Самый жестокий месяц
Шрифт:
– Что вы имеете в виду? – спросила Жанна.
Она проследила за его взглядом, но увидела за кружевными занавесками только теплые огни в деревенских домах и старое освинцованное стекло.
– Вон там. – Месье Беливо дернул головой. – За деревней. Этого не увидишь, если не знаешь, где искать.
Клара не стала смотреть. Она знала, о чем он говорит, и молча молила его остановиться.
– Но оно там, – продолжил он. – Если посмотреть на холм над деревней, то увидишь пятно темнее других.
– Что это? – спросила Жанна.
– Зло, – ответил старый бакалейщик,
Даже огонек в камине, казалось, перестал потрескивать.
Жанна подошла к окну и сделала так, как сказал месье Беливо. Она оторвала взгляд от притягательной деревни. Ей потребовалось несколько секунд, но в конце концов над огнями Трех Сосен она увидела это – пятно темнее ночи.
– Старый дом Хадли, – прошептала Мадлен.
Жанна снова повернулась к собравшимся. Они больше не сидели расслабившись, а были напряжены, встревожены. Мирна взяла стакан с виски и сделала глоток.
– Почему вы говорите, что это зло? – cпросила Жанна у месье Беливо. – Это довольно сильное обвинение лица или места.
– Там происходят плохие дела, – просто сказал он, глядя на остальных в ожидании поддержки.
– Он прав, – сказал Габри и взял Оливье за руку, но повернулся к Кларе и Питеру. – Можно сказать?
Клара посмотрела на Питера, тот пожал плечами. Старый дом Хадли вот уже несколько месяцев стоял пустым. Но Питер знал, что дом не пуст. Часть Питера осталась в этом доме. Слава богу, не рука, не нос и не нога. Он оставил там нечто нематериальное, но имеющее громадное значение. Он оставил там надежду и доверие. И веру. Та малость веры, что у него еще оставалась, была потеряна. Потеряна там.
Питер Морроу знал, что старый дом Хадли – воплощение зла. Дом крал вещи, важные для людей. Человеческие жизни. И друзей. Души и веру. Этот дом украл у Питера его лучшего друга – Бена Хадли. И это чудовище на холме излучало только скорбь.
Жанна Шове продефилировала назад к камину, подтащила свой стул поближе к остальным собравшимся и наконец оказалась в их кругу. Она уперла локти в острые колени и наклонилась вперед, ее глаза теперь горели ярче – таких ярких глаз Клара не видела у нее весь вечер.
Все друзья медленно повернулись к Кларе, и та набрала в грудь побольше воздуха. Этот дом преследовал ее с тех самых пор, когда она впервые, более двадцати лет назад, появилась в Трех Соснах в роли молодой жены Питера. Этот дом преследовал ее и чуть не убил.
– Там произошло убийство. И похищение. И попытка убийства. И убийцы жили в этом доме.
Клара поразилась, каким далеким кажется и ощущается этот список.
Жанна кивнула и повернулась к янтарным углям, умирающим в камине.
– Равновесие, – сказала она наконец. – В этом есть логика. – Она выпрямилась, словно переходя в другое настроение. – Я почувствовала это сразу, как только приехала сюда, в Три Сосны. И то же самое я чувствую здесь и сейчас.
Месье Беливо взял Мадлен за руку. Питер и Клара придвинулись друг к другу. Оливье, Габри и Мирна уселись потеснее. Клара закрыла глаза и попыталась почувствовать то зло, которое воспринимает Жанна. Но чувствовала она только…
– Умиротворение. –
Все закивали.
– Но эти страшные происшествия, кажется, не очень огорчили или подавили вас. Напротив, вы выглядите счастливыми и спокойными. Вы знаете почему?
Они смотрели в огонь, в свои стаканы, на пол. Как объяснить счастье? Или удовлетворенность?
– Мы оставили это в прошлом, – сказала наконец Мирна.
– Вы оставили это в прошлом, – кивнула Жанна. – Но… – Она стала очень спокойной и посмотрела прямо в глаза Мирны. Без вызова. Скорее, ее глаза умоляли, просили Мирну понять следующий вопрос. – Где она теперь?
– Где чт'o теперь? – переспросил Габри после минутного молчания.
Мирна прошептала:
– Наша печаль. Где-то ведь она должна быть.
– Верно. – Жанна улыбнулась ей, словно особо одаренному ученику. – Мы – это энергия. Мозг, сердце – они работают под воздействием электрических импульсов. Наши тела питаются пищей, которая преобразуется в энергию. Это делают калории. Вот это, – Жанна подняла руки и похлопала себя по стройному телу, – самая удивительная фабрика, и она производит энергию. Но, кроме того, мы – эмоциональные и духовные существа, а ведь это тоже энергия. Аура, флюиды – как бы вы это ни называли. Когда вы сердитесь, – она посмотрела на Питера, – разве вы не чувствуете в себе дрожь?
– Я никогда не сержусь, – сказал он, холодно встретив ее взгляд.
Хватит с него – наелся он этого дерьма.
– Вы сердитесь сейчас, я чувствую. Мы все это чувствуем.
Она посмотрела на остальных, но все промолчали из соображений лояльности к другу. Однако они знали, что она права. Они чувствовали его гнев. Питер излучал его.
Питера выводила из себя эта шаманка и выдавало собственное тело.
– Это естественно, – сказала Жанна. – Ваше тело испытывает сильные эмоции и посылает сигналы.
– Это верно, – произнес Габри, устремив на Питера извиняющийся взгляд. – Я чувствую, что ты рассержен и что все остальные здесь испытывают неловкость. А до этого я испытывал радость. Все были расслаблены. И это очевидно. Когда заходишь к комнату, полную людей, разве не чувствуешь это сразу же? Напряжены люди или испытывают радость – это висит в воздухе.
Габри оглядел присутствующих, и все закивали, даже месье Беливо.
– У меня в магазине быстро научаешься определять, что чувствуют люди. В плохом ли они настроении, встревожены ли, не представляют ли угрозу.