Самый романтичный выпускной бал. Большая книга историй о любви для девочек
Шрифт:
– А ты ему не рассказывай.
На мгновение Соне показалось, что она сейчас захлебнется. Что ее бросили в речку, а к ногам привязали камни.
– И правда, – прошептала она. – Можно не рассказывать.
А в голове молоточками: «Это выход, это выход! Тихон убедится, что я не предатель. Я верну Падалкина. Тырин все поймет. Жизнь станет как раньше».
Гладкий уже вошел в их коллектив – через игру. Он же сейчас отправился наверх, играет в паре с Федей, Макс – с Ванькой. Они почти друзья!
До того замечталась, что не заметила, как после уроков ушел Тихон. Ну и ладно, ушел и ушел. Нет, попрощался. Руку на плечо положил. Или не положил? Да что с ней такое!
Вид Димочки в первую секунду испугал. Бледное лицо, красные воспаленные глаза.
– Болеешь? – брякнула первое, что пришло на ум.
– Ты зачем пришла?
Падалкин отступил в глубь прихожей. Вроде как и не рад, но все же пропускает. Соня робко шагнула через порог. Мурашки колючками спрыгнули с пальцев на пол, ужалили подошвы.
– Узнать: как ты?
– Тырин прислал?
Соня усмехнулась.
– А-а-а-а, – хлопнул себя по лбу Димочка и исчез в кухне. – Ты же у нас в касте неприкасаемых!
– Извини, что так вышло с фотографиями, – быстро заговорила Соня, снимая кроссовки.
Шнурки затянулись, узел не развязывался. Она все наступала и наступала мыском на задник, нога вырывалась. Хотелось уже со злости плюнуть на все и запрыгать в комнату на одной ноге.
Щелкнул в прихожей свет.
– Тебе помочь?
Соня не успела ответить, а Падалкин уже сидел на корточках, воюя с ее шнурком.
– А ты правда больше не хочешь в школу ходить? – От растерянности задала вопрос, который был заготовлен на конец беседы, но никак не на начало.
– Не знаю… Там посмотрим. Ты чай?..
– Без сахара.
Все-таки у Димочки странная кухня. Пустая какая-то. Голые стены, плита без единой сковородки, белая старая фаянсовая раковина, пустая стена, выложенная шашечками, скучной расцветки плитка. Низенький холодильник. Пара одиноких магнитиков.
– Я еще не решил… – Дима купал в кипятке заварочный пакетик. Раз, другой, перекинул во второй стакан.
На столе тарелка с колбасой. Щедрые четыре кусочка. Два тонких ломтя хлеба. Дима насыпал себе сахара и убрал сахарницу в напольный шкаф. И вдруг завершил фразу:
– …что делать.
– Где делать? – вздрогнула Соня, выпадая из своих грустных мыслей. Он вообще с кем разговаривает? С ней?
– А это идея! – Димочка как будто порозовел от внезапного возбуждения. – Сходишь со мной в парк? Надо белок пофотографировать.
– А там есть белки?
– Толпа! – Димочка отодвинул чашку. – Ручные. Сегодня погода ничего. И еще не поздно. В пять они уже спать ложатся.
– Если недолго… – замялась Соня.
Во-первых, не очень хочется, во-вторых, уроков много, в-третьих, она собиралась с Падалкиным разговаривать, а не гулять. А ну, как их кто заметит?
– Час! – Димочка сорвался с табурета. – А с химией я могу и помочь, ко мне скоро должен Фил зайти.
Кудря! Мило. Его тут только и не хватает! Чтобы потом донести радостную весть совместных прогулок до всего класса.
– Я из касты неприкасаемых, – на всякий случай напомнила Соня. Может, это охладит Димочкин фотографический пыл.
– А я из касты уволенных в запас. – Димочка на секунду явил свой обнаженный торс – тощие плечи, ребристую грудь, еле держащиеся на узких бедрах тренировочные брюки. – Считай, что мы вместе.
– Э-э-э-э…
Соня хотела сказать, что у нее уже есть с кем быть. Что от одиночества она не страдает. Но решила, что сейчас это не самая подходящая тема для беседы.
– А может, ты передумаешь и вернешься в школу?
Димочка вновь появился в коридоре. Теперь на нем были джинсы и сорочка, в руках свитер.
– Я еще не решил.
Под его взглядом Соня засмущалась, стянула с тарелки колбасу и стала жевать. Жестко. Очень. Мясная ворсинка застряла в зубах. Захотелось тут же ее вытащить, но ковыряться пальцами было неудобно. Давясь, Соня проглотила недожеванное и вздохнула. Не нравилось ей все это. Но Томочка просила. К тому же это могло помочь…
До парка они шли молча, Соня перебирала в кармане семечки вперемешку с кедровыми орешками. Белочки… У них в парке есть белочки? Нет, не так. У них есть парк? Был, когда была Соня маленькая – она гуляла там с мамой. Повзрослела, гулять перестала. И парк исчез из ее жизни.
Сунула орешек в рот. Он неудачно проскочил мимо зубов и застрял в горле. Прогулка явно удалась.
Парк остался. В золоте листьев, пронизанный заходящим солнцем.
– Хороший свет, – прищурившись, оценил обстановку Димочка. – Встань туда.
Он показал на лиственницу, и Соне ничего не оставалось, как пятиться до дерева. Потом стоять в кустах, собирать листья. И кормить белок.
Они тоже были.
Рыжее тельце мелькало в ветках, стлался по воздуху пушистый хвост. Упираясь передними лапками о ствол, сильно растопырив маленькие пальчики с темными кончиками, белка сползала вниз, чуть слышно цокая когтями по коре. Приподнятая напряженная мордочка. Черные бусины глаз. Зверек недовольно цыкнул, увидев кедровые орешки на открытой ладони. Холодная лапка с шершавой подошвой коснулась Сониного пальца. Белка схватила орех, стала жадно есть, подергивая головой, косясь на человека бездонным черным глазом.
В стороне щелкал фотоаппарат. На задворках восторга общения с живой природой прошла мысль, что у Сони теперь будут хорошие фотки. Можно в сети выложить, распечатать. Фотки с белками – это тебе не фотка на лошади.
Рядом сопел мальчик. Небольшой, лет шесть. В руках гигантский голубой сачок с длинной бамбуковой ручкой. Мальчик как-то странно смотрел на давящуюся орешками белочку. Будто собирался ее съесть.
– Хочешь покормить? – осторожно спросила Соня.
Белка припустилась по стволу наверх, взлетела метра на два от земли, застыла.