Санёчек, или Приключения в Лисьей бухте
Шрифт:
Это ещё один отшельник, постоянный обитатель «Зелёнки». Игорь также очень мало про себя рассказывал и совсем не пил спиртного. На вид ему было чуть больше тридцати, высокий и поджарый, с длинными волосами и бородой. Такой типаж, про которых говорят: «мечта любой девочки». Он ясно и чётко изъяснялся, говорил красивыми витиеватыми фразами. Как потом выяснилось, Игорь окончил юридический факультет одного очень престижного Московского вуза, но из-за проблем с алкоголем, закончившихся сильнейшими семейными неурядицами, ушёл в бродяги. Проехал половину или чуть больше страны и её окрестностей автостопом и в конце концов осел в Лисьей бухте. В укромном месте, окружённом со всех сторон зарослями ежевики,
Идея побывать на ярмарке мне очень понравилась, к тому же вечером поднялся ветер, и я радовался, что купил теплое бельё. Однако хорошая куртка и штаны мне бы не помешали. Да и теплое одеяло лишним не будет. Всё это пометил в своем пьяном уме и пошёл спать крепким сном грешного праведника, совершившего добрый поступок.
С утра ветер не унимался, а значит – это очередной шторм. Для местных обитателей он нечто вроде манны небесной. Во-первых, волны прибивают на берег кроме массы полезных ништяков ещё и древесину, сразу идущую на дрова. Во-вторых, набегающие волны приносят множество полудрагоценных камней типа сердолика, что служит неплохим источником дохода, поскольку камни на вес принимают ювелиры. Правда, местные обитатели держат это в строжайшем секрете, чтобы не плодить конкурентов. Лишь по пьянке Ваня проболтался, о чём потом сильно сожалел.
Я провёл стандартную утреннюю процедуру. Умылся, почистил зубы, выпил полстакана чачи, закусив ежевикой, гроздья которой висели прямо возле палатки.
На поляне сидела скучно-похмельная компания. Омар суетился у костра, Валера попивал чай, Фугас и Ваня страдали похмельем в безделье.
– Ну что, мальчишки, пойдём берег мародёрить после шторма?
Настроение у меня, на удивление, было просто преотличное, я испытывал острую жажду действий. Поиски на пляже были для меня чем-то вроде детской забавы.
– Что там делать… – скрипуче-пискляво протянул Ваня.
– Да, никуда не хочется, – поддержал его болезненный Фугас. – Совсем плохо, и мутит меня и трясёт.
– Чего вы скисли, ребята, – продолжал я веселиться. – Пойдём, Ванюша, может, на берегу найдём свеженький женский трупик.
Вся компания на меня подозрительно посмотрела. Признаюсь откровенно: люблю хохмы из категории чёрного и очень чёрного юмора.
– Зачем тебе женский трупик? – непонимающе уставился на меня Ваня.
– Как зачем!? Пое..м пока не окоченела. Ты что, Ваня, никогда трупы не трахал? – я весело наблюдал реакцию собравшихся.
Омар и Валера сохраняли абсолютно спокойные выражения лиц, лишь слегка улыбнулись. Впечатлительный и похмельный Ваня закатил глаза и позеленел, а вот лицо не менее похмельного и не менее впечатлительного Фугаса я разглядеть не смог. Он, сидя на пеньке, согнулся и издал рвотное рычание и довольно продолжительное время извергал содержимое желудка на землю.
Ваня блевать так и не вознамерился, сидел с бледно-зелёным лицом. Решил его подбодрить:
– Ладно, ладно. Никто вас трупы трахать не заставляет, это дело абсолютно добровольное. Пошли, Ваня, прогуляемся, – дружески хлопнул его по плечу. – Пошли, пошли, – уже настойчивей повторил я и сделал знак головой в направлении своей палатки. Дальше уговаривать не пришлось, Ваня подскочил и чуть ли не вприпрыжку побежал за мной.
Я полез в палатку за чачей, но, когда выбрался наружу, вместо Вани увидел большую, отечную, сияющую счастьем физиономию Фугаса, державшего в руках большую железную кружку. Пришлось налить и ему, само собой, не забыв и про себя. Настроение моих товарищей значительно улучшилось, взгляд прояснился, и они дружно поддержали инициативу идти на берег моря.
Проскитавшись несколько часов, ничего примечательного не нашли. Ваня набрал в карманы камешков, мы с Фугасом приволокли по охапке деревяшек для костра. Я даже немного притомился, вернулся на свою стоянку, открыл бутылочку белого сухого и улёгся в гамаке, накрывшись спальником. Ветер качал макушки деревьев, деревья, в свою очередь, раскачивали гамак. Я с наслаждением потягивал вино из бутылки, как вдруг произошло нечто.
Утопленница
Во мне закипело стойкое и неудержимое желание пойти на берег. Это был даже скорее ментальный приказ. Причём я точно знал, куда именно нужно идти. Помчался к мысу Крабий и там за большим валуном в воде увидел полоску белой полупрозрачной ткани, рядом выглядывала красивая загорелая женская нога с ярко-красным педикюром.
Я не мог поверить в случившееся, это как будто было не со мной. Но действовал очень быстро. Не снимая одежды и обуви, кинулся в воду, которая доходила мне чуть выше пояса. Волн в этом защищённом горой месте практически не было, и вода оставалась прозрачной.
Я перевернул её и, придерживая рукой за середину талии, стал рассматривать. Удивительно красивая девушка. Настолько красивая, что даже смерть её не портила. На ней была только белая, почти прозрачная, невесомая блузка, застёгнутая на одну пуговицу, и маленькие белые плавки-стринги с завязками на талии. Её длинные белые прямые волосы колыхались в такт движениям воды. На лице полностью сохранился грамотно наложенный макияж. Тени, помада и тональный крем бережно подчеркивали её естественную красоту. Сквозь блузку выступала красивейшая загорелая грудь, абсолютно правильной формы.
Придерживая одной рукой за середину спины, второй поднял голову утопленницы над водой.
Произошло то, чего абсолютно не ожидал. Она распахнула глаза. Их бескрайняя синева просто впилась в меня, пронзила миллионами нейроимпульсов. Вот пробило так пробило. Вся её жизнь до последнего мгновения пронеслась передо мной. Но я был уверен, что её жизнь ещё не закончена. От неё не исходил трупный холод, даже наоборот – чувствовалось лёгкое тепло, хотя пульс абсолютно не прощупывался.
Перед глазами пронеслась вся история жизни этой милой, умной и неприступной в жизни красавицы. Единственный ребёнок в семье преуспевающего московского бизнесмена. Естественную, чарующую красоту и природное обаяние она получила с материнскими генами. Всё детство и юность не знала ни в чём отказа, да и потом, став выпускницей престижного столичного вуза, могла себе позволить не думать о деньгах. С самого малого возраста мать учила её пользоваться своей красотой, но всегда твердила: «Ты не должна быть красивой пустышкой». Родители не жалели денег на учителей и репетиторов. С уроков вокала она бежала в балетную школу, потом в музыкальную. Успехи были потрясающие. Родители нарадоваться не могли на своё чадо. Пела она не хуже, может быть, лучше многих эстрадных звёзд. Учитель танцев пророчил ей карьеру в Большом театре, да и на рояле уже в 15 лет она виртуозно исполняла сложные произведения классиков. После школы без труда поступила на юридический факультет, где от преподавателей получала похвалы и отличные оценки.
Естественно, от поклонников ей было не протолкнуться. Однако она прекрасно знала себе цену и не разменивалась на мелочные интриги. Круг её общения по праву считался элитой. Со звездами телеэкрана, политиками и олигархами была на «ты». Ей не составляло труда поддерживать любую тему беседы, философские познания порой вводили в ступор прожженных демагогов. Грубые поползновения в свой адрес со стороны сильных мира сего она жёстко пресекала. И в высшем обществе имела репутацию неприступной, но отнюдь не целомудренной особы.