Самый темный вечер в году
Шрифт:
Когда Никки приземлилась на подъездную дорожку, Эми натянула красный поводок, но собака и не думала убегать. Повела Эми вокруг внедорожника, во двор. Без обычного собачьего ритуала присела, чтобы справить малую нужду. У Эми жили два золотистых ретривера, Фред и Этель, она частенько оставляла спасенных собак на день-другой, прежде чем отвезти их в другое место, вот она и предполагала, что Никки захочет провести какое-то время, обнюхивая двор, другими словами, читая местную газету.
Вместо этого, облегчившись, собака прямиком направилась к заднему крыльцу, поднялась по ступенькам к двери.
Эми открыла дверь, отцепила поводок от ошейника, вошла в дом, включила свет.
Ни Фреда, ни Этель на кухне не увидела. Должно быть, они улеглись в спальне.
Из дальнего конца бунгало донеслись шаги, быстро приближающиеся, сначала по ковру, потом по дереву.
Фред и Этель не залаяли, потому что их учили подавать голос только по серьезному поводу, если, скажем, в дверях появился незнакомец, и они знали, как положено вести себя в приличном обществе.
Чаще всего Эми брала их с собой. Если же оставляла дома, то они приветствовали ее с радостью, которая так грела душу.
Этель обычно появлялась первой, веселая, улыбающаяся, вбегала на кухню с поднятой головой, виляя хвостом.
Шерсть у нее была цвета красного золота, темнее, чем у Никки, но не выходила за цветовой диапазон, свойственный этой породе. И подшерсток у нее был гуще, чем у большинства ретриверов, вот и выглядела она очень уж пушистой.
Фред следовал за Этель. Не властный, игривый, он так радовался появлению Эми, что она иной раз пугалась, не оторвется ли у него хвост: с такой большой амплитудой тот мотался из стороны в сторону.
Фред так мило поднимал широкую, красивую морду. Такого черного носа Эми не видела ни у одного ретривера: без единого коричневого пятнышка.
Никки, стоявшая рядом с Эми, насторожилась, уши поднялись, взгляд не отрывался от открытой двери в коридор, из которого доносились шаги.
Замедление скорости приближающихся шагов указывало, что Фред и Этель почуяли появление новой собаки. Этель притормозила слишком уж резко, и Фред наткнулся на нее, когда она выходила из коридора на кухню.
Вместо привычного ритуала знакомства, нос к носу, язык к носу, вежливого обнюхивания зада, детки Редуинг остановились в нескольких футах от Никки, учащенно дыша, помахивая хвостами, от любопытства чуть склонив головы. В их ярко блестящих глазах, похоже, читалось удивление.
Виляя хвостом, подняв голову, Никки вела себя дружелюбно, но сдержанно.
— Крошка Этель, малыш Фред, — засюсюкала Эми, — познакомьтесь с вашей новой сестрой.
До того как с ее губ сорвались слова «новой сестрой», она и не знала, что окончательно решила оставить Никки себе, не отдавать в семью из списка, одобренного «Золотым сердцем».
Ранее ее мальчик и девочка всегда живо реагировали на сюсюканье, но на этот раз они проигнорировали Эми.
А потом Этель сделала то, что делала всегда, но лишь после завершения ритуала знакомства. Подошла к ящику с игрушками и теннисными мячами, который стоял за открытой дверью в кладовую, выбрала одну, вернулась с ней, бросила перед Никки.
Выбрала она резиновую желтую утку.
Действия Этель обычно трактовались следующим образом: «Это твоя и только твоя игрушка на протяжении всего пребывания в доме, но остальные принадлежат мне и Фреду, если только мы не пригласим тебя в групповую игру».
Никки какие-то мгновения изучала утку, потом перевела взгляд на Этель.
На этот раз протокол претерпел изменения: Этель второй раз прогулялась к ящику и вернулась с плюшевой гориллой. Бросила ее рядом с уткой.
Тем временем Фред обходил комнату, пока стол для завтрака не оказался между ним и двумя суками. Там лег на живот, наблюдая за происходящим через частокол хромированных ножек стульев, его хвост подметал дубовый пол.
Если вы любите собак, действительно их любите, воспринимаете не домашними любимцами или животными, а спутниками жизни, даже чем-то большим, чем спутники жизни, понимаете, что на эволюционной лестнице, они стоят разве что на ступеньку-две ниже человечества, не равны человеку, но и не отделены от него пропастью… тогда вы воспринимаете собак не так, как большинство людей, уважаете их достоинство, признаете их способность испытывать радость и тоску, вам известно, что они подозревают тиранию времени, даже если не полностью осознают его жестокость, и, что бы там ни говорили самовлюбленные эксперты, знают о том, что смертны.
И если смотреть на собак с такой позиции, а именно так смотрела на них Эми, вы увидите, что у каждой собаки свой характер, своя индивидуальность, и в этом они ничем не уступают людям, разве что лишены худших недостатков человека. Вы увидите ум и удивительное здравомыслие, от которых иногда захватывает дух.
Даже если вы совершенно не сентиментальны и слишком скептичны, чтобы приписывать собакам человеческие качества, которых у них нет, тем не менее вы увидите в них ту особенность, которая присутствует в каждом человеческом сердце, даже у тex, кто заявляет, что живет без веры. Ибо собаки видят таинство в окружающем мире, в нас, в себе, во всем, в критические моменты ощущают его куда сильнее людей, и обычно они намного любопытнее нас.
Эми понимала, что это один из таких моментов. Стояла, не шевелясь, ничего не говорила, ждала и наблюдала, не сомневаясь, что ее ждет откровение, с которым она не расстанется до своего последнего дня.
Положив плюшевую гориллу рядом с уткой, Этель в третий раз направилась к ящику с игрушками в кладовой.
Никки посмотрела на Фреда, который по-прежнему наблюдал за происходящим из-за частокола хромированных ножек стульев.
Фред склонил голову налево, направо. Потом перекатился на спину, вскинул четыре лапы в воздух, открывая живот, демонстрируя полное доверие.
В кладовой Этель хватала зубами игрушки, отбрасывала в сторону, зарываясь головой все глубже в ящик, пока не вернулась к Никки с большим, плюшевым, пищащим красно-желтым осьминогом с восемью щупальцами.
Это была любимая игрушка Этель, прикасаться к которой запрещалось даже Фреду.
Этель бросила осьминога рядом с гориллой, и после короткого раздумья Никки подобрала его, сжала, игрушка пискнула, потрясла, снова сжала, выронила на пол.
Повалявшись на спине, Фред поднялся на все четыре лапы. Чихнул. Выплыл из-за стола.