Санитар
Шрифт:
Паша не ответил, только нахмурился.
– Ты зря это от Виталия Викторовича скрыл, когда с ним беседовал, – сказал Подбельский.
– Я не скрывал ничего. Разве я обязан отчитываться?
– Понятно, – согласился Подбельский. Дверь кабинета открылась, и заглянул начальник охраны.
– Я на минутку, – сказал, через порог не переступая. – Панькин вчера визу свою отозвал.
– Наконец-то до него дошло, – буркнул Подбельский. – Передай ему…
–
– А где же он?
– Отпуск взял и уехал.
Подбельский усмехнулся.
– Ну надо же, – сказал. – И что за спешка? Ты, кстати, нужен мне.
Виталий вошел. Подбельский к Паше обернулся:
– Можешь идти. Все пока.
Когда дверь за Пашей закрылась, Подбельский сказал начальнику охраны:
– Чепуха это все, что он в психушке лечился.
– Что – липа? – не поверил начальник охраны. – У меня сведения точные.
– Нет. То, что он лечился, – это правда. Его от излишней агрессивности излечить пытались, по-моему. Он ершист.
– Может, выгнать его?
– Не надо. Такой нам и нужен – честный до безумия.
Подбельский фразу произнес и задумался, потом повторил:
– Честный до безумия.
Ему это определение понравилось.
– Все-таки психушка, – напомнил ему начальник охраны.
– А где критерий нормальности? – спросил Подбельский. – Один первогодка до смерти доведет, но ему группу инвалидности и статус потерпевшего. А другой справедливость устанавливал, как он ее себе представляет, – и он ненормальный.
Махнул в воздухе рукой неопределенно, словно под разговором черту подводя, сказал напоследок:
– Ты по нему поработай еще, по Барсукову этому. Он парень непростой. Интересный очень парень.
К офису Подбельского Ачоев приехал на белом "Мерседесе" с московскими номерами. В машине, кроме Ачоева, были еще трое, но в особняк он прошел один.
Подбельский гостя встретил подчеркнуто доброжелательно, из-за стола поднялся и вместе с гостем сел на диван, давая понять, что они равны здесь.
– Как наши успехи?
Ачоев на собеседника быстрый взгляд бросил, ответил односложно:
– Дело движется.
Добавил, подумав:
– Хотя очень медленно, конечно, бумаги чиновники оформляют.
– Бюрократия, – Подбельский даже руками развел – и сами, мол, мучаемся с этим.
– Иногда такое впечатление возникает, будто кто-то палки в колеса вставляет.
– Специально, что ли? – не поверил Подбельский.
– Специально, конечно.
Ачоев вдруг рукой взмахнул беззаботно:
– Ну да это ладно, с этим мы справимся.
– Сумеете?
– Конечно. А почему у вас сомнения возникли?
– Вы новый человек в нашем городе. И поначалу нелегко определиться, наверное, кто есть кто.
– Это все просто очень, – засмеялся Ачоев, но глаза холодными оставались. – Кого-то купим, кого-то убьем – шучу, извините, – и на Подбельского взглянул, все еще смеясь.
– Такое даже в порядке шутки не советую, – сказал Подбельский, изображая заботливость.
– Почему?
– Сейчас вся милиция местная на ногах. У нас тут истории неприятные происходят, и если с подобной шуткой в поле зрения попасть…
Ачоев угрозу прочел без труда.
– Некоторые не понимают просто, в какое дело ввязываются, – сказал он. – Подпишет бумаги, потом вдруг задний ход дает.
– Кто это? – опять изумился Подбельский.
– Архитектор ваш ни с того ни с сего вдруг свое же согласование отозвал. С чего бы? Он всегда так поступает?
– Не знаю. Я с ним практически не сталкивался.
– И повлиять на него не можете?
– Не могу. Как же я на него повлияю?
Ачоев на собеседника посмотрел долгим взглядом. Он не поверил, кажется.
– Было бы лучше, если бы подобных заминок не происходило, – сказал Ачоев твердо.
– Кому лучше? – уточнил Подбельский.
– Всем.
– Возможно.
– Конфронтация к добру никогда не приводила.
– Конечно.
– И чем раньше это поняли бы…
– Кто?
– Все.
– Послушайте, – Подбельский ногу на ногу закинул. – Наш разговор как-то странно складывается. Мы разговариваем ни о чем.
– Разговор конкретный. Очень.
– И в чем же…
– Речь идет о сети моих бензоколонок.
– Ваших? – уточнил Подбельский.
– Да, моих.
– А какое же я к ним имею отношение?
– Никакого.
– Вот видите, – сказал Подбельский и даже руками развел.
Он обескуражен был сейчас, если честно. Не ожидал, что Ачоев себя столь вызывающе поведет и попытается свою силу и независимость от всех продемонстрировать.
– И было бы лучше…
– Кому? – опять уточнил Подбельский.
– Всем, – повторил Ачоев, уже раздражаясь. – Так вот, было бы лучше, если бы никто не мешал. И если вы эту мысль донесете…
– До кого?
– До заинтересованных лиц.
– Ага! – восхитился Подбельский, будто подловив собеседника на слове. – Так есть заинтересованные? Может, с ними и надо разговаривать и компромиссы искать?