Самый жаркий день
Шрифт:
От расправы Павлова все же спасли, а вот уменьшение количества заболевших после введения, как он выразился, «гигиены», заставило офицеров задуматься, что польза от этих мероприятий имеется.
Брить бороды казаки все же отказались, но неким образом насекомых у себя повывели, а в солдатском городке поставили еще три бани, отчего недовольство и ропот сменились даже радостью. Лишний раз попариться посреди зимы хотел каждый.
– И когда же мы выступим? – спросила я.
– Не ранее апреля, Ваша Светлость. Скоро должен прибыть Александр Федорович, тогда начнутся маневры
Генерал Ланжерон до сих пор не почтил нас визитом, и о его расположении долгое время ничего известно не было. Экспедиция торчит в Оренбурге с конца сентября, а ее военный руководитель и к январю не объявился. Я заранее относилась к этому человеку плохо, пусть и предполагала, что у него для задержки могли быть какие-то важные причины.
Мысль эта не успела еще облачиться в сердитую фразу, как за спиной раздались сразу два выстрела. Тело мое решило действовать само, приученное долгими тренировками. Как и требовал Тимофей – никакого геройства, поэтому через мгновение я уже летела в сугроб, стелясь над самой землей, чтобы затруднить неприятелю прицеливание. И только когда снег едва ли не с головой скрыл меня, извернулась и оказалась готова встретить любую опасность уже с револьвером в руке.
– Эк, живодеры! Не могли подранить!
Голос полковника Некрасова источал вселенскую скорбь, а Аслан с Григорием на своих лицах уже изобразили виноватость и сожаление. Впрочем, Гриша и в самом деле выглядел раздосадованным.
– Слишком быстро все, Ваше благородие, – сказал он. – Чуть бы левее…
Черкес помог мне выбраться на дорожку. Прямо к еще подергивающемуся телу, быстро окрашивающему снег багровым. Можно было уже не спорить о том, какая из пуль была лишней, ведь одна вошла в хребет чуть выше лопаток, а вторая пробила затылок и осталась в голове. Каждое из ранений было смертельным. Рядом лежал нож с длинным, узким клинком, которому моя шубка препятствием бы не стала точно.
Интендант перевернул мертвеца и досадливо крякнул. Я скользнула в озарение и в мельчайших подробностях увидела то, что произошло несколько секунд назад: молодой кайсак шел нам навстречу и глянул на меня с узнаванием и мрачной решимостью. Прошел мимо, и… два выстрела.
– Я думала, кайсаки здешние давно замиренные.
– Это и не кайсак, – ответил Некрасов. – Это узбек.
Он выпрямился, оглядел начавшуюся вокруг суету: люди кричали, звали городовых и тревожно озирались.
– Придется поработать, – пробормотал полковник. – Грязно как-то, не ожидал.
Чего именно он не ожидал, Николай Алексеевич объяснять не стал, отговорился, что «все потом», и повелел немедленно и со всей осторожностью возвратиться в дом губернатора и не покидать его до особого распоряжения.
[1] Пуд – около 16 кг.
[2] В реальной истории Надежде Дуровой было даровано имя Александр Александров – по имени Александра I, явившего такую милость, и фамилии ее матери.
[3] Товарищ – чин рядового для лиц дворянского происхождения.
Глава 14
Аслан с Гришей споро увели
Да, тряханул тогда простой хорунжий государство российское.
Удивительным образом у князя Волконского уже знали про происшествие, и прямо возле дверей как раз спешивался усиленный караул, прискакавший из форштата, что раскинулся у дороги на Орск. Сам Григорий Семенович по случаю тревоги облачился в полный мундир, прицепил к поясу шпагу и сейчас чистил пистолет. Новомодных револьверов он не признавал, поэтому в руках вертел потертый «дуэльник», а у стола примостился здоровенный мушкетон с овальным раструбом, выстрел которого способен снести голову на коротком расстоянии.
– Шебутная Вы, голубушка, уже киргизы за Вами охотятся, – весело поприветствовал меня военный губернатор.
– Узбеки, – вздохнула я.
– О, это известные мошенники. Ну да ничего, полковник Некрасов с ними разберется. Он тоже шебутной, но дело знает. Подленькая у него работа, но необходимая.
– А зачем столько суеты? Нападавший убит, а тут словно маневры намечаются.
– Ну так видимое ли дело – на графиню напали! В моем городе! Так и развлечение!
Слышать о том, что неуспешное покушение на меня является поводом развеять скуку, было обидно, но с другой стороны – тут даже театра постоянного нет, так что будешь ты, Болкошина, какое-то время фигляром без вознаграждения. Уже представляю, как под предлогом защиты петербургской гостьи и в самом деле устроят смотр войск и натуральные учения.
В залу заглянул адъютант с некими документами и испросил Его Сиятельство подписать бумаги. Генерал взглянул на них и поморщился, почесав шрам на голове. После ранения Волконскому тяжело давалось чтение, он с трудом сосредотачивался на смысле написанного.
– Ты сам читал?! – грозно спросил офицера князь. – Ничего крамольного? Никакого воровства?
– Читал, Георгий Семенович! – вытянулся адъютант. – Ни крамолы, ни воровства!
– Побожись!
Майор широко перекрестился, а взгляд его стал изумительно честный.
– Давай сюда, – проворчал Волконский, отложил пистолет и, обмакнув перо в чернила, размашисто подписался.
«Врет», – шепнул мне Аслан. Стало интересно и, извинившись, я вышла следом за забравшим бумаги офицером. Тот с удивлением обернулся.
– Крамола или воровство? – мой вопрос вызвал снисходительную улыбку, но ответил честно:
– Да какая крамола, так, несколько грошей приписали для полкового общака. Жалования на нормальную жизнь не хватает, так что бывает и замурыживаем немножко, но наглость усмиряем. Князь-то знает и понимает, но и под суд его никто подводить не будет. Любят Его Сиятельство у нас. Жаль, что скоро сменят нашего Георгия Семеновича.