Сансиро
Шрифт:
Между тем поднялся занавес, и начался «Гамлет». Сансиро однажды видел у Хироты снимок какого-то известного актёра в роли Гамлета. И вот сейчас перед его глазами появился Гамлет, очень похожий на того и одеждой и лицом, даже брови были так же нахмурены.
Лёгкостью движений этот Гамлет производил приятное впечатление. Главное, он невольно и других заставлял двигаться, не то что Ирука в пьесе Но. Он так действовал на чувства зрителей, что затмевал собою всех остальных, особенно когда, стоя посреди сцены, широко раскидывал руки или устремлял взор к небу.
Говорил он, правда, по-японски. Однако переведённая на японский европейская речь
Когда ему надоедал Гамлет, он переводил взгляд на Минэко. Потом Минэко заслоняли люди, и он снова начинал смотреть на Гамлета.
Сцена, где Гамлет уговаривает Офелию уйти в монастырь, напомнила Сансиро слова Хироты: «Разве может такой, как Гамлет, жениться?» По книге вроде бы не может. А вот в спектакле видимых препятствий не существует. Зачем же посылать Офелию в монастырь? Никаких причин к тому нет, поэтому Офелия и не вызывает сочувствия.
Снова опустился занавес. Минэко и Ёсико поднялись со своих мест. Сансиро вышел в фойе и увидел, что они разговаривают с каким-то господином. Тот стоял у входа в партер. Сансиро сразу его узнал и, не возвращаясь в зал, вышел на улицу.
Было очень темно, и, когда Сансиро вдруг выходил на освещённое место, ему казалось, что идёт дождь. Шелест ветра в деревьях заставил Сансиро поспешить домой.
Среди ночи пошёл дождь. Лёжа в постели, Сансиро прислушивался к его шуму, мысль его вертелась вокруг фразы: «Ты должна уйти в монастырь!» Хирота-сэнсэй, пожалуй, тоже бодрствует. Интересно, о чём он думает? Ёдзиро наверняка размышляет о «Невзошедшем светиле».
Наутро у Сансиро немного поднялась температура, болела голова, и он решил не вставать: позавтракал в постели, ещё поспал, после сна пропотел и ощутил слабость во всём теле. Вдруг примчался Ёдзиро.
— Вчера я тебя не видел, — сказал он, — сегодня, смотрю, на лекции не пришёл, я уж заволновался, не стряслось ли чего, и вот пришёл узнать.
Сансиро поблагодарил.
— Да нет, в театре-то я был. Даже видел, как ты со сцены беседовал с Минэко-сан.
Чувство лёгкого опьянения не покидало Сансиро. Слова сами собой соскакивали с языка. Ёдзиро потрогал лоб Сансиро.
— Да ты весь горишь! Надо принять лекарство. Простудился, наверно!
— Разумеется! В театре было чересчур жарко и светло, а на улице очень холодно и темно. Куда это годится!
— Годится или не годится, ничего не поделаешь!
— Всё равно не годится!
Сансиро говорил всё бессвязней. Ёдзиро, как умел, развлекал его и вдруг заметил, что Сансиро уснул. Примерно через час Сансиро проснулся и спросил, глядя на Ёдзиро:
— Ты ещё здесь?
Сейчас Сансиро выглядел лучше.
— Ну, как себя чувствуешь?
— Голова тяжёлая, — ответил Сансиро.
— Простудился, наверно, — снова сказал Ёдзиро.
— Простудился, наверно, — словно эхо, повторил Сансиро.
Через некоторое время Сансиро спросил:
— Ты как-то спрашивал меня,
— О Минэко-сан? Где это было?
— На факультете.
— На факультете? Когда же?
Ёдзиро никак не мог сообразить. Пришлось Сансиро напомнить ему всё в подробностях.
— Да, да, что-то такое, кажется, было, — сказал Ёдзиро.
«До чего же безответственный человек», — подумал Сансиро. Видя, как Сансиро огорчён, Ёдзиро решил вспомнить, о чём шла речь.
— Вот о чём, по-моему, — сказал он наконец. — О том, что Минэко-сан выходит замуж, да?
— Уже решено?
— Как будто бы да, но точно не знаю.
— За Нономию-сан?
— Да нет, вовсе не за Нономию-сан.
— Тогда… — начал Сансиро и осёкся.
— Ты знаешь?
— Не знаю, — ответил Сансиро.
— Ничего не понимаю, — сказал Ёдзиро, слегка наклонившись вперёд. — Странные вещи творятся на свете. Но скоро, я думаю, всё прояснится.
Мог бы сразу сказать, что за странные вещи, подумал Сансиро. Однако Ёдзиро с присущим ему хладнокровием умалчивает о них и непонятно, что кажется ему странным. Сансиро ещё немного подождал, потом разозлился и потребовал, чтобы Ёдзиро рассказал без утайки всё, что касается Минэко. Ёдзиро рассмеялся.
— Глупец ты, право, что думаешь об этой девушке, — сказал он, то ли в утешение Сансиро, то ли ещё для чего-то. — Что толку о ней мечтать? Во-первых, она тебе почти ровесница. Это только в старину влюблялись в мужчину ровесника, во времена О-Сити Яоя [77] .
Сансиро молчал. Он никак не мог понять, к чему клонит Ёдзиро.
— Ты спросишь, почему? — продолжал тот. — Сравни юношу и девушку лет двадцати. Юноша во всём ей уступает. И она его ни во что не ставит. Кому же охота идти замуж за человека, которого презираешь. Правда, таким образом девушки рассуждают редко. Если они будут считать, что в мире нет им равных, придётся жить в одиночестве. Такое часто случается с богатыми невестами. Они, правда, выходят замуж по собственной воле, но потом всю жизнь презирают своих мужей. Минэко-сан куда выше их. Она не выйдет за человека, которого не сможет уважать, как мужа. Претендент на её руку должен с этим считаться. Так что ни ты, ни я в мужья ей не годимся.
77
О-Сити Яоя — дочь зеленщика из Эдо, полюбившая своего ровесника, шестнадцатилетнего юношу. История их любви описана известным японским писателем XVII в. Ихара Сайкаку в новелле «Повесть о зеленщике, сгубившем ростки любви».
Теперь Сансиро попал в одну компанию с Ёдзиро. Однако он упорно молчал.
— Разумеется, мы с тобою обладаем куда большими достоинствами, кто бы что о нас ни думал. Но Минэко сможет их оценить не раньше, чем лет через пять-шесть. Но разве станет она ждать так долго. Стало быть, это пустой номер.
Ёдзиро почувствовал, что совсем не к месту употребил это выражение, и смущённо засмеялся.
— Что говорить, через несколько лет в Японии появятся девушки более высокого класса. Ведь женщины в избытке. Поэтому не стоит из-за них хворать и валяться с температурой… Мир велик, и причин для беспокойства нет. Говоря по правде, у меня масса возможностей, но всё до того надоело, что пришлось сказать, будто по служебным делам еду в командировку в Нагасаки.