Самый лучший учебник журналистики. Кисло-сладкая книга о деньгах, тщеславии и президенте
Шрифт:
И мы добились своего, «Комсомолку» стали читать с первой полосы! В 87-м или 88-м году мы попали в «Гиннесс» по тиражам.
Ну, правда, кроме этого кайфа было еще и много войн. Потому что с военным корреспондентом, нынешним министром рыбной промышленности Андреем Крайним и Володей Филиным (я был в составе этой военной бригады) – Карабах, Афганистан, события в Риге, в Вильнюсе, Средняя Азия – все бунты, это все было наше. Баку, переполненный трупами…
В 91–92 году, когда стало понятно, что газета переходит на коммерческие рельсы, между большой частью коллектива и коммерческими службами возник конфликт. Это был конфликт, который не был личностным – мы до сих пор все дружим и ни про кого не сказали дурного слова. Но они хотели делать таблоид, а мы хотели делать качественную газету, о чем был разговор на собрании. Мы, кстати, были – те, кто уходил – крупнейшими акционерами. У меня было одно из самых больших количество акций «Комсомольской правды», которые я оставил там.
И мы начали делать «Новую газету». Лен Карпинский, тогдашний главный редактор «Московских новостей», дал нам то ли две, то ли три маленьких комнаты в здании «Московских новостей». Мы были уверены, что сейчас мы вырвемся на рынок, и от нас все сойдут с ума.
Все было не так! Мы сами у метро продавали или раздавали газеты, жена Сереги Кожеурова приносила нам кашу, денег не было совсем, нищета голимая. Все типа звезды, все умницы, а вот с газетой ходим и спрашиваем: «А у вас «Новая газета» в киоске есть?» – «Новая-то есть, а называется как?» Это был вопрос, потрясший обозревателя Пашу Вощанова, который привык к тому, что удостоверение «Комсомольской правды» раскрывало и дверь обкома партии, и двери яранги, а тут – вот это вот, с нуля…
И когда я был в 95-м в командировке в Чечне и оттуда вернулся, то выяснилось, что газета вообще не выходит. И тогда состоялось общее собрание и меня выбрали главным редактором.
И вот с 25 февраля 1995 года я этим и занимаюсь…
2. Наш коллектив просто прекрасен. В редакции есть цензура, ее смысл в подборе и расстановке кадров. Вот, собственно, и все. Все остальное доверяется людям. Никого не надо дополнительно мотивировать. Вот эта свобода, которая есть в неподцензурной газете, это бонус и доплата за нехватку материальных средств. Это все очень высоко ценят. У нас, как известно, очень низкая текучесть кадров. А вторая вещь такая, что в редакции нет средней прослойки – есть очень много молодых и много звезд. Потому что рядом с Ярошок, Ростом, Темой Троицким, Ленкой Дзюковой, Леней Никитинским живет множество молодежи. Каждую практику приходит по 20–30 человек из разных факультетов страны. Мы берем людей отовсюду. Например, Пашку Каныгина привез из какой-то уфимской деревни Алексей Кириллович Симонов. Ленку Костюченко нашли в маленькой деревне под Ярославлем. Стараемся снимать и покупать квартиры, это правда. Молодым же надо быть счастливыми больше, чем нам, правильно? Поэтому никакого там сильного управления или человеческих конфликтов нет. Самое главное, нет интриг по одной простой причине – здесь ни некому докладывать друг на друга, потому что я не по этой части.
3. На мой взгляд, просто закончилась эпоха, когда, например, цветная газета окончательно вытесняет черно-белую газету, глянцевая – не глянцевую, мультимедиа вытесняют бумагу – про что сейчас все радостно говорят. Правда, в основном это говорят люди, которые работают на сайтах. Ну что им еще говорить?
Думаю, что мы точно пришли ко времени, когда уживается все. Когда последующее не отменяет предыдущее, а все находит свои ниши. Это уникальное явление, когда останутся газеты, как «hand made» продукт для человека, который не хочет обобществленного чего-то в сети, а хочет иметь свой собственный экземпляр. Конечно, у нас почта работает хуже, чем во времена Наполеона, поэтому сейчас Интернет очень важен. Поэтому мы и Интернет будем развивать, и бумагу будем развивать, и еще бесплатную газету будем делать. Существовать все будет рядом.
Теперь, собственно, о журналистах. Из профессии пытаются убрать талантливость, но убирать талант из профессии глупо, она декапитализируется. Поэтому я абсолютно уверен, что талант востребован. Не просто хорошо оснащенный индустриальный заводик, увешанный мультимедиа, который тебе и радио, который тебе и сайт, который тебе сделает и газетный вариант, и еще сюжет видео снимет.
Талант – это абсолютно творческая, а не просто тупо индустриальная вещь. Я скажу одну странную довлатовскую фразу, которая заключается в том, что ни одно средство массовой информации не может дать человеку того, что он от него ожидает. Поэтому даже когда свободой доплачивается зарплата – она, свобода, не спасает от бедности.Вот это, пожалуй, самый тяжелый вопрос, а отнюдь не тот, освоишь ты какой-то гаджет или не освоишь. Кончено, освоишь.
ЕВГЕНИЯ АЛЬБАЦ главный редактор журнала «The New Times»
1. Я всю свою жизнь, или скажем так, последние десять лет своей жизни я делила себя между журналистикой и Академией. Как журналист я всегда работала в одиночку. Начиная с 1992 года, я была на вольных хлебах и замечательно в таком качестве выживала. Как человек, который занимался политической наукой, я сидела в своем кабинете, готовилась к лекциям, радостно валялась на диване и читала Гегеля, «Историю философии», которую я люблю, или там Локка моего любимого и так далее. Поэтому даже в дурном сне мне не могло привидеться, что я когда-нибудь буду главным редактором и мне придется руководить людьми, рассказывать им, какой материал надо бы написать, у кого взять интервью, потом думать, как этот материал надо будет отредактировать или переделать, а потом из всего этого еще надо будет сложить номер журнала.
Вот если бы (я говорю без всякого кокетства) в 2006 году мне сказали, что я буду главным редактором, я бы этого человека послала бы гулять далеко-далеко и сказала бы, что я всю жизнь работаю одна ибо занимаюсь журналистикой расследований. Это безумно интересно, но это дело одиночек. У меня для этого были коллеги в разных странах мира: в Австралии, в Юго-Восточной Азии и в Соединенных Штатах Америки, с которыми мы, помогая друг другу, делали расследования. Равно я бы сказала, что девять лет потратила на то, чтобы защитить диссертацию в Гарвардском университете, что у меня только по одному семинару сравнительной политологии была тысяча страниц чтения в неделю. И все это дело пустить коту под хвост для того, чтобы быть главным редактором?
Нет таких денег, которые бы мне могли за это заплатить!
Однако в 2007 году решили сделать ребрендинг старого «Нового времени». Из него вышел первый номер журнала «Нью Таймс», в нем был обновлен весь политический блок этого журнала, и Ирэна Лесневская, с которой мы давно и хорошо были до этого знакомы, уговорила меня прийти в журнал и заниматься политикой.
Я согласилась, но продолжала одновременно преподавать в Высшей школе экономики, и, честно говоря, думала, что какое-время здесь побуду, а потом радостно вернусь обратно в собственный кабинет.
Дальше были всякие пертурбации, в результате чего я и стала главным редактором этого журнала.
Я не буду кокетничать, что я долго упиралась руками-ногами, когда Ирэна Стефановна Лесневская предложила мне возглавить журнал – сначала я была шеф-редактором, а потом стала главным редактором официально. Просто к тому времени «Нью Таймс» стал моим ребенком, и мне было ужасно интересно этим заниматься, и сейчас мне по-прежнему интересно это делать.
2. Честно говоря, я не знаю, что такое быть главным редактором, просто у меня нет предыдущего никакого опыта, поэтому, как я понимаю, главный редактор – это человек, который координирует процесс.
Собственно, наверное, это неправильно, но виртуально я практически пишу каждый материал. То есть реально пишу его не я, а разные другие журналисты, его делают редакторы его и так далее.
Но именно я складываю из маленьких кусочков тот большой пазл, который в понедельник получает форму и вид «Нью Таймс».
Поэтому главный редактор должен все придумывать, главный редактор должен знать, где сейчас находится самая интересная информация, главный редактор должен четко понимать, каким должен быть репортаж или очерк. Но не оттого, что навязывает свой взгляд, а от четкого понимания, что он хочет получить на выходе.