Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах

Синдаловский Наум Александрович

Другим расхожим сюжетом петербургского городского фольклора является коварное обольщение жен и следующая за тем изощренная месть оскорбленного супруга обидчику. Многие легенды рассказывают о том, как месть эта увековечивалась в монументальной скульптуре. Мы уже встречались с такой наивной формой утверждения справедливости в фольклоре. Первая легенда по поводу так своеобразно осуществленной мести появилась, кажется, в связи с открытием памятника М. Б. Барклаю-де-Толли перед Казанским собором. Согласно этой легенде, Барклай-де-Толли, придя однажды в мастерскую скульптора Б. И. Орловского, когда тот работал над памятником, соблазнил жену ваятеля. А месть Орловского состояла в том, что, используя некоторые детали одежды полководца и его жезл, он создал иллюзию определенной

части тела, выраженной до неприличия ярко. Правда, это обнаруживалось не сразу. Для этого нужен был определенный ракурс. Но говорили, что именно в этом и состояла необыкновенная тонкость мести – знать должны были только посвященные. Легендой не принималось в расчет, что Барклай-де-Толли скончался в 1818 году, в то время как Орловский начал работать над памятником ему только в 1832-м. Памятник был установлен одновременно с памятником М. И. Кутузову в 1837 году – в 25-летнюю годовщину победы над Наполеоном.

Мы уже упоминали имя замечательного скульптора первой половины XIX века Василия Ивановича Демут-Малиновского, когда говорили о колеснице Славы над Аркой Главного штаба. В 1827 году на углу Московского тракта и Обводного канала у нового здания Скотопригонного двора по модели этого скульптора были отлиты и установлены две монументальные бронзовые фигуры быков. Они поражали современников естественной мощью и производили впечатление двух живых гигантов, в ужасе выбегающих из ворот скотобойни. Рассказывают, что однажды скульптору приснилось, будто изваянные им могучие животные пришли к нему, своему создателю. Долгое время он спрашивал у всех, что означает этот странный сон, но никто его объяснить в то время не мог.

В 1936 году в Ленинграде, на окраине города, за Средней Рогаткой был построен новый современный мясокомбинат. Быки был перевезены туда и установлены на постаменты у входа на предприятие. Когда в 1941 году фронт подошел к стенам города, их буквально под огнем с помощью трактора перевезли в Александро-Невскую лавру. Здесь, у ворот Некрополя они и простояли всю войну, не подозревая, что «пришли», как это и было предсказано легендой, к скульптору, могила которого находилась в нескольких метрах от них.

Демут-Малиновский был учеником одного из крупнейших представителей классицизма, скульптора Михаила Ивановича Козловского. Когда Козловский в 1802 году умер, то ученик создал своему учителю мемориальный памятник. Козловский был похоронен на Смоленском кладбище на Васильевском острове (ныне его могила – в Некрополе Александро-Невской лавры). В Академии художеств бытует легенда, что по ночам, во время наводнений, призрак скульптора приходит к Академии и стучит в дверь, прося отворить ему. И трудно разобрать – грохот ли это ветра, шум ли воды, голос ли человеческий: «Я стучу, я – скульптор Козловский, со Смоленского кладбища, весь в могиле измок и обледенел… Отворяй».

Демут-Малиновский принимал участие в оформлении Шапели – готической капеллы, построенной в 1828 году архитектором А. А. Менеласом в Царском Селе. Скульптор изваял для Шапели фигуры ангелов. А у южной стены часовни стояла статуя Христа работы скульптора И. Г. Даннекера. О ней сохранилась следующая легенда. Будто бы скульптор увидел ее однажды во сне и с того времени «день и ночь этот образ занимал его до такой степени, что он начал думать, что его побуждает к работе сверхъестественная сила». Через много лет ему, наконец, удалось изваять, как ему казалось, образ Христа. Однако сомнения не покидали скульптора. Когда статуя была еще в модели, он привел в мастерскую семилетнего ребенка и, согласно преданию, спросил его: «Что это за статуя?» – «Спаситель», – ответил ребенок, и ваятель в восторге обнял мальчика. Значит, он правильно понял образ, явившийся ему во сне, если даже дети его понимают.

На набережной Невы перед Академией художеств в 1832 году начались работы по устройству пристани. Композиция должна была состоять из ведущих к воде широких ступеней, верхние плиты которых собирались украсить бронзовыми фигурами коней с возничими. Впоследствии по предложению Клодта эти кони были установлены на Аничковом

мосту, а для пристани решили использовать привезенных в Петербург египетских сфинксов, найденных при раскопках в Фивах и приобретенных с одобрения Академии художеств и по решению Николая I русским путешественником А. Н. Муравьевым. Загадочные сфинксы с лицом Аменхотепа III пришлись как нельзя более кстати в северной столице. Архаичные божества с загадочными улыбками и то ли широко раскрытыми, то ли, наоборот, прикрытыми таинственной поволокой глазами породили легенду, начало которой уходит в ветхозаветную глубину тысячелетий. Вот как излагает эту легенду Сергей Волконский. «Они закрыли глаза, увидев кровавый крест на дверях еврейских жилищ, и раскрыли их только на новом месте, проснулись от холода снежной вьюги; проснулись и увидели над мерзлой белой рекой золотом блеснувший тот же самый знак Креста. Это в день Крещения, на том берегу, перед Зимним дворцом церемония водосвятия, так называемая „Иордань“… Раскрыли сфинксы глаза и сомкнули их навеки…»

У обоих сфинксов отбиты подбородки, чему фольклор тоже нашел объяснение, создав легенду о рыжем околоточном, который любил прохаживаться по набережной. Это он в пьяном виде рукояткой от пистолета будто бы отбил сфинксам подбородки.

В 1787 году на берегу Крюкова канала было возведено необыкновенно романтичное здание, фасады которого украшали семь башен, отчего в народе его стали называть Семибашенным замком. В начале XIX века, когда там квартировал так называемый Литовский мушкетерский полк, замок окрестили Литовским. С 1823 года его мрачные сырые помещения начали использовать в качестве тюрьмы, которая просуществовала вплоть до Февральской революции 1917 года. В марте 1917 года толпы революционно настроенных петроградцев подожгли и затем разрушили этот зловещий символ ненавистной монархии.

Об этом старинном замке в народе сохранились суеверные предания. В середине XIX века, в пору повального увлечения азартными карточными играми, существовало поверье, что удача в игре бывает только там, где проживает палач. Петербургские шулеры присмотрели два притона в доходных домах на углу Тюремного переулка и Офицерской улицы, из окон которых был виден Литовский замок, – тюрьма, в которой жил палач.

Крышу тюремной церкви и одну из башен замка украшали фигуры ангелов с крестами в руках. В Петербурге о них ходили стихи:

Над домом вечного покоя Стоят два ангела с крестом. И часовые для дозора Внизу с заряженным ружьем.

Один из этих ангелов, согласно преданию, по ночам обходил тюремные камеры. Арестанты будто бы слышали его звонкие шаги и видели блестящие крылья. Знали, что если он постучит в камеру к кому-то из смертников, того в эту же ночь казнят. Однажды в страстную субботу ангел якобы выломал решетку на окне камеры «одного невинно осужденного и, усыпив часовых, вывел его за ворота тюрьмы». Два раза в году, на Пасху и в Рождество, ангел являлся заключенным во сне, приносил им вести от родных и благословлял. Когда заключенные впервые входили в тюрьму и обращали взор на крышу замка, им казалось, что ангел едва выдерживает тяжесть креста, и во все долгие дни и ночи заключения им верилось, что «настанет день, когда ангел уронит крест и все выйдут на свободу».

В 1855 году по модели П. К. Клодта был отлит памятник великому баснописцу И. А. Крылову. Споры о месте установки памятника долгое время занимали весь литературный и художественный Петербург. Его предполагали установить в сквере перед зданием Публичной библиотеки, где долгое время служил Иван Андреевич; на Васильевском острове у здания Университета, почетным членом которого он был с 1829 года; на могиле в Некрополе мастеров искусств, где в 1844 году он был похоронен. Выбор, однако, пал на Летний сад. Причем городское предание утверждает, что место установки памятника было определено самим баснописцем еще при жизни. Легенду эту записал П. А. Вяземский, и вот как она выглядит.