Самый лучший демон. Трилогия
Шрифт:
– Вот обязательно так орать? – буркнула ведунья под нос. – Наверное, в самом Горколе уже знают, что вы припёрлись. Иду! – проорала она ничуть не тише развесёлого Шая.
Шхар шумно вздохнул и попятился, опять прячась под лопухами. С остальными демонами он предпочитал не встречаться вовсе.
[1] Корпия - нащипанные из старой льняной ткани нитки, употреблявшиеся как перевязочный материал. Позднее была заменена ватой.
[2] Каптёрка - склад имущества в воинской части
[3] См. «Справочник Света».
[4] Ирраш (хашр. уменьш.-ласк.) – «миленький», «хорошенький». Ир (хашр.) – в отношении живого существа
[5] Миньон – фаворит, любимчик высокопоставленной особы.
Глава вторая
Не надо мне как лучше. Оставьте как хорошо.
(Из наблюдений старого ловеласа)
Арха, лёжа на плече у Дана и ткнувшись носом ему в шею, улыбалась, сама толком не понимая, чему. Наверное, просто оттого, что ей было очень хорошо. И спокойно, уютно. Он здесь, рядом. Под ладошкой гулко, размеренно бухает сердце. От чуть влажной кожи пахнет мускусом и лимонной водой. Руки демона – большие, твёрдые, надёжные, как каменное кольцо – обнимают за плечи, прижимая к такому же твёрдому и очень горячему боку. И тень его рогов, сливаясь с едва шевелящимися тенями кустов за окном, темнеют над кроватью.
В доме тихо – дом спит. Только на улице возится Ир, трётся мохнатым боком о брёвна стены. Может, псу снилось, как он кошек гоняет. А, может, беспокоило соседства с шавером, так за весь вечер и не вылезшим из-под лопухов.
Тихо, деликатно шорхнула о порог дверь, скрипнули ступеньки крыльца. Шваркнуло огниво, затрещал трут, и за тёмным оконным стеклом проплыло облачко, похожее на маленького призрака. Это Адин вышел выкурить трубочку. Ему-то что не спится?
– А ты чего не спишь? – как будто мысли её прочитав, шепнул Дан.
Губы демона шевельнулись рядом с виском, тёплое дыхание щекотно приподняло прядки. Арха в ответ только плечами пожала. Повертела головой, то ли ластясь, потёршись, как кошка. То ли устраиваясь поудобнее. Хотя плечо хаш-эда, впадина под ключицей, как будто для неё самой Тьмой созданы были. Затылок уютненько устраивался в ямке, а щека и подбородок лежали на крутой выпуклости груди – никакой подушки не надо.
– Не хочу. Мне так хорошо сейчас. Жалко спать.
Демон промолчал. Арха подумала, что вовсе ничего не ответит. Но и объяснять не хотелось. Как такое объяснишь? Это чувствовать надо. Просто чувствовать полное, безграничное, не имеющее конца счастье. Которое действительно переполняет тебя, густой медвяной волной перетекает за край. Заливает постель, дом, луг за забором – до самой кромки леса, до горизонта.
И знаешь, что это мгновение вечно не продлится, закончится. Да и не надо растягивать его на вечность. Оно ценно именно таким – коротким, острым, даже чуть болезненным. Но просто заснуть, превратить его в обыденность, жалко. Пусть уж оно будет столько, сколько отмерено.
– Если б я только сказать мог, как хорошо мне, – тихо-тихо признался демон. – Пытаюсь слова подобрать, а не могу. Пустые они какие-то.
Арха улыбнулась, слушая, как раскатисто и ровно, словно барабан, отбивающий ритм, бьётся сердце Дана.
– Давно хотел сказать тебе, но всё не к случаю приходилось. Я раньше понятия не имел, что такое счастье, – демон усмехнулся в темноте, повозился, почесал затылок о шероховатую стену. Смутился, наверное. Подобные признания ему нелегко давались. А он, бедный, даже пятерню в шевелюру сейчас запустить не мог – руки Архой заняты. – Не сказать, что я об этом вообще когда-нибудь задумывался. Знаешь же, весь этот романтичный бред…
«О да! – съехидничал здравый смысл ведуньи. – Мы в курсе: всю Тьмой отпущенную сентиментальность ты в своём письме потратил. И теперь от тебя цветочного лепесточка не дождёшься!».
– Только вот эти восемь месяцев… В общем, теперь-то я знаю: есть оно, счастье. Оно не какое-то глобальное. Нельзя сказать, например: «Я был счастлив со вторника по четверг». Или что с тобой я всегда счастлив. Сама знаешь, всякое бывает.
Он потёрся носом о макушку Архи. Ведунья, затаившись у него подмышкой, молчала. Конечно, гордость после эдаких-то слов немедленно взыграла. Почти нестерпимо захотелось ответить: «О да! Бывает всякое! Вот помнишь, как ты?..». Потому что, действительно, без колдобин не обходилось.
А демон не извинялся никогда и ни при каких обстоятельствах. Конечно, если речь не об их лордском этикете шла, когда извинения стоили не больше сотрясаемого воздуха. И обычно все эти «колдобины» просто замалчивались. Разошлись по разным углам – точнее, демон отбывал в очередную разведку – а потом как будто ничего и не случилось.
Но лекарка молчала, понимая, что пойди она на поводу своей гордыни – и шансов услышать подобные признания будет ещё меньше, чем извинения.
– Счастье оно из кусочков состоит. Когда ты мне навстречу бежишь. Когда на стол накрываешь с таким серьёзным видом, будто оперируешь. Когда ты спишь рядом. Когда… Ладно, это мы опустим, у нас серьёзный разговор, – Дан снова усмехнулся в темноте, а кончики ушей Архи сами собой вспыхнули горячим – ведунья прекрасно поняла, что именно он имел в виду. Ну, неконкретные вещи, а общий смысл уловила. – Даже когда ты уши прижимаешь, злясь – это тоже счастье. Я эти кусочки, как скряга коплю, между прочим. А потом перебираю, перебираю… Дурак?
Арха, по-прежнему молча, кивнула. Хаш-эд обнял её сильнее, плотнее прижимая к своему боку.
– Но счастье – это не только ты. Наверное, звучит не очень, но как есть. Я ведь только тут понял, что для меня парни значат. Да многое до меня дошло. Эдакая глобальная переоценка ценностей.
– Неужели помощники в создании карьеры были повышены до доверенных лиц? – буркнула ведунья, несколько разочарованная, что признания об отношении к её драгоценной персоне закончились.
– Язва, – Дан нежненько чмокнул лекарскую макушку. – Только я кое в чём тебе признаться должен. Вообще-то, стоило сказать раньше, но… В общем, я не подавал прошение в столицу. В смысле прошения о возвращении ко двору не подавал.
Ведунья прихватила зубами губу, раздумывая над сказанным. Не сказать, что откровения демона её удивили. В принципе, о возвращении Арха как-то и не задумывалась. Хотя, помнится, императрица говорила, будто её устроит, если демоны пропадут месяцев на восемь. Которые, между прочим, прошли уже.
– И что ты собираешься делать дальше? – осторожно поинтересовалась лекарка.
– Вообще-то, я хочу дождаться окончания этой компании. Или, по крайней мере, снятия осады. Но если ты хочешь, то прошение будет отослано хоть завтра.