Санаторий
Шрифт:
— Поздно уже. Нужно ехать домой, — сказала Кэтрин. — Проводите меня.
— Хорошо сказано, проводите, а куда?
— Пойдемте пешком до автострады, там попутку остановим.
Они пошли по узкой лесной дороге. Было не очень темно. Осенью с вечера всходило яркое, как полная Луна, шаровое скопление 47 Тукана. Вскоре они вышли на шоссе. Машину удалось остановить лишь после того, как была применена военная хитрость: Кэтрин посоветовала Варгину спрятаться и голосовала сама. Остановился огромный рефрижератор. Всем хватило места. Водитель, когда до него дошла уловка, добродушно
— Вторую ночь не сплю. Я уже и пел, и анекдоты себе рассказывал… Серьезно, — поглядел он на пассажиров. — А что же делать? Эти, — он показал за плечо, — молчат. Уснешь — и все, хана.
— А кто у вас там? — спросил Варгин.
— Рыба свежемороженая с Верхних Озер.
— Нельзя так, совсем не спать, это нарушение техники безопасности, — сказала Кэтрин.
— Эх, барышня, техника техникой, а домой-то спешишь. Сейчас приеду, щей горячих жена подаст, кваску грамм двести, а там и в постель. Я здесь все бока свои отмял. Сколько лет езжу, а не могу привыкнуть спать в кабине. Да нет, в кабине — это не то. Не тот коленкор, — настаивал шофер, будто кто-то с ним спорил.
В кабине приятно пахло соляркой. Подергивались стрелки приборов.
— Ну, давай, старушка, — шофер похлопал по баранке. — К вечеру тянет лучше, а почему — не пойму.
— К вечеру кислорода больше, октановое число возрастает, — объяснил Варгин.
Парень посмотрел на него с уважением.
— Смотрю я на тебя и не пойму, вроде говоришь по-нашему, а вроде как не из наших мест?
— Я с Земли.
— С Земли? И бабенка твоя тоже?
— Нет, здешняя.
— То-то я вижу. Ну, да дело ваше. С Земли, говоришь. Тогда у меня к тебе вопрос есть, — шофер искоса посмотрел на Кэтрин. — А, бог не выдаст, свинья не съест. Попутчик у меня один был, к примеру, скажем, Жук его звали, — шофер на мгновение прервался, будто прислушался к чему-то. Он даже приоткрыл дверцу: — Вот зараза, третий цилиндр не тянет. Слышь, было “та-та-та-та”, а теперь “та-та-та-та”. Ох, хоть бы дотянуть до Санаториума. Да, так вот этот Жук сказал мне, что у вас на Земле вроде как все нормально. И что наши, — он показал наверх, — все врут. Как это он сказал — дезинформируют насчет опускания почвы и обезвоживания рек и океанов. Все это, говорит, чистая неправда. Да, так и говорит. Отчаянный мужик этот Жук. Правда, со мной не в первый раз так разговаривают. Рожа у меня, что ли, такая? А еще он мне сказал: “Вот ты, Шарм, — а меня Шармом зовут, — скоро вместо грузов воздух возить будешь”. Воздух, в смысле, что ни хрена не будешь возить. А я ему говорю: а на что ж я жить буду? А он говорит: “Тебе платить будут. Хорошо платить. Ведь будешь возить?” А я ему говорю: хоть я и шоферня, а унижаться не стану. Шоферы — это самые что ни на есть гордые люди. В шоферы кто идет? Кто начальства над собой не терпит. Так что же, врут про очереди за чистой водой?
— Врут, — ответил Варгин и вспомнил, что утром он уже отвечал на подобный вопрос.
Вдали появились огни города. Проехали кольцевую дорогу. Замелькали знаки перекрестков.
— Расстроил
Кэтрин объяснила, где лучше остановить. Но он выпытывал, куда им надо, и довез до места. Шарм поставил скорость на нейтралку и спросил:
— Зачем же они врут?
— Вот это я и хочу выяснить.
Кэтрин попыталась заплатить шоферу, но Варгин вовремя остановил ее. Шарм сказал:
— Постой, землянин, — он достал с козырька защитного стекла замусоленный листок бумаги и химический карандаш. Послюнявил карандаш и что-то написал. — Как выяснишь, мне позвони. На, — он протянул бумажку. — Прощай, землянин.
— Прощай, — ответил Варгин.
Рефрижератор отошел, обдав дымом двух одиноких людей, оставшихся стоять посреди ночного города.
— Быстро вы с людьми сходитесь, — сказала Кэтрин.
— Рожа у меня такая, — сказал Варгин.
Кэтрин улыбнулась.
— Зачем вы его в заблуждение ввели?
— Заблуждение — это естественный этап в процессе познания. Кстати, где это мы? Кажется, я тут уже был.
— Не кривляйтесь. Пойдемте, я боюсь одна идти домой.
— О, это уже качественно новый уровень. А то я думал, будет как вчера: от ворот поворот, да еще с почетным эскортом.
Перед дверью произошла заминка. Кэтрин долго вертела ключом, вставляя его то так, то эдак.
— Что, механизм незнакомый? — спросил Варгин, взял ключ и не без усилия открыл дверь. Кэтрин провела его в комнату, схватила что-то из шкафа и, извинившись, вышла.
Комната представляла собой убежище одинокой, но деловой женщины. На столике лежало несколько красочных журналов с разнообразными иллюстрациями последних образцов продукции фирмы Чирога. Этим, собственно говоря, и исчерпывалась вся наличествующая литература. Варгин посмотрел себе под ноги. Башмаки надо бы снять. Он расшнуровал туфли и понес их в прихожую. В дверях он столкнулся с незнакомкой. Это была Кэтрин, но в домашнем халате и с распущенными волосами. “Эта Жаркомба знает, что делает”, — подумал он и сказал:
— Я тут чьи-то башмаки нашел. Может, это лазутчики оставили?
Он двинулся вперед, но пройти мимо так и не смог.
— Я ему говорю: башмаки-то поставьте, а он: нет, это не башмаки, это улики, — Кэтрин тихо засмеялась.
Варгин подумал: “Не такой уж и противный этот скрипучий голосок”, — и осторожно вынул из-под ее головы затекшую руку.
Кэтрин соскочила с дивана, который лишь слегка качнулся, и побежала к зеркалу. Она помотала головой и принялась расчесывать волосы.
— Ну, молодежь, — сказал Варгин, — ни стыда ни совести. Нет, чтобы попить принести человеку. Жаркомба бесстыжая.
Он приподнялся с дивана и поставил ноги на пол.
— Послушай, Жаркомба, где такие диваны паршивые делают? А еще передовой авангард.
— Чем это вам не угодил диван?
— Ужасный диван, болтается, стучит и скрипит как хозяйка.
Они рассмеялись.
— Я сама не знаю, вроде всегда был нормальный.
— Нормальный, нормальный, у вас все не как у людей, — забубнил Варгин, деловито заглядывая под диван. — А, понятно.