Самый желанный

Брэдли Селеста

– Хочешь поиграть в карты после обеда?

Софи мягко ухватила ее за крошечный носик.

– Ах ты, хитрюга! Вот проказница.

Улыбка девочки стала шире.

– Ты тоже. Просто у меня лучше получается.

Софи засмеялась и выпрямилась.

– Это точно. – Потом повернулась к Патриции: – Скоро приедет Лементер. Я…

Патриция испуганно заморгала.

– Господи! Пресвятая Мария! – выдохнула она. – Сюда?

– Да. – Софи знала, что дамы во всем Лондоне восхищаются фасонами Лементера, но, очевидно, она все же недооценивала его

значимость. – Он помогает мне… улучшить стиль.

У Патриции отвалилась челюсть. Потом она со стуком захлопнула рот, а на лице медленно расплылась восхищенная улыбка.

– О, мисс! Вы будете выглядеть как принцесса.

Софи поморщилась.

– Тогда мне жаль королевство. – И, взяв Мэгги за руку, спросила: – Мисс Орешек, не поможете ли вы мне распаковать вещи?

Мэгги подняла глаза и оценивающе посмотрела на Софи.

– Софи, ты не такая красивая, как Ди.

Софи спокойно кивнула в ответ. Это ведь истинная правда, а лояльность Мэгги по отношению к ее новой матери совершенно понятна.

– Пока не улыбаешься.

Поднимаясь по лестнице за руку с Мэгги, Софи все думала, неужели девочка имела в виду, что она, Софи, улыбаясь, становится такой же красивой, как Дирдре? Это невозможно.

По дороге в свою комнату Софи задержалась в галерее, чтобы рассмотреть несколько новых полотен, появившихся в длинной череде фамильных портретов семейства Марбруков. Прежде ряд картин заканчивался портретами очень молодых Ральфа и Колдера, а также портретом покойной первой жены Колдера, но теперь появилось продолжение.

Во-первых, портрет Колдера, нынешнего маркиза Брукхейвена с его невестой. Маркиз был крупным мужчиной, широкоплечим и темноволосым, с карими глазами и резкими чертами. Выражение его лица заставило Софи улыбнуться – она представила его нетерпение во время позирования. Колдер – человек действия, а не покоя.

Рядом с маркизом была изображена Дирдре, изображена прекрасно: царственная золотоволосая красавица с сапфировыми глазами. На губах надменная, холодная улыбка, но взгляд светится юмором и намеком на ее собственное нетерпение. И если Софи не ошибалась, то именно рука ее кузины на плече Колдера в буквальном смысле пришпиливала его к месту!

История их романа была непростой, особенно если учесть, что большая часть этого романа имела место уже после заключения брака по расчету, но даже на портрете Софи видела, что все существо Колдера устремлялось к Дирдре, как будто она была Землей, а маркиз – притянутой ею Луной. Каждый их день превращался в битву двух личностей, но зато призом победителю служило не что иное, как полная преданность супруга.

На следующем портрете был лорд Ральф Марбрук, внебрачный, но признанный второй сын. Сходство между единокровными братьями поражало, если смотреть только на цвет глаз и волос и общие очертания фигуры. Вся разница была в выражении лиц. Карие глаза Ральфа смотрели весело, почти смеялись, а чуть рассеянная улыбка была на его губах постоянной гостьей.

На переднем плане картины, немного впереди Ральфа, сидела в кресле Феба. Ее медового цвета волосы золотистой массой лежали на одном плече. Ясные, как июльское небо глаза, светились такой любовью, что у Софи сердце сжалось от зависти. Рука Ральфа лежала на ее плече, казалось, он благословляет жену, а может, ласкает, едва заметно погрузив пальцы в шелковистые волосы Фебы? Любовь с первого взгляда в чистом виде. И это несмотря на то что сначала Феба согласилась выйти замуж за Колдера, и дело дошло почти до свадьбы. Любовь на всю жизнь, думала Софи, глядя, с какой нежностью Ральф держит руку на плече жены.

– Папа отдал мне портрет мамы, чтобы я повесила его у себя в комнате, – сообщила Мэгги абсолютно спокойным голосом. – Мне нравится, что он там. И Ди тоже. – Наполненный любовью взгляд девочки остановился на лице ее новой матери. – Раньше я жалела, что мама не взяла меня с собой, но теперь я рада, что не взяла.

Софи прикрыла глаза, вспомнив о давней трагедии, жертвой которой едва не стала Маргарет. Первая жена Колдера погибла, когда перевернулась карета, в которой она убегала от мужа вместе с любовником. Слава богу, у этой женщины хватила здравого смысла оставить двухлетнюю дочь дома.

– И я рада, Орешек.

– Папа сказал, я тоже буду позировать художнику. – Мэгги почесала нос. – Как только научусь спокойно сидеть.

Софи улыбнулась девочке.

– На твоем месте я бы потренировалась. Смотри, похоже, наш Безымянный заинтересовался искусством.

Мэгги опустила взгляд на длинноногого котенка, который так расслаблено висел у нее на руках, как будто вовсе не имел костей.

– Мортимер Всемогущий, – нахмурившись, пробормотала девочка. – Нет, не подходит. – Она тяжко вздохнула. Котенок блаженно прикрыл глаза. Послышалось громкое мурлыканье. – Не знаю, как его назвать.

Софи погладила девочку по голове.

– Это не важно, милая. Он все равно всегда приходит, когда ты его зовешь.

Мэгги взглянула на Софи и заморгала.

– Как Грей и ты?

Софи отвела глаза.

– Гм-м…

Девочка прошла вперед, а Софи задумалась. Интересно, Мэгги имела в виду то, что Софи идет, когда Грэм зовет ее, или наоборот? Разумеется, это просто смешно. Грэму никто не нужен.

Глава 7

Если бы положение человека определялось количеством направленных на него глаз, то Грэм считался бы королем.

Правда, вышеупомянутые глаза были просто стекляшками, безжизненно поблескивающими в глазницах жертв покойного герцога… э-э-э, нет, в глазницах его охотничьих трофеев. Так что собственное положение Грэма вполне можно было считать столь же хрупким.

Кабинет был отделан в мрачных тонах: сочетание темного дерева, темных обоев и смерти. Грэму казалось, что стеклянные взгляды следуют за каждым его шагом, и в их туманных глубинах читается мольба о последнем освобождении. К несчастью, запах не был плодом его воображения.