Санкт-Петербург
Шрифт:
На счет договорится Дмитрий сильно сомневался. Не даст Петр ему попа. У него он здесь только один. Или по такой цене, последние штаны отдашь.
Ну да ладно, Россия — страна большая, неужели не найдется еще? Земля здесь окраинная, но тихая, даже в ХХ веке в укромных местах скиты монахов существовали. Может и утащит кого из этих бунтарей?
На том и остановились. А дальше думай барин, проявляй смекалку.
И о водке раз вспомнил, надо делать. Иначе опять проморгаешь. С мастерами заводика он договорился быстро, опытные и квалифицированные они поняли, что он хочет. Перспективные линии только две — с одной стороны сделать крепче,
Водочное ведь производство, если под его сырье оставлять одно и то же — зерно, скажем, ржи или пшеницы — то и технология будет практически одинаковое во все века. Это вот его поменять на картофель или, особенно, на нефть, там и технологию надо изменить. А так надо только усовершенствовать, так это попаданец запросто. Ведь за 300 лет наши российские мужики — технологи-инженеры — столько напридумали (позаимствовали на Западе), что даже он — обычный гражданин может что-то предложить.
Впрочем, для начала надо бы заводик элементарно устроить. Послал им мужиков на помощь, сделали они бревенчатый барак, выкопали колодец, договорились с госаппаратом (Дмитрий даже трогать царя не хотел) о торговой пошлине и, глядишь, уже как бы само собой в скромном пока городе открылись скромные уголки распивочные и трактиры.
Но это была только сущая мелочь. Проблем тоже хватало, насущных, очень острых, актуальных. Помимо инструмента, к царю у Дмитрия был еще срочный вопрос. В Санкт-Петербург какого-то дремучего лешего из провинции пригнали настоящих душегубов. Царь, кстати тоже имел такой вопрос и интереса ради к ним специально приехал. Может, мастера какие дельные, работящие, очень важные для строящейся столицы?
Интерес быстро пропал, когда он увидел, что это обычные колодники — злобные, ленивые и очень драчливые. Двое убежали прямо при царе, их едва нашли и сразу повесили. Третий вообще собирался убить царя, ладно стрельцы, их стерегущие, не стали особо церемониться, забили древками бердышей до полусмерти и посадили в кандалы. Вешать его отдельно не стали, все равно скоро всех оптом повесят.
Царь мыслил рационально. Еды и так очень мало, а тут еще эти ленивые скоты. К тому же надо охранять, а убегут, новая докука — разбойники в парадизе. Гоняйся за ними. Проще, чем самым не мучатся и их не мучить, взять и повесить. Мертвые требуют только лишь их зарыть в яме поглубже, чтобы звери не подвигли на вторую жизнь в питательной цепочке. А дальше беспокоится не надо, будут спать вечным сном!
Дмитрий же думал не только рационально, но еще и гуманистически, как житель будущего XXIвека. Зачем вешать людей, когда можно оставить жить, да еще с обоюдной пользой. Душегубами ведь они стали чисто теоретически даже в рамках этого жестокого времени — никого не убивали и не грабили. Вообще главная их вина оказалась мизерной — не дали над собой издеваться и грабить приехавшими дьяками, сорвались в гневе, избили палками и кулаками. Куда им, чернильным душам, даже не защищались, мигом убежали. Зато потом такое понаписали в грамотке царю!
А там пошло — поехало. Схватили их, как смутьянов и отправили в Санкт-Петербург, а там приняли как убийц. И сразу вешать. Похоже, в России чужая душа всегда стоила не выше копейки. Надо просто устроить им такие условия, чтобы они сами желали работать, а о разбойных делах совершенно забыли.
Когда Дмитрий еще вел порученный ему в Санкт-Петербург обоз и наткнулся на кандальников и стерегущих их стрельцов, то первое чувство было элементарная жалость к несчастным людям. Только чуть позже в голове объявилась рациональность, да и то в плане объяснить царю, зачем они ему понадобилось. В начале ХVIII века простой жалостью не пробьешь даже плаксивую девушку, а уж, тем более, царя. На фига не повесил, хотя имел на это полное право? Докладай и винись!
К вечеру он сумел еще раз попасть на визит к Петру. Это было очень не просто, и лишь потому, что Дмитрий считался старым собутыльником и царь любил проводить с ним время, он сумел пробиться через все ограждения охраны и ближайшего окружения.
Глава 3
Царь сразу втянул его в интересный спор, очень занимающий Петра в то время, и затянувший самого Дмитрия. Только когда они опрокинули с десяток стаканчиков гданьской водки, то только тогда вспомнил, зачем пришел. И попросил для начала о решении нужд своих крестьян. Попа надо вот так! — прошел он рукой поперек горла.
В своем кругу монарх был прост и весел. Долго хохотал, словно Дмитрий сказал, что-то смешное и скабрезное.
Насмеявшись, Петр сказал:
— Хватит тебе все просить, давай будем союзниками, — и снова захохотал, сквозь смех предложил, — я попа, ты церковь. Пусть работают вместе на радость православным.
Вот ведь шутник, пся крев. Что-то Петр сегодня скудноват. Водка, что ли, излишне трезвая? Царь ведь предлагал, говоря светским языком, чтобы священник в церкви выполнял не только просьбы и требы окружающего населения, но и различные государственные процедуры. А их тогда в религиозном средневековье с участием попа тьма-тьмущая!
И главное, зная родимое государство и самого Петра, как его персонального представителя, Дмитрий прекрасно понимал, что теперь черта с два он их (попа и государство) выгонит из собственной церкви. И вообще, ты еще докажи, что здание церкви твое, что земля под ней не украдена у государства. Кстати, а ведь земля не куплена, не арендована. Точно оприходует церковь!
Хотя, с другой стороны, Дмитрий может под этими условиями за церковные требы вообще не платить. Он дал церковь, поп на государственном жалованье, что еще ему надо? Мало — проси с прихожан. Он сам, как простой прихожанин, с барского плеча рублик скинет.
Так-то. Как государство с ним, так и он будет с государством. Как говорится в будущем на Западе, на войне, как на войне.
Дмитрий повеселел и уже повеселевшим голосом подтвердил:
— Ай, и прав ты, государь! Пусть будет по-твоему.
Царь самолично налил водку по стаканчикам, предложил личный тост Дмитрия:
— Вздрогнули, панове!
Попаданец саркастически улыбнулся, на что Петр сердито и как-то обиженно произнес:
— Что там не по-твоему сказал, опять лыбишься?
У Дмитрия хватило трезвости не встревать в пьяную болтовню. Вместо этого он медленно выпил свой немалый стаканчик, поднял его, показал, опрокинув, что ни капли не осталось. Решившись, заговорил теперь о колодниках.
— Зачем они тебе? — сообразил Петр, несмотря на пьяное состояние, о каких колодниках идет речь, — решил, завтра повешу. Пусть сам господь решает, хорошие они люди или плохие. В рай им идти или ад. От меня больше не дождешься, надоели. И они, и ты.
Его товарищи по кумпанству, все, как один, сильно пьяные, загомонили, закричали, одобряя мнение царя.