Санаторий

Хлумов Владимир

– Ну, была не была, не бойся. Я сам боюсь.

Он позвонил.

– Кто там?
– спросили из-за двери.

– Мы.

– Ой, какая хорошая собака, - открывая дверь, воскликнула Кэтрин.

Псина завиляла хвостом. По всему было видно, что они понравились друг другу.

– Вот встретил по дороге...
– оправдывался Варгин.
– Ничего, что она такая лохматая? Зато у нее глаза красивые.

– Сами вы лохматый, - оттаивая, сказала Кэтрин.
– Заходите же. Надо ее срочно стирать.

– Ты собираешься ее оставить у себя?

– Конечно.

Она ведь ничья, совсем бездомная. Другая ведь к вам не пристанет.

Варгин не спорил.

– Как же ее зовут? Кстати, почему ее?

Варгин пожал плечами. Они рассмеялись.

– Я думаю, его зовут Рыжик, - сказал Варгин.

– Рыжик так Рыжик. Пойдем-ка, Рыжик, в ванную.

Пока Кэтрин "стирала" собаку, Варгин стоял на подхвате. При этом он пытался выспросить насчет своих дел. Кэтрин не обращала внимания на его вопросы. Она была полностью поглощена важным делом.

– Отстанете вы от меня наконец со своим Глобом? Дайте лучше полотенце. Да не это, чистое дайте.

– Чистое, чистое, - бурчал Варгин.
– А чем это не чистое? Я же вытирался им утром...

– Ну, ворчун.

– Годы свое берут, - объяснил Варгин.

Рыжик смотрел на своих мучителей взглядом, полным недоумения. У него хватило терпения выдержать насильственное купание, но вытирание полотенцем было выше его сил. Рыжик выскочил из рук Варгина и занялся сушкой сам.

– У него неплохо получается, - сказала Кэтрин, вытирая лицо.
– Пожалуй, лучше запереть его здесь, пока он не высохнет.

Они оставили пса сушиться и вышли в гостиную.

– Теперь я тебе совсем не нужен, - сказал Варгин.
– Теперь у тебя есть настоящий друг.

– Теперь у меня есть два настоящих друга, - поправила Кэтрин.

Она потрепала Варгина по голове.

– Как ваши дела? Встречались вы с этим, как его...

– Унитером, - подсказал Варгин.
– Да, встречался.

– Он рассказал что-нибудь о Ремо?

– В общем, ничего особенного. Все, как говорил Альфред Глоб. Получается банальная история об интеллигенте, не разобравшемся в реализме действительной жизни. Опять же, мафия или банда оголтелых технократов.

– Вы не верите в это?

– Не знаю. Все вроде бы сходится. Одного только я не понимаю: зачем надо было на меня нападать?

– Но ведь Глоб же объяснил. Преступники боятся, что после смерти Ремо остались списки.

– Это я понимаю. Но ведь списков-то они не нашли. Почему же они больше не роются у тебя дома?

– Может быть, удалось обезвредить всю организацию?
– высказала предположение Кэтрин.

– Может быть, - думая о чем-то своем, согласился Варгин.
– Кэтрин, мне нужно связаться с Глобом.

– Глоб сегодня звонил мне в гимназию и спрашивал, где вы. Ладно, не злитесь, - заметив реакцию Варгина, сказала Кэтрин.
– Он сказал, что статью Ремо отдаст завтра перед отлетом. И просил, чтобы вы не пытались его разыскивать. Он уехал в провинцию по срочному делу.

– Так, они уже знают, куда надо звонить, - недовольно поморщился Варгин.

– Ничего не поделаешь. От Глоба ничего не скроешь.

– Ты не боишься...
– Варгин замялся, -

ну, в общем, что я... что мы...

– Это мои проблемы, - сказала Кэтрин.

Она встала и вышла. Вскоре она появилась в сопровождении роскошного огненно-рыжего пса. Тот, увидев Варгина, радостно завилял хвостом и сказал:

– Гав.

* * *

В двадцать часов ноль ноль минут пятеро обитателей восьмого блока были выведены в коридор подземного сооружения фабрики-прачечной. Громким голосом, так, чтобы было слышно всем обитателям соседних блоков, коридорный зачитал:

– Решением Высшего Специализированного Консилиума УНП группа опасных государственных преступников в составе Натаниеля Рубака (кличка Корень), Хенеса Халоша (кличка Хлыщ), Жоржа Шабата (кличка Серый), Ласло Чечу (кличка Желудь) за подготовку и организацию побега заключенного Ремо Гвалты (кличка Бычок) с целью нанесения ущерба интересам родины приговариваются к смертной казни.

Коридорный сделал паузу и затем продолжал:

– Заключенный Ивон Форбер (кличка Карлик) за вступление в контакт с враждебными лицами и передачу секретной информации приговаривается к восьмистам пятидесяти годам тюремного заключения строгого режима. Смертный приговор привести в исполнение в течение двадцати четырех часов.

По коридору пронесся тяжелый выдох, наполненный одновременно удивлением и ужасом. Пятеро дикарей были ошарашены услышанным. Сказанное настолько противоречило их представлениям о ходе событий, что на их лицах появилось какое-то обиженное детское выражение.

Закончив свою речь, коридорный отделил приговоренных к смерти и отвел их в спецблок. Тягостное молчание прервалось странной речью Желудя, который до сего времени больше одной фразы в день не говорил:

– Великое очищение наступает, когда выпьешь из прозрачного родника вселенской истины. Спасите, наконец, Вселенную, не продохнуть ей, глаз не протереть от зловоний ваших и испражнений. Так и задохнется она, в пыли на дороге, на коленях ползая, алкая милости вашей, надеясь на жалость и милосердие, не мечтая ни о чем более, нежели как сохранить констанции свои мировые...

Все это Желудь говорил на одном дыхании, так что его речь прерывалась хрипом - он набирал в легкие воздух. Желудь продолжал:

– Не нужно спасать живое, спасите мертвое и спасетесь сами. Опомнитесь наконец, остановитесь и одумайтесь. Куда идете? С чем идете? Путь ваш ложен, средства необдуманны, цели неясны. Так вернитесь же к заветам отцов и дедов и пусть покой посетит ваши души. Пусть государство будет маленьким, а население - редким. Пусть будут в нем различные оружия, но пусть ими не пользуются. Пусть народ помнит о смерти и не уходит далеко. Пусть будут у него лодки и колесницы, но пусть им не будет применения. Пусть будут у них щиты и оружие, но не будет против кого их направлять. Пусть люди снова вернутся к узелкам. Пусть пища их будет сладкой, одежда красивой, жилище удобным, а жизнь радостной. Пусть соседские царства расположатся так близко, что будут видны издали, крик петухов и лай собак будет доноситься от одного к другим, а люди царств никогда не будут иметь нужды друг в друге.