Санкт-Петербург
Шрифт:
В конце апреля армия постепенно сконцентрировалась вокруг Ниеншанца. Дмитрия там непосредственно не было. Петр, узнав о выполнении задания, лишь молча кивнул. Потребовал, чтобы он оставался вместе с обозом и следил, чтобы и мужики не разбежались, и никто не растаскивал хлеб, скот и людей.
Дмитрий на этот раз особо на войну не торопился. А в правоте царя вскоре убедился. Шестеро мужиков, напуганные слухами о приближающихся шведов и уставшие от тягот лагерной жизни, попытались сбежать. Всех поймали и нещадно высекли, хорошо хоть не повесили. Дмитрий несколько
Так пришел май. Сообщили о падении Ниеншанца. Петр, разумеется, был там и лично руководил переговорами о сдаче крепости. Собственно, несмотря на крепкие стены и большие работы по усилению укреплению, Ниеншанц с шести сотенным гарнизоном при трех мортирах был для русской армии вкусной конфеткой, у которой необходимо лишь снять красивую обертку. И ничего, что обе стороны потеряли бы несколько сот человек. И для России, и для Швеции это было бы не очень чувствительно. А то, что это погибшие люди… Когда государство по-настоящему думает о своих поданных, если проявляются государственные интересы?
Сообщение о взятие Ниеншанца дополнялось короткой запиской Петра, решившего построить здесь намеченный город, то есть Санкт-Петербург. Царь требовал от Дмитрия перевезти обоз с привезенными грузами и мужиками к крепости, чтобы немедленно строить.
Двигайся быстрее, — конфиденциально сообщал царь, — я пока намечу проспекты, порт и крепость в рамках города. Люди нужны, обычные мужики, которые будут копать землю, и строить дома.
Дмитрий широко улыбнулся. Наконец-то! Сколько можно сидеть, сложа руки. Нет, работа у них была — надо было кое-как переделать сани в телеги, построили и разобрали мельницу под руководством мельника — зерно-то они привезли, но его есть не будешь, мука нужна. Кузнецы поправили топоры и лопаты, перековали кирки. Но все равно, это труд во сне. А тут настоящее дело!
Для Прибалтики май — это еще настоящая весна, кругом вода, половодье. Поэтому его обоз больше плыл, чем ехал. Приходилось беречь грузы, особенно зерно, перетаскивать лошадей и коров, дважды топили железо, а потом с натугой вытаскивали его. Дошли.
Первыми Дмитрий пустил измазанных в грязи, измученных коров с семьями кормильцев — мужиков, чем вызвал гомерический хохот окружения Петра. Смялся и сам Петр, когда увидел бредущих по воде, как по родному пруду баб с детьми с завязанными выше колена подолами, подгонявших коров.
— Ну, ты насмешил, — дружески сказал царь, — бабы с коровами-то тебе зачем?
— Я сюда, государь, приехал навсегда жить, — твердо сказал Дмитрий, — как смогу. Бабы пусть детишек рожают, это их родина будет. А коровы, отъедятся, молоко дадут. Масло будем вкусное бить!
— Х-гм, — посерьезнел Петр, — вот оно у тебя как. Коли так, молодец. Я сейчас крепость строить буду и жилье. Благо ты мужиков на первое время привел. О топорах подумал?
— Я, государь буду ставить кузню и мельницу, — признался Дмитрий, — а жилье мужики пусть сами строят. У них семьи, пусть и думают. С инструментом-то тяжело получилось. Ты князь-кесарю
Царь, свирепея, выругался. В бешенстве Петр терял чувство меры, могло и себе достаться. Поэтому Дмитрий поспешил добавить:
— Своих денег, сколько было у меня, потратил. Купил по три сотни топоров, кирок, лопат. Железа немного, но это я уж для себя.
— Пока крепость не построим, никаких для себя, — предупредил Петр, добрея. Какой бы ты ни был гениальный правитель, а за всем не уследишь. И если нет добрых помощников, то дело пойдет медленно. Пусть ты царь, а всего не построишь.
Инструмент Дмитрий вез для себя, хотел заработать на продаже, но что уж тут делать, придется отдать. Впрочем, немного он все же заработал.
— Алексашка, — крикнул царь, — Меньшиков!
Александр Меньшиков, его любимец, работоспособный и творческий, хотя и вороватый, появился как чертик из табакерки. Посмотрел на Дмитрия без любви, но и без ненависти. Занимая одну «экологическую нишу», они по факту становились соперниками, но особого напряжения между ними не возникало, поскольку Дмитрий напрямую на место Меньшикова не претендовал и вел себя весьма скромно.
— Отдашь Дмитрию полуторную цену за инструмент, — приказал Петр, — не особо вникая на переглядку помощников, — и смотри мне, я цену знаю.
Когда царь ушел, Данилыч мялся и не хотел отдавать всю сумму, но Дмитрий стоял твердо, ссылался на царя, и обозначенные деньги перешли из одного кошеля в другой.
Не успел порадоваться, как пришли его крепостные мужики, купленные под Тулой.
— Барин, народ, как всегда, мрет, — закручинился старший — пожилой мастеровой, — двое уже в саванах лежат, надо отпеть и похоронить, а то закиснут так. Кроме того, парень один жениться хочет, невмоготу ему. Две бабы на сносях, дитяти скоро появятся, крестить надо.
Человек ХХI века, Дмитрий не сразу понял, что они к нему-то пришли? Он что на кладбище работает, или акушер?
— Церковь нать, барин, с попом и прислужниками — в голос заявили мужики. Дмитрий чуть по лбу себе не стукнул. Бестолочь, надо уважать нравы и потребности людей этого времени! О водке вспомнил, а о священниках нет. А ведь никуда не денешься, народ сразу взбунтуется.
— Первый же сруб ваш! — торжественно пообещал он и уточнил, — место выбрали? Опять же поп, нашли али как?
— Все уже сделано, барин, — обрадовано заговорили мужики, — и бревна-доски есть, и с кузнецами договорились насчет литья колоколов, а поставить хотим на взгорке, — пожилой мастеровой вопросительно посмотрел на Дмитрия.
— Ставьте, — тот щедро махнул рукой, — государь может и осердится сильно, но я его уж упрошу, к господу всяк православный тянется, как к солнцу.
— Вот-вот, — обрадовался пожилой, — а с попом мы договорились. Попа царь привез, да ему все равно обедни служить негде — своей церкви нет, к нам пока перейдет. А там, может, ты с царем договоришься? Ты же к нему близко.