Самый яркий свет
Шрифт:
— Лежать здесь! — крикнул Тимка, и я, хотя и порывалась сначала выскочить наружу, вспомнила свое обещание и послушно умостилась между сидений на полу.
Хлопнула дверца, охранник замер возле экипажа, вытащив из-за пазухи огромный пистолет. И как я его сразу не приметила под одеждой? Краем глаза увидела выбирающегося из реки Дыню, впрочем, его можно было бы и услышать, так как матерился охранник при этом изобретательно. Тимофей шикнул на коллегу, велев защищать барышню, сам же куда-то утопал по мосту.
Досифей, даже прежде чем отжать хотя бы полы сюртука, достал из
— Будем жить, Ваша Светлость, — рыкнул Дыня и закашлялся.
Тимофей отсутствовал несколько минут, когда вернулся, позволил мне принять более подобающую позу, в которой мой зад не оказывался выше головы, прося пули. В ответ на это замечание он мрачно ответил, что пулю из прелестной ягодицы вытащить можно, а вот из головы — обычно уже бесполезно.
Убедившись, что вокруг безопасно, полицейские вывели меня из кареты, и я смогла оценить произошедшее. Пока было не понятно, что такого взорвалось, но последствия оказались ужасными. Бьющуюся лошадь Дыня пристрелил, чем вызвал новый виток паники у ошарашенных очевидцев, но пара оказавшихся рядом офицеров уже наводили порядок. Помимо нашего экипажа пострадала пролетка, кучера которой убило сразу, а пассажир — господин средних лет — очевидно проживал последние минуты. Сомлевшая дама не удостоилась внимания, седой майор уже споро перевязывал голову подростку лет четырнадцати.
— Впереди повозка ехала, — сказал Дыня, скинувший с себя одежду до пояса.
Он сорвал штору и яростно вытирался ею.
— Нам на встречу, саженей тридцать. Она и рванула.
— Степан этот исчез, — сказал Тимофей.
— Какой Степан?
— Барышня приметила у крепости на набережной помощника пристава Спиридонова.
— Увидел взрыв и убежал в страхе, — предположила я.
Но Тимофей посмотрел в сторону Петропавловской и помотал головой.
— Видите, сколько мужчин бежит? Узнать, что случилось, помочь. А сотрудник Управы сбегает? Нет, не верю. Нужен экипаж. Дыня, любой ценой барышню к дому, из квартиры не выпускай. Я к Макарову, а там уже пристава выдернем. Порасспрашиваем, чего это его служащие в поздний час у взрывающихся мостов разгуливают.
В вину Николая Порфирьевича я нисколько не верила, но и рассуждения полицейского мне показались разумными.
Еще ждала, что с минуты на минуту настигнет нервный мандраж, но нет, я оставалась спокойной и сосредоточенной. Видимо, привыкаю.
Свет ничем не мог тут помочь, потому в момент взрыва мы разговаривали с Тимофеем, и в окна не смотрели. Мост, вернее его половину, тем временем прибило аж к самым стенам крепости, Дыня беспокоился, что может совсем оторвать, и придется путешествовать на нем уже до Кронштадта, но обошлось. Мне помогли сойти на берег, и теперь предстояло решить, как добраться до Фонтанки. Иоанновский мост по случаю уже опустили, открыв проезд пострадавшим, и у Троицкой церкви удалось перехватить извозчика. Я была готова оплатить любую названную цену, но торг взял на себя Дыня, обещавший воздать за жадность
И вот в чем я была уверена, что недвусмысленный приказ помалкивать об увиденном, останется невыполненным. Больно уж странные пассажиры достались, чтобы не растрепать о них в ямской слободе.
[1] Абие — немедля, тот час
[2] Петербургский (официально — Петровский, сейчас Троицкий) мост был плашкоутным, то есть наведенный посредством застила плашкоутов — грузовых барж. Постоянный, ныне существующий мост, был открыт только в 1903 году.
Глава 13
Утро вышло суетным.
Сначала заявился Макаров, пребывающий в крайне возбужденном состоянии, но я наотрез отказалась срываться куда-либо и усадила начальника Особого отдела чаевничать. Благо Танька уже растопила начищенный до зеркального блеска томпаковый[1] самовар и выставила на стол сухое киевское варенье[2]. Александру Семеновичу ничего не оставалось делать, кроме как смириться. Поначалу вел он себя как ужаленный, но в итоге успокоился.
— Сахар-то есть в этом доме? — спросил он.
Я кивнула горничной, и Таня полезла в шкафчик за головой. И я, и она привыкли пить что чай, что кофе в натуральном виде. Служанка моя до этого дошла не сразу, как любая деревенская девка сладенькое она любила, но страсть к дорогим сортам — не чета кирпичным — сделала ее настоящим гурманом. Поэтому портить вкус благородного напитка сахаром горничная перестала, зато подчас удивляла гостей рассуждениями об оттенках аромата разных листьев и способах их заварки.
— Что Вас привело в такую рань? — спросила я Макарова. — Сразу предупрежу, что планы у меня на утро. К полудню должна быть в Гатчине на своем заводе.
Александр Семенович призадумался, но нехотя кивнул.
— Езжайте. Но постарайтесь к вечеру быть дома, а если соберетесь отъезжать надолго, передайте через охранников мне.
— А в чем причина такой суеты? Я вчерашнее происшествие крутила в голове, но никак не складывается у меня новое покушение. Никто не мог знать, когда мы поедем домой. Подгадать телегу с бомбой на мосту тоже никак невозможно было.
Макаров некоторое время помолчал, бросил взгляд на Таньку, однако не стал делать тайны из своих соображений.
— Тут Вы правы, Александра Платоновна. Но слишком много совпадений, а это наводит на мысли нехорошие. Степан Фролов из помощников пристава Спиридонова сегодня на службу не вышел. Дома его тоже нет, со вчерашнего утра не появлялся.
— А что Николай Порфирьевич говорит? — удивилась я.
— Сам разводит руками. Будем разбираться. Будьте осторожнее, пожалуйста. Вы на службе во дворце завтра?
— Да, после Лицея приеду.
— Как подъедете, кликните меня.
За сим Макаров откланялся, а я принялась собираться к маленькому путешествию.