Сансара. Оборот третий. Яйца Нимиры
Шрифт:
– Скажите, Костя… А кто-то из ваших двух прекрасных яичек – ваше яйцо?
Мне понадобилось секунд десять, чтобы отдуплить, в чём меня обвиняют. Дошло.
– А. Ты про Диану и Фиону? Не, они мне не яйца. Мы просто яйца, понимаешь?
– Да! – с облегчением рассмеялась Яйцерина. – Я так и думала, что у вас ничего серьёзного.
Охренеть! Вот как у них тут понимание работает? От интонации, что ли? Или с элементами телепатии? Дурдом полнейший.
– Костя, – понизила голос Яйцерина, – скажите, а вы не хотели бы… Словом, сегодня вечером, если, конечно, вам не противно моё…
– Яйцерина! – прервал её резкий и неприятный голос.
Яйцерина вздрогнула и повернулась. Я тоже посмотрел в ту сторону и увидел яйцо, грозно глядящее на нас. Яйцо было чуть повыше и пошире, чем Яйцерина.
– Смит Гладкое Яйцо! – воскликнула она. – Дорогой!
И побежала к нему. «Побежала» выглядело не так резво, как говорилось. Яйцерина двигалась медленно, перекатываясь с боку на бок. Я потратил первые три дня, чтобы научиться не ржать от этого зрелища, и сейчас держался молодцом.
– Что это ты трёшься с этим уродливым яйцом? – недовольно спросил Смит Гладкое Яйцо, когда Яйцерина с ним поравнялась.
– Перестань! Он – гость моего дома, я просто беседовала с ним, исполняя долг гостеприимного яйца!
– Так он сейчас не у тебя дома!
– Ну Сми-и-ит, ну Гладкое Яйцо! – Яйцерина потёрлась о скорлупу Смита. – Ты что, ревнуешь?
– Вот ещё! А чего ты розовая такая?
– Обрадовалась, увидев тебя.
– Хм… Ну, пошли, прогуляемся.
Они покатились рядом. Я вытер слёзы и склонился над своей уродской конструкцией.
Как, интересно, у них имена получаются? Одни, вон, как индейцы, в два-три слова. Другие – Яйце-кто-то. От чего-то же это зависит, надо полагать, или Творец просто от балды всякой фигни написал. Вот уж кто-кто, а этот явно очухался не за неделю до дедлайна, а за два часа, причём, с такого бодуна, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
– Омерзительное зрелище! – послышался голос.
Да мать твою! Вам что тут – проходной двор, что ли? Поработать не дают!
Со стороны леса приблизилось яйцо ростом с меня. Оно стояло и глядело вслед Яйцерине с её кавалером.
– Кто ж смотреть заставляет? – буркнул я. – Там, на другом конце деревни, говорят, всякое интересное. А тут – фигня одна, сам бы ушёл, да яичность не позволяет.
Но большое яйцо как будто бы и не слышало меня.
– Эти отпрыски богатых родов совершенно забыли приличия. Молодые яйца, не имеющие ни грамма собственного ума, один только гонор. Кто дал ему право относиться к прекрасной Яйцерине, как к своей собственности? Каждый день выгуливает её в одно и то же время, когда на улице много яиц, чтобы похвастаться. А всё остальное время, пока он пьянствует с дружками, она должна сидеть дома и дожидаться его!
– Пьянствует? – насторожился я.
– Ну конечно! Когда-то пьянство было привилегией сильных мужчин-яиц. А теперь? Теперь достаточно просто родиться мужчиной, и можно позволять себе всё, что угодно! Мой тебе совет, яйцо: не теряй её. Лучше яйца ты не найдёшь, а она, если останется с этим тухлым гоголем-моголем, пропадёт.
Как-то вдруг рядом образовалась Фиона.
– Костя, может, помочь чего? – спросила она, преданно заглядывая в глаза.
– Во-первых, пожрать принесёшь, – сказал я, почувствовав силу мужчины-яйца.
– Принесу! – Фиона ударила кулаком в грудь. – Пир устрою!
– А во-вторых, на! – Я нахлобучил на неё свою конструкцию. – Пошли испытания проводить.
***
Фиона с визгом разогналась, взбежала на холм и прыгнула. Крылья, изготовленные из одеяла, поймали ветер.
– Парррррит! – воскликнул ворон, сидящий у Дианы на плече.
Да, каких-то две-три секунды Фиона парила. Потом зачем-то впала в панику, замяукала, попыталась махать крыльями, которые задумывались, как неподвижные. Затрещали рвущиеся нитки, каркас оторвался, и траектория безвозвратно нарушилась.
– Очень красиво, – похвалила Диана, когда Фиона на ходу впилилась в подножие холма, на котором мы стояли.
– Вы что там делаете? – выскочила наружу Яйцерина. – У меня тарелочка упала и разбилась!
Я, тяжело вздохнув, спустился вниз. Помог встать несостоявшейся лётчице, которая скулила и держалась за голову. Н-да, великий план – долететь до портала, поплёвывая на яйцекратов – провалился с треском, буквально. Я задумчиво погладил Фиону по голове.
– У кисы боли, у собачки боли! – давясь от смеха, сказала сверху Диана.
– Идите вы все знаете, куда? – крикнула Фиона и, гордо дёрнув хвостом, похромала в сторону леса. На охоту, должно быть.
– Костя! – шёпотом спросила подкатившаяся ко мне Яйцерина. – Я не успела спросить. Ты не согласился бы сходить со мной сегодня вечером в одно место? На концерт.
– А там пьянствовать будут? – осведомился я.
– Угу, – расстроенно понурилось яичко.
Я опять вздохнул, посмотрел на обломки дельтаплана, поднял взгляд наверх. Там Диана сделала страшные глаза и показала кулак, а ворон расправил крылья и замахал ими.
– Да, конечно, – сказал я. – Зайду за тобой в восемь.
Глава 3
– Уверен? – доносился до нас грозный голос яичного голема-яйцекрата. – Это необычные яйца, их нельзя не заметить. Яйца говорят, что видели одно из них парящим в воздухе над деревней.
– Летающее над деревней яйцо? – уточнил Яйцерик. – Нет, я бы заметил.
– Но если вдруг заметишь…
– Первым делом сообщу, конечно.
Голем молчал. Дверь не захлопывалась. Я мучительно хотел кашлянуть, но держался. Мы все сидели за столом: Яйцерина, Диана, Фиона и я. Даже ворон. Правда, он скорее сидел на столе. То, что яйца не ели в привычном смысле этого слова, не мешало им сидеть за столом перед пустыми тарелками. Это было важной частью семейной традиции в каждом доме.