Санкция Айгер
Шрифт:
– Доброе утро! Вам телескоп больше не нужен?
Бен обернулся и увидел, как актер улыбается ему нахальной мальчишеской улыбкой. Наштукатуренная актриса-жена стояла рядом с мужем. Ее обвисший подбородок был стянут ярким шелковым платком. Она дрожала в модном лыжном костюме, сшитом с таким расчетом, чтобы она в нем казалась повыше и постройнее.
Актер начал демонстрировать богатство модуляций:
– Даме очень не хотелось бы возвращаться домой, так ничего и не увидев. Не можем же мы допустить, чтобы она стояла в очереди вместе со всеми этими. Я знаю, что вы это поймете.
– Вы хотите мой телескоп? – спросил Бен, не веря своим ушам.
– Скажи ему, золотко, что мы заплатим, – вставила жена, после чего одарила юных альпинистов взглядом
Актер улыбнулся и взял самый шоколадный тон:
– Конечно же, мы заплатим. – Он потянулся к инструменту, не переставая улыбаться своей чарующей и столь эффективной улыбкой.
Вопреки последующим сообщениям в прессе, Бен на самом деле его так и не ударил.
Актер среагировал на взмах руки Бена и увернулся с поразительной ловкостью. При этом, однако, он потерял равновесие и упал спиной на мерзлую землю. Жена немедленно завопила и прикрыла своим телом поверженного супруга, дабы защитить его от дальнейших зверств. Бен схватил ее за волосы и, склонившись над ними, тихо и быстро проговорил:
– Я сейчас иду в свой номер и оставляю телескоп там, где он есть. Но если кто из вас, упыри хреновы, до него дотронется, я тому этот же телескоп в задницу вколочу так, что ни один врач не достанет.
Он ушел под смех молодых альпинистов и под поток грязнейшей брани актрисы, продемонстрировавшей близкое знакомство со всеми мыслимыми вариантами половых связей.
Бен промчался по террасе своей энергичной подпрыгивающей походкой, прорезая роящуюся толпу, но ни на дюйм не отклоняясь от взятого курса. Он испытывал мстительное удовольствие, наталкиваясь на ту или иную из Айгерских Пташек, которые ошеломленно смотрели ему вслед. В пустом баре он заказал три бутылки пива и бутерброд. Пока он ждал, через толпу на террасе протиснулась Анна и села рядом с ним. Ему не хотелось с ней говорить, но бармен не торопился.
– Жан-Поль... с ним все в порядке? – спросила она.
– Нет.
Он взял бутылки одной рукой, зажав горлышки между пальцами и вышел из бара в свой номер.
Он мрачно ел и пил, сидя на краю кровати. Потом он прилег, сложив руки за головой и глядя в потолок. Потом встал и заходил по комнате кругами, на каждом круге задерживаясь у окна. Потом снова лег. И снова встал. Так прошли невыносимо долгие два часа. И он отказался от всяких попыток отдохнуть.
Снова оказавшись у телескопа на лугу, Бен перестал сомневаться в том, что альпинисты направляются к утесам над окошком станции. Они приблизились к краю крутого скального склона, отделяющего ледник от небольшого снежного выступа над окошком. Если вытянуть руку, то расстояние, отделявшее их от спасения, оказывалось не больше пальца, но Бен понимал, что покрыть это расстояние можно лишь за несколько часов нечеловеческого труда и риска. А солнце начинало спускаться. Он уже договорился о специальном поезде, который доставит отряд спасателей по штрековой колее, проходящей сквозь толщу горы. Когда настанет время, они отправятся и будут у окошка встречать альпинистов.
Он склонился над телескопом, телепатически посылая свою энергию в направлении альпинистов.
Он даже подпрыгнул, когда увидел, что Андерль упал.
* * *
Раздался скрип, и Андерль почувствовал, что наст под ним пришел в движение. Большая доска обледенелого снега отделилась от наста и заскользила вниз, постепенно разгоняясь, и он был в самом центре этого обреченного островка. Большого смысла закрепиться понадежней не было – это было равносильно тому, чтобы цепляться за падающий камень. Повинуясь инстинкту, он начал карабкаться вверх, стараясь добраться до устойчивого снежника. Потом он начал заваливаться набок. Он раздвинул руки и ноги, стараясь остановить это роковое вращение, и погрузил ледоруб в ледяную корку, накрыв его своим телом. И тем не менее его несло вниз и вбок. Над ним оставалась глубокая борозда от ледоруба.
Джонатан свернулся калачиком в той большой ступени,
Карл толкнул Джонатана на сверток с трупом и накрыл обоих своим телом, сжав пальцы вокруг рукоятки вбитого ледоруба – их единственной страховки. Лавина пронеслась над ними, оглушая и удушая, цепляясь за них, нарастая, стремясь увлечь их за собой.
И вдруг наступила звонкая тишина. Все кончилось.
Джонатан выбрался из-под обмякшего тела Карла и соскоблил свежий снег со ступеньки. Потом, с трудом поднялся Карл. Он тяжело дышал, ладони кровоточили – часть кожи осталась примерзшей к ледорубу. Жан-Поль был наполовину засыпан снегом, но никуда не делся.
– Я не могу пошевелиться, – раздался голос совсем близко от них.
Андерль лежал, разметавшись на снегу, его ноги находились не далее чем в трех метрах от края обрыва. Лавина вынесла его вниз, а потом, поддавшись какому-то капризу, завернула в сторону, перекинула через товарищей и промчалась дальше, оставив на краю обрыва вверх ногами. Тело оставалось на ледорубе, притормозившем его скольжение. Он был невредим, но каждая попытка пошевелиться на несколько дюймов приближала его к краю пропасти. После двух таких попыток он вполне резонно рассудил, что лучше лежать неподвижно.
Дотянуться до него было невозможно, а снег, открывшийся после прохождения лавины, был слишком ненадежен, чтобы идти по нему. Веревка, соединявшая Андерля с Карлом, крутой петлей шла вверх, к той точке, где австриец находился до падения, и снова вниз, но из завалившего ее снега торчали только два конца.
Андерль, хоть и не шевельнулся, соскользнул еще на несколько дюймов вниз.
Джонатан и Карл дергали и трясли веревку, стараясь изо всех сил вытащить ее из-под снега. Слишком сильно тянуть они не осмеливались, во избежание того, что она резко высвободится и рывком сбросит их всех со склона.
– Я чувствую себя полным идиотом, – крикнул Андерль и съехал еще ниже.
– Заткнись! – прохрипел Джонатан. Ледовый крюк зацепить было не за что, поэтому он поспешно вогнал ледорубы, свой и Карла, глубоко в мягкий снег, затем обвел их рукоятки той частью веревки Андерля, которую им удалось вытравить из-под снега.
– Ложись на них сверху, – распорядился он, и Карл молча повиновался.
Джонатан отвязался и пошел вверх по веревке Андерля, поочередно цепляясь за нее и выбирая ее из снега. Всякий раз, когда ему удавалось выбрать немного веревки, он залегал на крутом склоне, а Карл наматывал освободившуюся веревку вокруг ледорубов. Было крайне важно, чтобы в тот момент, когда они выберут всю веревку, оставалось как можно меньше слабины. Как только Джонатан достиг той точки, где веревка Андерля пошла вниз, ему пришлось двигаться очень быстро, чтобы оказаться как можно ближе к Андерлю, когда веревка освободится. Идти было очень неудобно, адреналин, питавший энергию Джонатана, быстро сгорал, оставляя после себя тошноту и тяжесть в конечностях. Он обхватил ногами веревку, дернул за нее и освободил, ожидая, что в любой момент заскользит вслед за Андерлем и свалится прямо на него, когда свободная веревка кончится и оба рывком зависнут.
Это случилось, когда их разделяло всего десять футов, а судьба была настроена юмористически. Веревка медленно выскользнула из-под снега, и они тихо поехали вбок, причем Джонатан оказался верхом на Андерле. Они остановились прямо под Карлом, защищенные большой “лоханкой”, вырубленной Джонатаном. Их ноги свисали с выступа скального утеса. Наверх они вскарабкались без особых трудностей.
В то самое мгновение, когда Джонатан ввалился в почти вертикальную снежную нишу, у него внутри будто что-то оборвалось. Он скрючился возле тела Жан-Поля, безостановочно дрожа и не в силах пошевелиться от усталости.