Самый лучший папа
Шрифт:
Чарльз с восхищением наблюдал за племянницей. Насколько эта женщина облегчила его участь. Он собирался поведать Джози о своем увольнении завтра, но, может, стоит сказать прямо сейчас?
Это оказалось легко — он даже представить себе не мог. Он начал медленно. Сообщил, что давно подумывал оставить работу. На днях подвернулся удобный случай и он заговорил об этом, и, как выяснилось, администрация гостиницы не возражала, если он уйдет, так что все свершится по обоюдному согласию сторон. Теперь нужно подумать о приемлемой компенсации. В конце своей речи он заявил, что полдня ломал голову над тем, чем заняться на пенсии.
Джози застыла с ошеломленным видом. Она обеспокоенно смотрела на Чарльза, пытаясь понять, насколько искренне он говорит, — возможно, он просто решил держать марку, а внутри его терзают муки и страх? Но, глядя на него, она не находила подтверждения своим догадкам. Похоже, он говорил совершенно серьезно.
— Наверное, такова воля Господня, — смиренно промолвила она.
— Да, и я принимаю ее с большой благодарностью, — сказал Чарльз Линч.
Эти слова прозвучали абсолютно искренне. Он давно не испытывал такого облегчения. После сегодняшнего обеденного разговора с племянницей он вдруг почувствовал, что вокруг забурлила жизнь.
Эмили сновала туда-сюда, убирая грязную посуду со стола, подавая десерт, и между делом вклинивалась в разговор. Когда дядюшка Чарльз напомнил, что ему придется выгуливать собаку миссис Монти, пока ту не выпустят, Эмили сказала, что Чарльз также мог бы присматривать за собаками соседей.
— У этого милого Пэдди Кэрролла, мясника, огромный пес по кличке Димплз. Животному не мешало бы сбросить четыре-пять килограммов, — задорно выпалила Эмили.
— Я не смогу брать с Пэдди деньги, — запротестовал Чарльз.
Джози согласилась с супругом.
— Понимаете, Эмили, Пэдди и Молли наши соседи. Будет неловко брать с них плату за то, что Чарльз станет выгуливать этого огромного глупого пса. Нас назовут меркантильными.
— Конечно, я понимаю. Но за это он мог бы иногда снабжать вас вырезкой или говяжьим фаршем.
Эмили считала бартер великим делом и, похоже, Чарльз вполне готов был принять такую форму расчета.
— Да, Эмили, но сможет ли Чарльз отыскать настоящую работу, профессию — такую, как в отеле, например? Там, где его ценили?
— Конечно, я не смогу жить за счет одного выгула собак, но, возможно, я смогу устроиться работать в собачий питомник. Это место мне бы понравилось, — сказал Чарльз.
— А есть ли что-нибудь такое, чем бы вы оба хотели заниматься? — мягким вкрадчивым голосом спросила Эмили. — Например, мне так нравилось изучать свое фамильное дерево, отслеживать корни предков… Ну конечно, вам я это не предлагаю…
— А знаете, что мы всегда хотели сделать? — несмело начала Джози.
— Что же? — Эмили интересовало все, поэтому с ней было легко общаться.
— Нам всегда было обидно, что в нашем районе не отмечают день святого Иарлафа. Ведь наша улица названа в честь него, но у кого ни спроси — о нем ничего не знают. Мы как-то думали с Чарльзом, что неплохо было бы собрать деньги и поставить ему памятник.
— Памятник святому Иарлафу! Подумать только! — удивилась Эмили. Наверное, она погорячилась, когда подтолкнула их фантазию. — Он ведь давно умер? — она постаралась смягчить свое удивление и не ставить крест на мечтаниях Джози, особенно когда увидела, что Чарльз тоже загорелся этой идеей.
Джози сразу же возразила.
— О, это не проблема. Когда речь идет о святом, неважно, когда он умер — несколько лет назад или в шестом веке, — сказала она.
— В шестом веке?.. — даже хуже, чем подозревала Эмили.
— Да, он умер около 520 года и день его почитания — 6 июня.
— Кстати, лето — подходящее время, чтобы организовать небольшую процессию к его гробнице, — добавил Чарльз, продолжая развивать тему.
— А он родом из этих мест? — спросила Эмили.
Видимо, нет. Иарлаф был родом из другой части страны, он родился где-то на атлантическом побережье, основал первое аббатство в Туаме, обучал священнослужителей и даже других святых: святого Брендана из Клонферта и святого Колмана из Койна. И все это в разных городах, далеко отсюда.
— Но ему всегда поклонялись именно в наших местах, — пояснил Чарльз.
— Иначе зачем было называть улицу в его честь? — сказала Джози.
Эмили задумалась: каким бы был ее отец, Мартин Линч, останься он здесь? Может, таким же простым, довольным, непритязательным человеком, как Чарльз и Джози? И не превратился бы в неудовлетворенного жизнью пьяницу, которым стал в Нью-Йорке.
Нет, наверное, это шутка — памятник какому-то святому, который умер за сотни миль отсюда сотни лет назад.
— Да, похоже, будет проблематично собирать деньги на памятник и одновременно зарабатывать на жизнь, — сказала Эмили.
Но, как оказалось, совсем не шутка. Чета годами копила, чтобы Ноэль выучился на священника, чтобы отдать сына на служение Богу. Но мечты не были реализованы. Они планировали потратить эти средства в угоду Господу — и теперь у них будет прекрасная возможность это сделать.
Эмили Линч сказала себе: не стоит пытаться изменить мир. Сейчас не время перечислять добрые дела, на которые можно было потратить эти деньги, — кстати, многие из вариантов были связаны с католической церковью. Эмили хотела, чтобы Джози и Чарльз потратили средства на себя, чтобы они получили хотя бы небольшое вознаграждение за долгие годы тяжелой работы. Им нужно пережить то, что они воспринимали как трагедию, — отказ сына от духовного звания. Но побороть какие-то внутренние непреодолимые силы с помощью логики и прагматизма невозможно. Эмили была уверена в этом.