Санька при дворе князя Владимира
Шрифт:
Когда я обмолвился, что лекарство, введённое мною Борису, производят из обыкновенной плесени, князь оживился. Я узнал, что обычно с дружиной в походы ездит лекарь – он лечит разными травками, а раны мажет зелёной плесенью:
– Конечно, не так быстро, как после твоего лечения, – усмехнулся князь, – но заживает. Но на Запад я не стал Миколу-лекаря брать – у нас опасно считается только на Восток ездить. Что гонять старика без толку! Кто ж знал, что всё так получится…
У лекаря всё никак не случалось хорошего ученика. Поэтому разменяв седьмой десяток лет, он всё ещё был в одиночестве:
– Были разные люди, учились. Но у Миколы такой характер чудной, что все разбежались.
Удивительное дело! Я слышал, что плесень применялась ещё в Древнем Египте, но не знал, что это искусство врачевания дошло до Руси. Впрочем, князь тут же раскрыл эту тайну:
– Он с тех пор, как с Востока вернулся, немного умом тронулся. Дело своё знает, а вот с головой в ссоре. Учился на Тибете, в Египет ходил – каких только приключений не натерпелся.
Вот тебе и на! Это ж за четыре сотни лет до Афанасия Никитина! Я давно подозревал, что далеко не все приключения людей запечатлены на бумагу. Один только Бог ведает, какие чудные странствия были во все времена и поколения.
– К причастию не ходит, не исповедается, – продолжал князь, – в церковь его на верёвке не затащишь. Всё бормочет что-то про наше тёмное невежество. Три раза его в монастырь отправляли, в смирительной рубашке, во время приступов, просветлённого нашего. Бился в путах так, что удержать не могли, да орал что-то невнятное. Убил бы себя, да вовремя каждый раз подмечаем. Видать, даже славной пещерной братии отмолить его не по силам! Даже Бог против желания человека ничего не сделает!
Глава 12
Где Санька пересекает две границы
Борис уже ехал верхом, хотя прошла всего неделя после его ранения. Дисбактериоз, который бывает после курса антибиотиков, мы и в самом деле поправили с помощью простокваши, творога и сметаны, которые закупали в селениях и городах по пути. Если сказать честно, то города в то время были меньше нынешнего самого захудалого райцентра. При этом от современных сел и провинциальных городков их отличало одно существенное «но»: дома были крепкими и чистыми, а люди – опрятными и держащимися с достоинством. Валяющегося в луже или под забором персонажа было и вовсе не сыскать. Что и говорить про дух, который царил над этими местами – тут совершенно не было атмосферы всеобщего тления и распада, в которой я вырос. Глядя на крепких, плечистых мужчин со светлыми глазами и статных женщин, я видел, какой потенциал в них скрыт. Эти люди умели и любили работать, были скромны и полны надежд. Я впервые задумался о том, что и вовсе не знал нормальной жизни – юность пришлась на 90-е годы, когда по телеку показывали беспросветную чернуху, а на улицах были бесконечные бандитские разборки. Я как-то свыкся с мыслью о том, что мы – дегенеративная нация, где большинство составляют пьющие и мусорящие граждане.
Впрочем, последнее время я начал понимать, что дегенераты всегда на виду – они бросают бутылки в парках и ломают качели. А вот у работяг, коих всё-таки большинство в России, нет времени слоняться по улицам.
Мы все устали. Устали от всех этих передряг и больших переходов. Я читал, что похожие настроения были после Смутного времени – когда люди на протяжении длительного срока не продумывали стратегию развития своей страны, города, села, а мыслили лишь о том, как бы выжить сегодня.
Ну ничего – ведь прорвались. И в 21 веке пробьёмся, хотя передряги 90-х морально опустошили россиян сильнее, чем последствия революции, гражданской войны и голода. Ведь война, которая идёт в душах сограждан и по сей день, убивает надежней установки залпового огня.
Чем дальше мы пробирались на запад, тем гуще становилась сеть людских поселений. В небольшом городке со странным названием Теребовля нам оказали весьма теплый приём – тамошний князь Василько Ростиславич устроил в нашу честь пир. Казалось, весь город вышел навстречу нашей дружине – если честно, было очень приятно оказаться среди друзей после перехода по дикой степи.
Князь Василько был слеп, причём, как я заметил, у него вовсе не было глазных яблок. Несмотря на увечие, он двигался очень легко, нащупывая дорогу лёгкой тростью, а окружающие старались никак не подчёркивать слепоту князя.
– Ослепили брата моего во Христе, – вздохнул Мономах, предвидя мой вопрос, – да никто иной это сделал, как предшественник мой на киевском столе, Святослав Изяславич. Точнее, он одобрил, а сделал Давид Игоревич, князь Владимиро-Волынский.
– За что? – ахнул я, смутно вспоминая, что подобные зверства в то время не были редкостью в княжеских разборках.
– Интриги, друг мой, интриги, – нахмурился князь-батюшка, – вечно злую сеть свою сплетают. Мы и не ждали, что после любечского сбора, где все властители земли русской для мира собрались, такое злодейство последует.
А ведь в нашем, «цивилизованном» веке злодеяния в эшелонах власти стали ещё страшней – одним росчерком пера под всеобщий одобрямс «развитых» держав в утиль отправляются целые страны вслед за своими лидерами. Видимо, власть изначально притягивает зло, поскольку является пастырем, способным утянуть побольше вверенных ей овец на самое дно…
Я впервые был на подобном празднике – князь с милым для русского уха именем Василько устроил самые настоящие народные гуляния. Все жители принарядились в праздничные одежды, всюду слышались песни, молодежь то и дело пускалась в пляс, всюду проводились различные конкурсы и забавы. В общем, атмосфера праздника затягивала всех – лично у меня через пятнадцать минут растянулась улыбка до ушей, которая не сходила весь вечер. Всё-таки я дождался долгожданного быка на вертеле – он издавал аромат покруче десятка торговых точек по торговле шашлыком и шаурмой.
Внутрь освежеванной туши быка ушлые повара князя Василько положили барашка, в барашка запихали изрядных размеров индейку, в индейку затолкали утку, а в утку – цыпленка. Мне, если честно, стало даже неловко, что ради нас готовят такое царское блюдо. Я же не народный артист РСФСР, а простой парень из 21 века!
В промежутки между животными набили разные пряные травы, лук-порей, чеснок, орехи. Для этого гигантского жаркого спалили невероятное количество дров – угольная куча была размером почти с быка, к тому же туда постоянно подсыпали углей. Жарилось всё это чудо часов шесть или семь – снаружи бык стал весь чёрным и изрядное количество мяса пропало. Но вот то, что было внутри – это, доложу я вам, улёт полный! Такой сочности и пропитанности мясных кусков, такого концентрированного мясного вкуса я ещё не пробовал в своей жизни!
Отмечу ещё одно приятное отличие древних торжеств от нынешних – праздник в Теребовле пробуждал лихое веселье, освобождал творческие силы, сближал всех, открывая новые грани людей. Весёлый хоровод нарядных людей поднимал настроение, отвлекая от реальности – вряд ли это можно сравнить с сегодняшними унылыми наливаниями водкой под салат у телевизора.
…Василько не мог отпустить князя без подмоги. Прознав о нападении на дружину, он пришёл в ужас:
– Да как же так, князь батюшка! Через германские земли с тремя сотнями ратников поедешь? И не боязно тебе за дочь свою?