Самый страшный кошмар лета (сборник)
Шрифт:
– Ладно, надо будет сюда с топором прийти, – заявил он.
Маша с интересом рассматривала почерневшие стены и думала, кто бы мог тут жить? Может, тут учреждение какое-нибудь было? Или раньше еще жил богатый человек, потом его раскулачили, выгнали вместе с семьей, а дом состарился и умер без хозяина.
Внезапно из зарослей появилась маленькая старушонка и строго спросила:
– Что вы тут делаете?
Маша сначала жутко испугалась, но Пашка выручил, вежливо так поздоровался и наплел бабке о какой-то экспедиции фольклорной, так увлекся, что сам себя запутал. Бабка выслушала
– Не балуйте тут, – сказала напоследок, – этому дому больше ста лет, полезете – рухнет, и нет вас.
– Нет-нет, мы не полезем, – пообещала Маша. – А скажите, пожалуйста, что здесь раньше находилось?
– Раньше-то школа была, – неохотно ответила старуха.
– Надо же! – удивилась Маша. Про школу она как-то не подумала.
– Привидения тут водятся? – деловито осведомился Пашка. – Бабка зыркнула на него мутным глазом, покачала недовольно головой.
– Извините, это он шутит. – Маша схватила Пашку за руку и потащила прочь, время от времени она оборачивалась назад и кивала старушке, стараясь загладить неприятное впечатление.
Деревня только казалась необитаемой. Некоторые избы выглядели вполне прилично, за свежевыкрашенными заборами виднелись ухоженные палисадники, у одного дома даже стоял старенький «жигуленок». Правда, жилых домов оказалось немного, но все-таки они были.
Ребята протопали всю улицу, вышли за околицу, слева тянулось озеро, справа – поле, впереди – лес. И снова Маша захотела вернуться, но Пашка не пустил:
– Смотри, лес в двух шагах, давай дойдем, хоть глянем.
В лес вела проселочная дорога, именно по ней, видимо, сюда приезжали машины. Маша подчинилась, но Пашка повел ее не по дороге, а наискосок, по едва заметной тропинке, «чтоб срезать крюк».
Вот они и срезали.
Маша не сразу поняла, что они зашли в болото. Только когда земля стала зыбкой, пружинной, вязкой и из-под ног начала проступать вода, быстро набираясь в выемки следов.
Маша остановилась.
– Все, я дальше не пойду, – заявила она.
– Да ладно тебе! – Пашка неподалеку возился с какой-то палкой, пытаясь выдернуть ее из чмокающей грязи.
Маша оглянулась по сторонам и обомлела. Ее окружали кресты, они торчали из болота то там, то сям, покосившиеся, ушедшие под землю, затянутые болотом, но это были кресты, кладбищенские!
– Пашка, прекрати! – взвизгнула Маша. Ей показалось, что он пытается вытащить могильный крест.
– Че орешь? – удивился он.
– Ты что, не видишь! – она махнула рукой. – Мы же на кладбище!
Пашка бросил палку и тоже огляделся:
– Ну и че?
Маша чуть не задохнулась от возмущения и ужаса:
– Ты ненормальный?! Там внизу, – она потыкала пальцем себе под ноги, – там люди лежат, в гробах!
– Мась, какие гробы, сгнило все давно, – миролюбиво произнес он.
Но Маша уже не слушала, она представила себе, как вот сейчас там, в болотной жиже в распухших от воды гробах, лежат те, кто когда-то были людьми, жили в этой деревне, купались в этом чудесном озере, работали, любили, гуляли по вечерам, сидели на толстых ветках старой яблони… А теперь лежат тут, и какой-то придурок из города
Маша резко повернулась и, стараясь не сбиться со своего следа, поспешила обратно.
Пашка догнал ее, когда она уже вышла на сухую тропинку. Взял за локоть:
– Мась, ну ты че, обиделась? Я же пошутил, Мась!
– Шуточки у тебя! – Она дернула локтем, освобождаясь. Пашка понуро брел следом и бормотал:
– Мась, да я же сам не понял сначала, ну откуда мне знать?
– Что ты не понял?! – Маша чуть не задохнулась от возмущения. – Ты что, не видел, что ломал?
– Да ничего я не ломал, – оправдывался Пашка, – это просто палка, вот, – и он сунул Маше прямо под нос грязную сучковатую палку, ничем не напоминающую перекладину могильного креста.
Маша отшатнулась:
– Фи! Ты ее до сих пор тащишь!
Пашка покорно отшвырнул палку.
– Все, нет ничего, – на этот раз он показал Маше грязные ладони.
– Как ребенок, прямо, – произнесла расстроенная Маша, – и не забудь руки помыть, когда придем, после кладбища надо обязательно мыть руки, – озабоченно добавила она, – и ничего с собой приносить нельзя, понятно?!
Пашка, сообразив, что прощен, уже вовсю улыбался, ямочки играли на щеках, глаза блестели, ну как на такого можно обижаться?
– Мась, смотри, что я нашел на дереве. – Он подмигнул заговорщицки и полез в задний карман джинсов.
– Ну что еще?! – испугалась она и вдруг увидела в его руке старинный гребень, как будто весь из перламутра, удивительно красивый, она так и потянулась к нему. Пашка отдал ей находку и смотрел с улыбкой, как она осторожно ощупывала гребень пальцами, поглаживала, подносила к глазам, стараясь разглядеть мелкие детали.
– Смотри, тут такой тонкий узор, – показала она Пашке, проводя пальцем по гладкой, радужной поверхности гребня, – а может, это надпись? – Она попыталась рассмотреть, Пашка тоже склонился, их головы соприкоснулись, но Маша не заметила, а Пашка замер в блаженстве. Что там написано или нарисовано, какая разница, главное, Машке нравится…
– Невероятно, – шептала она, – тут и камешки какие-то, инкрустация, ой, это же, наверно, очень дорогая вещь!
– Ага, – согласился блаженствующий Пашка.
– Надо ее показать специалистам, – с сожалением вздохнула Маша.
– Каким еще специалистам? – опомнился Пашка.
Маша взглянула на него строго, отступила, отстранилась.
– Паш, ты что, не понимаешь? Это очень старинная, редкая находка, дорогая, потому что тут и работа ручная, и материал, историческая ценность, может, ей очень много лет, ее надо изучать, и она должна находиться в музее!
Пашка поскучнел:
– Вообще-то я тебе хотел подарить. Нашел на дереве, оно в ветках запуталось, безделушка, наверно, какая-нибудь девчонка местная носила и потеряла. Так что, расслабься, никакая это не историческая ценность.
– Тогда надо вернуть, – гнула свое Маша.
– Кому?! Мась! – опешил Пашка.
– Той, кто потеряла. Можно походить по деревне, поспрашивать местных.
– Мась, ты в своем уме? – Пашка остановился и уставился на нее, вид у него был несколько ошарашенный.