Самый темный соблазн
Шрифт:
Аа, теперь он знал, почему остался. Глубоко внутри он надеялся, что она придет, хотел, чтобы она увидела, что он сделал. Увидела доброе дело, совершённое им. И может быть… полюбит его.
— Почему ты вернул ее? — потребовал Мэддокс. Несмотря на то, что его женщина возвращена, в целости и невредимой, он излучал ярость.
— Почему же еще? Теперь у меня есть то, что я хотел от тебя.
Нахмурив брови, воины удивленно наблюдали за алыми вспышками в его глазах.
— Легион?
Итак, это не они привели ее. Она пришла по собственной воле. Еще один интересный факт, потворствующий
— Да, она моя.
— Как?
Он медленно ликующе улыбнулся.
— А как ты думаешь?
Небольшая вспышка костей и чешуек проступила из-под лица Мэддокса, его демон рвался на поверхность.
— Есть нечто, что тебе следует знать о Легион.
— И что же это такое?
Он знал, что будет дальше, точно знал, что воины собираются сделать. Знал, что будет больно, как сукиному сыну. Он мог бы накрыться Покровом, мог бы переместиться подальше отсюда. Вместо этого, стоял там и широко улыбался.
— Ты не получишь её.
Мэддокс поднял глок, и Гален понял, что он собирается сделать, когда тот выстрелил, прямо ему в грудь.
Вслед за пулей, в живот врезались клинки, стрела вонзилась в сердце. Гален встретил взгляд дочери, когда падал на колени, потянулся назад, и, наконец, схватил Покров.
— Теперь мы квиты, — сказал он ей слабым голосом, исчезая из виду.
Глава 35
Уильям наблюдал, как тащат Париса ближе и ближе к нему, всё те же рогатые, сгорбленные злодейки горгульи, радуясь как всегда, милый ад. На самом деле, он чуть не лопнул от смеха. Да, он знал, насмехаться над новой и усовершенствованной версией Париса 2.0, было на грани идиотизма, потому что воин открыл бы на него охоту в тот же миг, но Уильям мог бы притвориться, что сожалеет об этом, когда его принесли.
— Дружище, — произнес он. — Судя по ранам на твоей обслюнявленной груди, расплата не заставила себя ждать. Классика жанра!
Секс не сказал ни слова. Просто показал Уильяму фак и держался непоколебимым, эмоции кипели в его глазах. Эмоции в виде зловещей тени, да но это не останавливало Уильяма от развлечения.
Парис явно собирался убить кого-то кроме Уильяма до того как пробьет полночь, потому что, также было очевидно, что все что здесь происходит, гораздо больше чем просто унижение. У Уильяма была плохая история взаимоотношений с небесами, и хотя они казалось, не узнали его слишком прекрасную маску лица, они бы прыгнули на него как стая бешеных собак, если бы он показал им свою истинную форму. И Уильям подозревал, что кто-то подозрительно отнесется к отсутствию Сиенны? Не-а. Она уже мертва. Захариил? Этот придурок еще вернется назад? Уильям очень на это надеялся. Надеялся, что Парис окажется крайним нападающим, но ладно.
Не то чтобы он когда-нибудь хотел. Самое лучшее было бы не сворачивать на эту дорожку, даже мысленно. Читающие мысли изобиловали в этом царстве в большом количестве.
Только Парис скрылся за углом, как Люциен с серьёзным и отчаявшимся видом, материализовался прямо перед Уильямом, держа на руках орущую и задыхающуюся Эшлин.
Слова, слетающие с ее кровоточащих губ, были свойственны, только шлюхам из переулка или наркоманы,
— Плохой день? — Уильям никогда не слышал от нежной и доброй Эшлин, столь мерзкие и грязные ругательства. И действительно, она никогда не относилась хорошо к нему. Здорово!
— Даника сказала нам, что ты нужен Эшлин, чтобы помочь родиться детям, и мы должны притащить тебя, где бы ты ни прятался, — сказал хранитель Смерти без преамбул. Линии напряженности исходили из его глаз как маленькие реки яда. — Было не очень легко или весело идти по твоему энергетическому следу, особенно когда мои воины нуждаются во мне. Покажи мне сейчас же где кровать.
— Ты уверена, что она говорила обо мне? — Уильям ударил себя в грудь только, чтоб быть уверенным.
— Кровать. Сейчас.
— Сейчас! — закричала Эшлин. — Они уже близко. Пожалуйста, пожалуйста. Или я скажу Мэддоксу, что ты пытался меня лапать!
— Это жестоко. Он поклялся, что удалит лучшую часть моей анатомии, если я даже буду дышать в твоём направлении. — Несмотря на его высокомерный тон, Уильям быстро двигался, ведя эту парочку вверх по лестнице, через коридор и в спальню, которую подготовил для себя, намереваясь освободить бессмертную женщину из заточения, и провести несколько дней с ней знакомясь с её телом в извращённых позах, которые он так любил. До сих пор, пока безуспешно.
Люциен уложил Эшлин, осторожно, как можно осторожнее.
— Я сейчас приведу Мэддокса.
— Спасибо. Охххххххххххх, Боооооже.
Она сжала руку Люциен, и Уильям услышал, как затрещали кости. Когда вечность спустя ее боль уменьшилась, она отпустила руку тотчас же побледневшего воина.
— Мэддокса. Сейчас же. Или разорву ваши лица и… и… Охххххх!
В конце раздался злобный визг, который лучше подходил для банши из самых темных коридоров ада.
— И скажешь Мэддоксу, что он лапал тебя? — Подсказал Уильям, всегда готовый помочь.
— Я вернусь через несколько минут. Позаботься о ней.
Люциен исчез, а его "иначе" осталось недосказанным, но не менее очевидным.
— Ну, черт возьми, — выдохнул Уильям, проведя рукой по лицу. Наедине с беременной невестой Чаки, а также Потомством Чаки. И он должен был сделать что-то хорошее? Да. Это так не происходит. Лучшее, что он мог сделать, остаться там, где он был, а не рвать кровью.
Одного за другим Люциен перенёс всех воинов. Мэддокса первого, затем остальных, потом женщин, и ещё два божественных артефакта, которыми они обладали. Была ли крепость в Будапеште под ударом, или что-то типа того? вот чёрт.
Поскольку никто не прикасался к подъемному мосту, горгульи больше не приходили за ними, так что они могли свободно слоняться… также как черт от ладана.
Однако, несколько часов спустя, Эшлин все еще рожала. Дети хотели выйти, им нужно выйти, но они застряли, и никто здесь не был даже бестолковым врачом, поэтому никто не знал, что, черт побери, сделать, чтобы помочь ей.
Мэддокс едва держал себя в руках, поскольку он расхаживал, кричал, и пробивал кулаком стены.
Остальные прекратили осмотр и теперь собрались в зале возле комнаты Эшлин, шагая рядом с ним.