Санька при дворе князя Владимира
Шрифт:
– Сеньку ко мне на суд, немедленно! Незнакомца освободить, полечить!
Этот голос завораживал – он был полон силы и в то же время – доброты. Воины расступились и я увидел его – князя-батюшку. В том, что это – самый настоящий князь, я ни минуты не сомневался.
Глава 8
Где Санька наблюдает княжеский суд
Могу сказать с уверенностью – дружинники, которые сопровождали нас во дворец князя, были не слишком похожи на тех людей, которых я знал в своей жизни. Во-первых, они держались с каким-то естественным благородством и достоинством,
А князь… Он был средоточием всех вышеописанных добродетелей. Его лицо, мужественное и красивое, то и дело освещала какая-то необычайно приятная улыбка. Он шла из глубины сердца – несмотря на то, что он ехал вроде бы вершить суд над нарушителями спокойствия и порядка. Видно было, что и дружина подобралась ему под стать, освещаемая его духом.
Я всегда был уверен, что рыба, согласно пословице, гниёт с головы. То есть, моральный климат в коллективе всегда зависит от шефа. Могу поручится, что в этом княжестве «рыба всегда свежая», от головы до пят. То бишь, здесь отличный моральный климат. За исключением, конечно, отдельных уродов вроде этого Сеньки.
Стоп! Выходит, я уже признал, что оказался каким-то образом в прошлом? А что? Вполне вероятно – давешняя «труба» могла оказаться какой-нибудь засекреченной машиной времени. Или какой-нибудь аномалией. Да что мы вообще знаем о природных явлениях?
Доложу вам, что только в художественных книжках и фильмах люди с лёгкостью принимают на веру тот факт, что они попали в иное время – в прошлое или будущее. В реальности поверить в чудеса очень сложно. Даже когда они очевидны. Если только я сплю? Я ущипнул себя за руку – больно. Да нет, уж больно много мелких подробностей и ощущений. Во сне всё фрагментарно. Да и укус Хвата ноет – хорошо, что он не прокусил мою куртку, а только наставил синяков на руке своими клыками. Кстати, надо поинтересоваться подробностями…
– Мил человек, – обратился я тихонько к везущему меня дружиннику, – не посчитай за сумасшедшего! Как князя-батюшку зовут и как называется сей славный град?
Воин удивился, но довольно приветливо ответил:
– Князь у нас Владимир, а град – стольный Киев!
– А год какой?
Воин бросил на меня изумлённый взгляд, я поспешил оправдаться:
– По голове мне крепко съездили, ироды, всё вылетело из неё! Так какой год-то нынче, мил человек?
– Шесть тысяч шестьсот двадцать четвёртый! – отчеканил дружинник.
В моей голове произошло короткое замыкание. Я даже подумал, что оказался в будущем. Потом возникла мысль, что я всё-таки нахожусь в филиале больницы имени Кащенко. Общаюсь с вольноотпущенными. Правильная догадка пришла самой последней:
– Это ты от сотворения мира? А от Рождества Христова?
Дружинник приуныл. Он уже понял, что ведёт во дворец самого настоящего психа. Однако, несмотря ни на что, он так же ровно назвал год:
– Одна тысяча сто шестнадцатый!
Путём нехитрых подсчётов я определил, что нужно отнимать 5508, чтобы получить привычную для нас хронологию. Это, выходит, я живу в 7520 году от сотворения мира?
Пока я занимался этой научной работой, Сеньку-ирода больше интересовали политические интриги. Он то и дело поглядывал на князя и всё пытался с ним заговорить. Но князь явно витал в облаках, думая о чём-то своём. Прохор с Тихоном ехали спокойно – им явно было нечего бояться. Они всего лишь выполняли поручения хозяина. Хотя их отличие от княжеских дружинников было налицо – у подручных тиуна чувствовалась иная нравственная начинка. Видно было, что они готовы исполнить любой приказ. Ну, что-то вроде «быков», появившихся в 90-х годах в России.
Мы подъехали ко дворцу. Изрядных размеров здание было чуток поменьше школы, где я учился и представляло собой причудливое скопление отдельных «избушек», соединённых между собой переходами или просто плотно слепленных друг с другом. По углам высились терема, во дворе было несколько хозяйственных построек, а самое большое помещение находилось на втором этаже этой сложной конструкции. Память выталкивала откуда-то из глубин странные слова «клети», «гридница», «медовуши». Кажется, гридница – это нечто вроде актового зала, где происходят всякие пиры и торжества. А клети – это такие «корпуса» дворца, его отдельные помещения. В медовушах хранится мёд и медовуха – вон как сладко пахнет! Радует, что курс школьной истории не прошёл для меня даром. Наверное, это потому, что эта наука мне всегда нравилась – вот и не выветрились знания до конца…
Помимо крытых переходов здания соединяли различные лесенки и мостики, там и сям выступали балконы, радовали глаз причудливые окна. Повсюду высились резные столбы, которые были не только украшением дворца, но и поддерживали нависающие сверху строения.
Стража дворца расступилась, пропуская дружину вместе с нами на внутренний двор. Князь спешился, его коня сразу же увели за дом. Из дворца начали выбегать люди. Все радостно воклицали – видно было, что князь был в отъезде достаточно давно. Обнявшись и расцеловавшись с доброй половиной двора, Владимир призывно посмотрел на дом. Наконец, оттуда выбежала его симпатичная молодая жена и кинулась на грудь князю. Она словно бы стеснялась проявления своих чувств, потому что припав на секунду к своему возлюбленному, она отстранилась. Князь нежно взял её за руку и погладил по щеке. Княгиня покраснела и опустила глаза.
Слуги стали носить воду в деревянных кадках – дабы дружина могла умыться с дороги. Азартно пофыркивая, князь ополоснулся, обтёрся расшитым рушником (я вспомнил это слово!) и пошёл к высокому деревянному креслу, которое вынесли из дома.
– Я сейчас, милая, – кивнул князь своей супруге, – покончу с делами. Тут нужно небольшой суд совершить. Распорядись пока насчёт пира для дружины.
Меня и Сеньку с его подручными подвели к этому «трону». Нас окружила дружина и несколько слуг Владимира.
– Давайте приступим к делу, – посерьёзнел князь. – Властью, данной мне как главе стольного града Киева, прошу тебя, Семён, объяснить, зачем ты напал на этого чужеземца?
Высокий Шлем долго ждал этого момента. Он бросился в ноги к князю и залепетал:
– Не вели казнить! Это не простой чужеземец! Это шпион! Я видел, как он шпионил за бортником и за моими крестьянами в Горловке! Высматривал и вынюхивал что-то!
– Да брось! – сморщился князь. – Зачем что-то вынюхивать тайно, да ещё следить за каким-то бортником? Сюда, в стольный град, ежедневно несколько сот человек приезжает, из дальних и ближних стран. Всё, что можно высмотреть, уже давно высмотрено!