Самый кайф (сборник)
Шрифт:
В красном уголке возле метро «Чернышевская» звучали приблизительно такие слова:
– Не вина это ваша – пьянство, алкоголизм, курение: это беда ваша! Каждый вечер в процессе занятий выкраивайте несколько минут для разговора со своими органами, своими болячками. После вы их запишете и сдадите мне. Вот вам пример такого разговора. Я его приведу с разрешения автора Ольги В.: «Дорогая моя больная печень! Я очень виновата перед тобой, что никогда не берегла, не заботилась о тебе, не задумывалась о тех нагрузках и перегрузках, которые ты испытала от моего неправедного образа жизни. Прости меня, родная. Я обязательно изменю все в своем образе жизни – перестану употреблять алкоголь и никотин, питаться жирно, обильно и смешанно.
После таких слов я извинился пред печенью и не прикасался к алкоголю почти полгода, а затем нарезался до одеревенения с помощью Джона Леннона. Впрочем, это уже другая история, хотя история всегда одна и та же.
Лето девяносто второго года прошло двусмысленно. Пока папаша Ельцин крушил, мы создавали, рассчитывая, что рано или поздно «оковы тяжкие падут, темницы рухнут, и свобода нас встретит радостно у входа».
Встречаемся как-то с Джорджем, и тот говорит:
– Абсурд велик уже только тем, что он всегда другой. Он не повторяется, и мы не должны повторяться. Движение – это все.
– Вот и я говорю – движение! – подхватил я последнюю фразу Джорджа. – Народное джинсовое движение!
– Нет. – Анатолий Августович засомневался: – Надо подавать документы и регистрировать. И эти бюрократы все погубят.
– Кто сказал – надо? Наоборот! Ничего не надо регистрировать. Свободное волеизъявление граждан. Если какое-то количество человек объединяется без всякой цели, то это и есть то, что нужно, неизвестно что.
С такими словами поехали в Выборг. Теплое зеленое лето окружало нас. Ласковое синее небо. Щекотали близость границы и миражи северной архитектуры. Выборгские энтузиасты еще не догадывались о падении питерского Рок-клуба и пригласили на местный фестиваль некоторое количество вершков и корешков из числа клубной бюрократии. Прямо с платформы Николай Михайлов и Ольга Слободская отправились в местный буфет, а мы с Джорджем смеялись над ними с обвинительным уклоном: Джордж на время присоединился к методу Шичко, потому что джинсового кайфа нам и так хватало.
– У меня есть кусок ватмана, – втолковывал я Джорджу. – Любой желающий вступить в движение просто вписывает свою фамилию.
– Как же оно называется? Должно же движение как-то называться!
Мы бродили по Выборгу, сидели в зале Дома культуры и слушали неинтересные звуки местного разлива. В итоге мы придумали название.
– Транснациональный Джинсовый Конгресс!
– Точно! Как у Нельсона Манделы и Индиры Ганди.
– За один членский рубль человек становится конгрессменом.
– Всего за рубль?
– Да! И еще, Джордж, нам нужна всероссийская джинсовая газета.
– Ты что – Ленин?
– Heт! Хотя стоит разобраться. А ты, Джордж, вылитый Карл Маркс.
– Только без намеков!
– Как ты мог подумать! А я, чур, Энгельс.
– Тогда, выходит, Леня будет Лениным.
– В конце-то концов, ничего плохого в этом нет.
– Тем более что Ленин тоже носил рыжеватую бородку…
Кусок ватмана я все время носил с собой. Встречаю, например, выдающегося писателя Валерия Попова, человека не молодого, однако и не глупого, и говорю:
– Валерий Георгиевич, вы представляете себе новый российский флаг?
– С трудом, но представляю. Это который в полоску?
– В полоску. С одной стороны белая, с другой – красная. А между ними синяя. Белые с красными никогда не договорятся, если их не разделят синеджинсовые. Но в реальной жизни джинсовые еще не занимают положенной им трети. Так вы, Валерий Георгиевич, вступаете в наше народное движение?
– Вступаю. А что для вступления нужно?
– Для вступления следует вписать себя в кусок ватмана и сдать рубль.
Писатель вписал себя моментально, а вот рубль долго искал по карманам, нашел наконец, отдал не без сожаления.
Стали вступать в джинсовое движение музыканты. «Санкт-Петербург» полным составом. Виртуоз Ляпин. Случайно наткнулись с Джорджем на БГ, и тот вступил. Ватман у меня сохранился, и я смотрю сейчас на его потертую поверхность, перебираю фамилии: Старцев Саша (рок-журналист), девять работников тогдашней телепрограммы «О-ля-ля!», Сева Новгородцев (британский радиоведущий), Прохватилов – Селиверстов – Федоров (верхушка газеты «Петербургский литератор»), Андрей Измайлов (автор книги «Русский транзит»), Дмитрий Толстоба (классный поэт), Александр Кан (музыкальный критик), Виктор Топоров (злобный критик), Лейкин – Либабов – Кефт («Лицедеи»), Виктор Ращупкин (олимпийский чемпион по метанию диска), Коля Баранов (доктор химических наук), Шинкарев – Шагин – Голубев и другие «митьки», сексолог Лев Щеглов, холостяк Аркадий Спичка, много других известных и малоизвестных русских, немцев, американцев и одна француженка…
Вступали все, кому предлагалось, – никто не отказывался. Многие журналисты стали конгрессменами с удовольствием, и в дюжине газет фактически открылись джинсовые ячейки. За рекламу хорошего дела платить не надо! Каждое наше действо отмечалось питерской прессой.
На один из хеппенингов в ДК на Обводном канале приехала съемочная группа «Телекурьера» во главе с дамой Антоновой. Я только что сочинил «Гиперинфляционный рок», и «Телекурьер» нас снял. Джинсовая толпа подпевала. И Антонова вступила в движение, хотя, возможно, и не поняла – куда.
«Телекурьер» случился уже осенью девяносто второго, тогда демократия требовала убрать Ленина с денег. Вот текст тогдашней песни:
Один собчак сжат в моей руке,другой собчак в Сбербанке,третий собчак пошел гулять к реке —на него напали там панки.На паперти лежат пять медных салье,а время бежит и жизнь проходит.Но один собчак еще сжат в руке.Господа новые, новые боги!Один собчак как большая луна,одна салье – монета-замарашка.На одну салье не купишь и вина.Эй, хочешь получить собчак, милашка?!Но если миллион медных сальепойдут на один собчак войною,то красивый собчак утонет в дерьме.Господа новые, новые богии новые деньги: один собчак – это сто салье!На Невском проспекте два вьетнамских морякаобменяли фунты и баксы,чтоб на Сенном рынке за полсобчаказакупить грузовик ваксы.За миллион салье миллион сапогчистили целый год сапожники.Каждый жил и умирал, как мог.Господа новые – новые должности!Один собчак сжат в моей руке,другой собчак в Сбербанке,третий собчак завял на сквозняке,четвертый потерян по пьянкеи пятый собчак не в моем кошельке,с шестым я в ссоре, а седьмой случайноотдал любимой и иду налегке.Господа новые – новые чаяньяи новые деньги: один собчак – это сто салье!Новые деньги это!..