тебе?
— Нет! — При мысли о том, что придется высиживать долгую трёп-сессию с подружкой, Молли ощутила толчок адреналина. Граница между Хвойной Бухтой и Чужеземьем стала очень зыбкой. — Я хотела сказать — все в порядке. Я сама заберу. Мне нравится сыр… покупать.
И тут она услышала в трубке протяжный всхлип.
— Мол, мне очень, очень нужно помочь тебе с твоей чертовой лазаньей, понимаешь? Очень.
— Ну что, похоже, она чокнулась, так же как и ты,— сказал закадровый; Молли дерябнула рукой воздух, чтобы голос заткнулся, — подчеркнуто резко поднесла палец к губам. — Она торчит от кризисов, если я в этом что-нибудь понимаю.
— Мне нужно с кем-нибудь поговорить, — всхлипнула Лена. — Я порвала с Такером.
— Ой, Лена, какая жалость. Кто такой Такер?
— Тот летчик, с которым я встречалась.
— Парень с летучей мышью? Ты же только что с ним познакомилась, правда? Прими ванну. Съешь мороженого. Вы знакомы с ним сколько — два дня?
— У нас с ним много общего.
— Будь ковбоем, Лена. Ты его трахнула и выпнула на обочину. Он же не украл у тебя схему реактора холодного синтеза. Все будет хорошо.
— Молли! Сейчас Рождество. А ты считаешься моей подругой.
Молли кивнула телефону и тут же поняла, что Лена ее не слышит. Так и есть — подруга из Молли не очень хорошая. В конце концов, она действительно заклятая защитница пастухов
— Тащи сыр, — сказала она. — Мы тебя ждем.
— Мы?
— Я. Тащи сыр, Лена.
Тео Кроу появился в «Морском рассоле: наживке, снастях и отборных винах» как раз вовремя, чтобы все пропустить. Хозяин лавки Роберт Мастерсон позвонил ему, заметив, как с Сэмом Эпплбаумом разговаривает таинственный высокий блондин, Тео немедленно кинулся туда и обнаружил, что обнаруживать нечего. Блондин не угрожал Сэму и никак ему не навредил, с мальчишкой все было в норме, вот только он то и дело принимался лопотать, что сменит веру и станет растаманом, как его двоюродный брат Престон, который живет на Мауи. Посреди разговора Тео понял: он не совсем годится для того, чтобы приводить доводы, почему не стоит всю жизнь курить дурь и, как кузен Престон, кататься по волнам на доске, ибо: (а) так и не выучился сёрфингу, (б) не имел даже смутного понятия, как действует растафарианство, и (в) в конце концов будет вынужден прибегнуть к аргументу: «И посмотри, какой я конченый придурок, — ты же не хочешь сам таким стать, правда, Сэм?» Лавку он покинул, чувствуя себя еще бесполезнее, чем после вербальной трепки, которую ему задал летчик у Лены Маркес.
Заехав к себе во двор в обеденный перерыв, Тео надеялся, что ему как-то удастся примириться с Молли и получить хоть капельку сочувствия и сэндвич. Но перед хижиной стоял грузовичок Лены, и сердце у Тео упало. Он было подумал доплестись до своего коммерческого огорода и выкурить липкую макуху, а уже потом двигать домой, но это до ужаса походило бы на поведение наркомана. Он же просто немножко пошел юзом на трассе благодати, а вовсе не падает в пропасть. И все равно порог он переступал несколько униженно, совершенно не понимая, как ему вести себя с Леной, которая может оказаться убийцей, не говоря уже о Молли.
— Предатель! — произнесла Молли, держа в руках кастрюльку с лапшой, которую выкладывала в сковородку вместе с соусом, мясом и сыром; руки у нее были по локоть в красном соусе, будто она только что упражнялась в особенно кровавой хирургии.
Едва он вошел, грохнула задняя дверь кухни.
— Где Лена? — спросил Тео.
— Вышла во двор. А что — ты боишься, она выдаст твой секретик?
Тео пожал плечами и подступил к жене, слегка разведя руки — жестом «ну дай же мне шанс». Интересно, почему, когда она сердится, зубы у нее кажутся особенно острыми? В другие моменты он этого не замечал.
— Мол, я делал это просто для того, чтобы купить тебе что-нибудь к Рождеству… Я вовсе не собирался…
— О, это мне без разницы. Но ты копаешь под Лену. Под мою подругуЛену. Ты только что ездил к ней домой, будто она какая-нибудь преступница. Это все радиация, правда?
— Есть улики, Молли. И дело не в том, что я раскумарился. Я нашел в грузовике Дейла шерсть крылана, а крылан есть у Лениного нового друга. К тому же мальчишка Баркеров сказал… — (На улице завелся грузовик.) — Я должен с ней поговорить.