Самый лучший комсомолец. Том 3
Шрифт:
– Всякое бывает, Серега, – развел он руками. – Тут даже мракобесие не при чем – вот она тебе про «грядущую беду» рассказала, потом еще кому-нибудь – вуаля, знает весь совхоз. Народ друг на друга коситься начинает, подозревать, ждать беду, и, уж прости, заливать тревогу самогонкой. Комплекс этих причин рано или поздно к той самой «беде» и приведет.
Вздохнув, я покивал – приведет же, блин!
– Плюс она тебе про церковь сказала – это тоже неспроста, – продолжил он. – Завуалированный шантаж – пока церковь не
– Замистифицировала меня немного Матильда Степановна, – признал я. – Умеет нагнетать, блин, – ощутил, как от стыда горят уши.
– Не умеешь без дела сидеть, – одобрительно буркнул Никодим Феликсович. – Помогай разбираться тогда, садись рядом…
На опережение сработал – понял, что просто так, посоветоваться, я бы не пришел. Уселся справа от подвинувшегося главбуха и через двадцать минут нашел проблему.
– Вот здесь, две тысячи заплесневевших луковиц под списание отправилось, – указал на нужную строчку в гроссбухе. – Еще на этапе развертывания теплиц. Я тогда сам прибывшие ящики осматривал – плесневелых там не было.
– Не добрался еще, – признался Никодим Феликсович.
Это нормально: он-то не нейросеть, а документов за прошедшее еще до его назначения время накопилось много. Здесь мы видим подпись убывшего в столицу ИО, ставленника Министерства сельского хозяйства. Ну и я виноват – не стал проверять, доверился.
– Заметили бы чуть позже, – пожал я плечами.
Точно заметил бы – такие люди ради мелочной прибыли «мутить» не станут.
– Заметил бы, – кивнул главбух.
– Можно позвоню?
– Конечно!
Набрал номер.
– Здравствуйте, Никита Сергеевич! – обрадовался я голосу Хрущева на том конце провода. – Заняты сегодня?
– Мемуары диктую, – ответил он. – Скучно. Хотел чего? – вопрос прозвучал с легкой надеждой в голосе.
– Хотите до Министерства сельского хозяйства прокатиться? – предложил я. – У нас тут валютный урон нанесен, в виде «левого» списания голландских луковиц тюльпана. Главбухом тогда у нас их сотрудник числился, зовут…
– Много? – спросил Никита Сергеевич.
– Не много, но обидно. В луковицах – две тысячи, деньгами – двести семь долларов. Рублей пятьсот-шестьсот, думаю, можно выручить.
– Должен будешь, – буркнул Хрущев и положил трубку.
– Демонстративная порка организована, – похвастался я товарищам.
Досмотрели бумаги – больше никаких проблем.
– Инкассаторы готовы? – спросил я.
Деньги «тюльпанные» собирать по торговым точкам в по окончании мартовских праздников.
Папа Толя не понимает, а мне нравится прибедняться. Но это же не повод не готовиться?
– Договорились, – подтвердил главбух и ухмыльнулся. – Председателю-то скажем?
– Пусть лучше по факту узнает, – ухмыльнулся я в ответ, и мы расстались довольные друг другом. – Придет ли покойная бабушка Матильды
– Быть беде! – разрушила все мои надежды на благополучный исход дела пришедшая в то же время на следующий день «ведьма».
– Отстой! – вздохнул уже даже и не пытающийся отогнать ничем необоснованный мандраж я и попытался откупиться от старой шантажистки. – Через час реконструкторы приедут – церковь осматривать, планировать ремонт.
– Это замечательно, – широко улыбнулась бабушка. – Но беду уже не отвадишь. Сегодня и случится.
– Когда? – без особой надежды на ответ спросил я.
– Беды темноту любят, – буркнула она и свалила.
Посмотрел за окно – чуть за полдень – и прошептал:
– Время еще есть…
– Теперь и мне не по себе, – поежилась весь вчерашний день стебавшая меня за мнительность Виталина.
Подняв трубку «внутреннего» телефона, выдал дежурному КГБшнику приказ утроить бдительность и сформировать отряды дружинников для вечернего и ночного наблюдения за порядком. Оплачиваемого наблюдения, само собой.
– Представляю, что они о тебе подумают, – хрюкнула Вилка.
– Подумают, что учения? – неуверенно предположил я.
– Подумают, что чары Матильды Степановны так сильны, что даже на Ткачёва работают, – беспощадно ответила она.
– Набиваем старушке авторитет, – пришлось посмотреть правде в глаза. – Вернее – сама себе набивает при нашем попустительстве. Но проблема в том, что у нас выбора нет – лучше перебдеть, получив снисходительные смешки податного населения, чем проигнорировать сигнал, выхватить проблем – пусть даже из простого материалистического совпадения! – и получить обиду того самого населения типа: «Приехали городские, Степановна им по*уй, и в итоге случилось вот такое нехорошее». Деревня! – развел руками.
Сходили к участковому – он как раз недоуменно смотрел на телефон, силясь осознать для чего нужно утраивать бдительность. Объяснил. Филипп Валентинович покраснел, покусал губы, успешно подавил желание заржать и козырнул:
– Надо утроить – утроим!
Хер с тобой, потешайся. Теперь придется идти к парторгу и папе Толе – все равно узнают.
По пути продолжил оправдываться перед Виталиной:
– Если во времена развитого феодализма условный барон услышал бы зловещие предсказания от придворного блаженного, его бы просто не поняли, не прими он меры. В деревне все знают всё, – выдал известную аксиому. – Ну не могу я от долбаной гадалки отмахнуться! Со временем снисходительные смешки все равно трансформируются в плюсик к моей репутации – не забил ведь, не побоялся мракобесом в глазах народа прослыть, значит заботится о податном населении.