Самый темный вечер в году
Шрифт:
— Две тысячи, — Нарушила паузу Эми. — Это все, что у меня есть. Больше дать не могу.
Карл шагнул к ней.
— Назад, — предупредил Брайан, поднимая стул, словно был укротителем львов, хотя укротитель поднял бы хлыст.
— Успокойся, Френк Ллойд Райт[2], — остановила его Эми. — У нас с этим господином налаживается полное взаимопонимание.
Карл вытянул правую руку, заостренный конец монтировки коснулся впадины между ключицами Эми, почти добрался до горла.
Но Эми словно и не замечала, что ее трахее грозит смертельная опасность.
— Итак, две тысячи. Вы — жесткий переговорщик, сэр. В ближайшее время мне придется обойтись без вырезки. Ничего страшного. Я и так отдаю предпочтение гамбургерам.
Бытовой хулиган теперь более всего напоминал химеру, наполовину быка, наполовину свернувшегося кольцами змея. Острый взгляд показывал, что в голове работает калькулятор, а язык, пусть и не раздвоенный, появился между губ, чтобы попробовать на вкус воздух.
— Я знала одного парня, — продолжала Эми, — который чуть не умер, подавившись куском стейка. Вытащить его никак не удавалось, и в итоге врач прямо в ресторане вскрыл ему горло и удалил этот кусок.
Неподвижная, как камень, собака тем не менее оставалась настороже, и Брайан задался вопросом: а не следует ли ему брать с нее пример? Если бы жажда насилия, бурлившая в Карле, попыталась вырваться наружу, конечно же, Никки почувствовала бы это первой.
— Женщина за соседним столиком, — Эми все говорила и говорила, — она пришла в такой ужас, что лишилась чувств и упала лицом в тарелку с супом из лобстера. Я не думаю, что можно утонуть в тарелке с супом из лобстера. Скорее суп этот только улучшит цвет лица, но тогда я на всякий случай подняла ее голову из тарелки.
Карл облизал потрескавшиеся губы.
— Ты, должно быть, думаешь, что я глуп.
— Возможно, вы чего-то и не знаете, и мы недостаточно хорошо знакомы, чтобы я смогла сделать такой вывод. На текущий момент я абсолютно уверена, что глупцом вас назвать нельзя.
Брайан осознал, что скрипит зубами.
— Ты дашь мне чек на две тысячи и отменишь платеж через десять минут после того, как за тобой и собакой закроется дверь.
— Я не собиралась выписывать вам чек. — Из внутреннего кармана куртки она достала пачку сложенных стодолларовых купюр, сцепленных сине-желтой заколкой для волос в виде бабочки. — Я заплачу наличными.
Брайан более не скрипел зубами. У него отвисла челюсть.
Карл опустил монтировку.
— У тебя точно что-то с головой.
Эми сняла заколку, убрала в карман, помахала пачкой купюр.
— Договорились?
Он положил монтировку на стол, взял деньги, пересчитал очень тщательно, как и положено человеку с затуманенными текилой мозгами.
Брайан с облегчением вернул стул на место.
Подойдя к собаке, Эми достала из другого кармана красный ошейник и поводок. Прицепила поводок к ошейнику, надела ошейник на собаку.
— С вами приятно иметь дело, сэр.
И пока Карл второй раз пересчитывал деньги, Эми мягко потянула за поводок. Собака тут же поднялась и вместе с ней двинулась к двери.
Джанет и девочка последовали за Эми и Никки в коридор, Брайан вышел из кухни последним, в любой момент ожидая, что Карл вновь разъярится и схватится за монтировку.
Джимми, тот самый мальчик, что стоял, уткнувшись лбом в стену, более не выл. Из коридора он переместился в гостиную, с тоской смотрел в окно, напоминая заключенного, которому путь на волю перегораживают прутья решетки.
Эми, с собакой на поводке, подошла к мальчику. Наклонилась к нему, что-то сказала.
Брайан слов не расслышал.
Парадная дверь оставалась открытой. Скоро Эми и собака, гордо вышагивающая рядом с ней, присоединились к нему на крыльце.
— Вы… удивительная, — Джанет появилась в дверях. — Спасибо вам. Я не хотела, чтобы дети увидели, увидели, что это случилось вновь.
В желтом свете фонаря над дверью лицо ее осунулось, а белки глаз приобрели желтоватый оттенок. Выглядела она старше своих лет и очень усталой.
— Вы же понимаете, что он заведет другую собаку, — сказала Эми.
— Может, я смогу этому помешать.
— Может?
— Я могу попытаться.
— Вы говорили от души, когда открыли нам дверь?
Джанет отвернулась от Эми, уставилась в порог, пожала плечами. Эми не отступалась.
— Насчет того, что вам хотелось бы стать мною или кем-то еще?
Джанет покачала головой. Голос упал до шепота.
— То, что сделали… деньги — это не главное. Как вы держались с ним… я так никогда не смогу.
— Тогда сделайте то, что сможете. — Она наклонилась к Джанет и что-то начала говорить ей на ухо. До Брайана вновь не долетало ни слова.
Внимательно слушая, Джанет прикрыла разбитую и рассеченную губу правой рукой.
Закончив, Эми отступила на шаг, и Джанет снова подняла на нее глаза. Какие-то мгновения они смотрели друг на друга, и, пусть Джанет не сказала ни слова, даже не кивнула, Эми, похоже, все поняла.
— Хорошо. Пусть так и будет.
Джанет вернулась в дом вместе с дочерью.
Никки, судя по всему, знала, что ее ждет, потому повела их с крыльца к «Экспедишн».
— Ты всегда носишь с собой две тысячи баксов? — спросил Брайан.
— С тех пор, как три года тому назад поняла, что не смогла бы спасти собаку, если бы у меня не оказалось денег на ее покупку. Та обошлась мне в триста двадцать два бакса.
— То есть иногда, чтобы спасти собаку, приходится ее покупать.
— Слава богу, нечасто.
Без команды или поощрения Никки запрыгнула в багажное отделение внедорожника.