Самый романтичный выпускной бал. Большая книга историй о любви для девочек

Северская Мария

– А при том! Вам всем кажется, что у вас удобный, дружный класс, воспитанный на коммунарских ценностях. А на самом деле это жесткая тоталитарная система, которая еще покажет себя.

– Дорогой мой! Они выпускаются в этом году! И что-то пока ничего плохого не показали. Только хорошее. Их взаимовыручка, их поддержка… Другим смотреть на них надо и учиться.

– Да, это автократия, – заскрипел Большой Брат, – подчинение личности общим интересам. Но пока они держат себя в рамках приличия.

– Это вам

так кажется, что они держат! – горячился русиш. – Они давно уже живут самостоятельной единицей. Мы им не особенно нужны. Они и без нас хорошо справятся.

– Ну, ну, ну, – запела Зоя Игоревна. – Не выдумывайте.

– Вот вы хотите к ним перевести Гладкого. А ведь они его не примут. Вот увидите – будет война.

– Это добрые, милые ребята, и никакой войны… – не соглашалась математичка.

– Возможно, вполне возможно, – скрипел Большой Брат.

Со спины накатил шум – кто-то шел в закуток перед учительской, и Соня была вынуждена постучать в дверь.

– Извините, я оставлю журнал? – робко спросила она.

– Конечно, Сладкова, – улыбнулась Зоя Игоревна и выразительно посмотрела на русиша. Тот хмурился. Большой Брат изу-чал рисунок ковра на полу.

– Потрясающая новость! – подсела за свой стол в столовой Соня.

Каша, бутерброд с маслом и сыром, какао – ребята о ней подумали, ребята ей все взяли. Как же все-таки…

Народ оторвался от приема пищи. Соня скорчила лукавую рожицу Славке, пронзившему ее командирским взглядом.

– К нам едет ревизор? – хихикнул Фил.

– Да! – Соня откусила половину бутерброда и с удовольствием запила теплым какао.

– В смысле? – коротко переспросил Славка.

– К нам переводят новенького! И ты, о мерзейший, не будешь больше издеваться над моей фамилией. Потому что его фамилия еще лучше. Его зовут Гладкий.

– Хорошо, не Черствый, а то бы подавились, – первым отреагировал Гера и красиво прищурился. Впрочем, у него все получалось как будто красиво.

– Зачем нам новенький? – напрягся Тырин.

– Он, наверное, олимпиаду выиграл, – предположила Лена, – вот его и взяли.

– Новенький – это хорошо! – Фил с ухмылкой посмотрел на Славку.

Командир их маленькой боевой ячейки многозначительно свел брови.

– Ничего хорошего!

– А давайте проголосуем, – мягко вклинился в разговор Гера. – Принимаем мы новенького или нет.

– Как же голосовать, если мы его еще не видели? – напомнила Лена.

– Не увидели и не увидим, – поторопился Фил.

– А вдруг он красивый? – протянула Катрин, ехидно глядя на Геру.

Тот ухмыльнулся. Если здесь и можно говорить о красоте…

– А – давайте! – вдруг выбрался из своей печали Димочка. – Я – за!

– А я – против! – Чтобы подчеркнуть солидность своего решения, Тырин поднялся.

– И я – против. – Вверх взлетела пухлая

ладонь Бородина.

– Я – против, – согласилась Тамара, с улыбкой глядя на скисшего Димочку.

– Присоединяюсь. – Марк не отрывался от поедания каши.

– А я бы сначала посмотрела, – надула губки Лена.

– Против всех не иди, – коротко бросил Славка, напоминая не только о взаимной поддержке, но и о том, что они вместе.

Повисла пауза. Все посмотрели на Соню.

– Я – не знаю, – честно призналась Сладкова.

– Большинство! – опустился на свое место Славка. – Катрин?

Полненькая Кузнецова вытащила руку из-под локтя Бородина.

– А за меня уже Гера проголосовал.

– Троих нет, – напомнила Соня.

– Все равно большинство! – Фил совершал множество ненужных движений, как будто куда-то спешил.

– Максику будет все равно, – дернула плечиком Тома.

– Ладно, с этим решили. – Славка опять встал, подхватил пустую тарелку и стакан. – Увидимся на уроке.

На Ленку он как будто бы и не посмотрел, но она потянулась следом, бухнув полную чашку какао в не съеденную кашу. Гера с Катрин, Марк Гмыря, Фил – гуськом потопали на выход. Падалкин сидел, высоко задрав подбородок, смотрел в потолок. Пауков пересчитывал.

Соня тоже взяла свою тарелку, но в последний момент крутанулась на пятках, возвращаясь. Глянула на Димкину макушку.

Интересно, у него волосы жесткие или мягкие. Вон какой шапкой стоят на голове.

– Куда ты смотришь? – Тема разговора с ходу не придумывалась. Говорить ей с Димочкой было не о чем.

– Никуда.

Острый подбородок невольно пошел вниз, но Димочка плакать не собирался. Он только грустно усмехнулся уголком рта.

– Что ты сегодня делаешь? – спросила напрямую Соня.

Ну, почему вредный Тырин не дал это задание лукавой Леночке или болтушке Катрин? У Кузнецовой это в сто раз лучше получилось бы. Нет, любит он устраивать игру на сопротивление.

– Не надо мне помогать, – качнул головой обо всем догадавшийся Димка.

– Тебе не надо, а мне надо, – вздохнула Соня. – С историей. Завтра проект защищаем.

– У меня у самого с историей… – И он приложил пятерню к груди.

– Я приду в шесть. Ты будешь свободен?

Димочка опустил подбородок. Выбора не существовало. Так было надо.

Все уроки Соня старалась сосредоточиться на формулах и правилах. Это был основной закон: любые проблемы отступают, когда у тебя есть дело. Но сейчас это правило почему-то не действовало. Она невольно все находила и находила глазами Падалкина. Димочку было жалко. А что делать с этим – непонятно.

Последний урок физики стремительно несся к своему завершению, когда дверь распахнулась и через класс по привычной траектории перелетела сумка от противогаза.