Сандро из Чегема (Книга 1)
Шрифт:
Тут дядя Сандро перебил Тенгиза и сказал, что он сразу догадался, что рыбалка будет где-то поблизости от Рицы, потому что ни к одному из других горных озер шоссейная дорога не ведет.
Тенгиз улыбнулся в ответ на замечание дяди Сандро и добавил, что он тоже об этом знал, тем более что все эти дни на всем протяжении дороги размещалась охрана, что сделать было непросто, потому что, с одной стороны, она должна была быть замаскирована от злоумышленников, а с другой стороны, ее не должен был замечать товарищ Сталин.
Тенгиз неожиданно обратился ко мне:
–
– Допустим, – согласился я.
– А товарищ Сталин не мог, – сказал Тенгиз, – за три дня должен был сообщить органам, чтобы охрану успели выставить. Но через три дня или охота пропадет, или погода испортится. А некоторые думают – вождям легко!.. Думают – куда хочешь езжай, что хочешь кушай… Все бесплатно…
С этими словами он постукал себя пальцем по темени, одновременно с пристальным вниманием оглядывая гостей. Палец его, постукивающий по темени, намекал на умственную отсталость тех, которые так думают, одновременно давая знать, что должность вождя требует и пожирает такое количество умственных сил, что с ума сойдешь, света божьего не взвидишь. И оба эти смысла были поняты и должным образом оценены собравшимися.
– Что ты, Тенгиз! – восклицали некоторые, как бы суеверно отстраняясь от этой должности. – Вождем быть – хуже нет! Голова сама лопнет!
– Один Чан Кай-ши, и то сколько лет мозги лечит!
– Да что вы говорите, я с женой и то не могу справиться, а он целую страну вот так держал. И еще соцлагерь построил.
– Тито, правда, уполз…
– А насчет жены, – снова раздался голос скептика, – ты сказал неправильно. С женой он тоже не мог справиться.
Тенгиз спокойно выслушал эти восклицания и, взяв ножичек, вырезал из мослака еще один кусочек мяса и отправил его в рот.
– Расскажи про того с мотыгой, – сказал дядя Сандро, уютно с постели глядя на Тенгиза и самим тоном своих слов показывая, что он его не торопит, а просто напоминает о чем-то интересном.
– Про какого с мотыгой? – посмотрел Тенгиз на дядю Сандро.
Дядя Сандро сейчас лежал на боку, сунув одну руку под подушку и время от времени лениво взмахивая другой, держащей корень. Так взмахивают камчой, не трогая лошадь, но давая ей знать, чтобы она не сбавляла ход.
– Ну, про того, что возле речки стоял, когда Большеусый вышел из машины.
– А-а, – вспомнил Тенго, – так тот был с лопатой.
– Какая разница, – сказал дядя Сандро, – с лопатой, так с лопатой…
– Большая разница, – неожиданно прицепился к нему Тенгиз, – в органах могут выдать лопату, а мотыгу не могут выдать… Ты бы еще сказал – сеялку-веялку…
– Ладно, – махнул дядя Сандро своим корнем, – знаем… Насчет лопат там у вас все хорошо… Рассказывай дальше.
– Вот ехидина, – после некоторой паузы сказал Тенгиз, глядя на дядю Сандро с затаенным восхищением. Затем он продолжал рассказ.
Оказывается, уже в горах, где дорога то подходила к реке, то сворачивала в золотистые буковые рощи, в одном месте товарищу Сталину захотелось выйти из машины и посмотреть на огромную полукилометровую скалу, нависшую над рекой. Он вышел из машины и, стоя на дороге, некоторое время из-под руки любовался этой скалой, а потом вдруг спустился к реке и стал мыть в ней руки.
И в этот самый миг, метрах в тридцати от него, из-за кустов выглянул человек с новенькой лопатой.
Видимо, он так был поражен, что товарищ Сталин вдруг оказался в такой близости от него, что, забыв про все инструкции, открыто, во все глаза смотрел на него.
А между тем, когда Сталин вышел из машины, все, кроме шофера, тоже покинули свои сиденья. Оказывается, вместе со Сталиным здесь был его секретарь Поскребышев, начальник кремлевской охраны, чью фамилию Тенгиз забыл, и врач, чью фамилию, по его словам, он и тогда не знал. Все остальные были охранниками или начальниками охранников.
И вот все они видят, что этот неопытный охранник сейчас попадется на глаза товарищу Сталину и это может стать для всех большой неприятностью. И вот, чтобы этого не получилось, они все ему знаками показывают, чтобы он прятался назад в кусты, где он находился до этого.
– Но что интересно, дорогие друзья, – сказал Тенгиз, – он их всех не видит, хотя их много, а видит одного товарища Сталина, потому что смотрит только на него.
И вот товарищ Сталин вымыл руки, достал из кармана платок и только начал вытирать руки, как заметил этого товарища. И конечно, это ему не понравилось Ему это показалось подозрительным. Здесь, в горах, где поблизости ни жилья, ни хотя бы маленького сельсовета, из-за кустов высовывается человек и глазеет на него, даже не стыдясь своей лопаты.
Сталин быстро повернулся и, нахмурившись, пошел назад. Оказывается, он что-то сказал Поскребышеву, когда садился в машину, и, судя по ответу, он спросил у него про этого человека.
– Говорят, местный житель, – ответил ему Поскребышев, – червей копает для рыбалки.
При этом он вынул блокнот и что-то записал. Машины поехали дальше, и уже товарищ Сталин до самого места рыбалки нигде не выходил.
На зеленой лужайке возле огромного ствола каштана устроили привал, разожгли костер, вынесли раскладной стул, на котором возле костра уселся товарищ Сталин, поставив у ног бутылку армянского коньяка.
…Тут Тенгиз прервал свой рассказ и, обратившись к дяде Сандро, сказал:
– Теперь тебе даю слово. Ты рыбачил со Сталиным, ты с ним пил коньяк, ты и рассказывай…
Дядя Сандро на мгновенье задумался, понюхал свой корень и, убедившись, что эндурцы ведут себя достаточно сносно, продолжал рассказ.
– День был хороший, солнечный, но лезть в горную воду в конце октября – дело не из легких, – так начал свой рассказ дядя Сандро.
После каждого взрыва всплывало десять – пятнадцать форелей, и дядя Сандро в закатанных кальсонах входил в воду и выбрасывал их на берег. Там их подбирали ребята из охраны и относили повару, хлопотавшему у костра.