Саня Дырочкин — человек общественный
Шрифт:
Квартира Юрия Петровича скорее напоминала маленький физкультурный зал, только спортивные снаряды у него были поразнообразнее.
На полу стояли две огромные гири, к стене была привинчена шведская стенка, вернее, не просто стенка, а целый спортивный комплекс с эспандерами, подвижным сиденьем, «спинкой» и несколькими ручками для самой сложной гимнастики. Мат тоже был, но чуть поменьше, чем тот, что в нашем физкультурном зале; рядом стоял какой-то станок, похожий на велосипед, но только без колёс, и ещё станок, напоминающий лодку: два весла
— Пока я вожусь на кухне с чаем, — предложил Юрий Петрович, — советую вам здесь слегка размяться. Можете покачать брюшной пресс… — И он показал на шведскую стенку. — Или дайте нагрузочку на ноги. — Он кивнул на велотренажёр. — Только следите за скоростью, лучший темп — шестьдесят километров. А если захотите развивать бицепсы и плечевой пояс, то садитесь в тренажёр-лодку…
— Классно! — восхитился Севка и оседлал велотренажёр. — А у нас дома только буфет, шкафы, столы, стулья. Входить противно!
Он налегал на педали, пыхтел, но нужной скорости явно не мог добиться. Через три минуты Байкин уже задыхался, пот крупными каплями тёк по его щекам и носу. Стрелка спидометра едва достигала пометки «тридцать».
— Слабовато! — посочувствовал Севке Юрий Петрович, возвратившись из кухни. — Умственно ты сильнее, Всеволод. А я уважаю только гармоничного человека. Доберись хоть до сорока — постарайся.
— А куда спешить в моём-то возрасте? — скептически сказал Севка. — Жизнь длинная.
— Ладно, — ухмыльнулся Юрий Петрович. — Вопрос о жизни оставим открытым, а пока на кухню.
Чай вкусно пахнул и был налит в огромные кружки. Юрий Петрович разрезал ватрушку, тоже большими кусками. «Мужские порции», — с уважением подумал я.
Всё стало прекрасно! Здесь мы были как в крепости. Теперь никакие старушки не могли нас отправить в милицию!
Если честно, то мы здорово проголодались, и порции были вполне подходящие. Работать на перекрёстке, предлагать «дефициты», а потом нестись с космической скоростью по проспекту — дело трудное!
— Ну, рассказывайте, братцы, чем увлекаетесь в нерабочее время? Как живёте? Какие имеете интересы?
— В том-то и дело, — сразу разоткровенничался Севка, — что с интересами у нас не очень…
— Не понял? — переспросил Юрий Петрович. — Объясни, Всеволод, если не трудно…
— Как вам поточнее… — начал Севка. — Во втором классе у нас были обычные, как у всех ребят, интересы, но недавно вожатая Лена сказала, что мы живём без всякой для других людей пользы. А как приносить эту пользу — не знаем…
— Не очень-то ясная была поставлена перед вами задача, верно, — кивнул Юрий Петрович. — Что же вы придумали?
— Не много! — охотно признался Байкин. — Люська Удалова, девчонка из нашей звёздочки, посоветовала переводить через дорогу старушек…
— Около магазина «Юбилейный», — прибавил я.
Юрий Петрович пожал плечами:
— Что это за дело — водить старушек?! Они ведь не слепые…
— Но у них тяжести в руках, и тогда мы помогаем… — уточнил я.
— Но тяжести у них появились не на переходе, а раньше. Из дома или домой они ведь несли эти тяжести?.. Как же они без вас обходились?
— Что вы! — воскликнул Севка. — Старушки иногда попадаются чрезвычайно крепкие. Я едва вырвал у одной сумку.
Я незаметным жестом приказал Севке заткнуться — так и жди, что он про милицию ляпнет.
Но Юрий Петрович всё правильно понял.
— Нелепое вы нашли себе занятие, — сказал он. — А тем не менее дел настоящих вокруг полно, только, я думаю, нужно их захотеть увидеть. — Он поднялся из-за стола и с кружкой чая подошёл к окну. — Вот взгляните, братцы…
Мы, конечно, встали, но сколько в окно ни глядели, ничего нового и полезного там не смогли увидеть. По дороге мчались автомобили. Люди шли быстро и медленно по тротуару. Чуть дальше возвышался забор той стройки, где мы раздобыли доску и где нас поймал Юрий Петрович.
— Нет, — сказал Севка, — никаких полезных дел я не замечаю, хоть зарежьте.
— Зачем же, Всеволод, тебя резать, какая от этого польза?! — посмеялся Юрий Петрович. — Но забор стройки и новый дом за забором ты видишь?
— Естественно, — сказал Севка.
— Так вот… — Юрий Петрович отхлебнул глоток чая. — В этом доме заканчиваются отделочные работы. В нижнем этаже планируется детский садик.
— В «детский» нам поздновато, — сказал я.
— Это и хорошо! Вы старше, значит, смогли бы помочь детскому садику с переездом. Подготовить помещение, вынести строительный мусор. Вот уж настоящая была бы работа!
Я осторожно спросил:
— Думаете, звёздочку на стройку пустят?
— Со мной пустят.
— Работать на стройке — во! — показал большой палец Севка. — А каска и спецодежда будут?!
— Со спецодеждой повремени, Всеволод, — охладил Байкина Юрий Петрович. — Об этом позднее…
Он медленно стал расхаживать по кухне. От окна к двери. От двери к окну. Чувствовалось, он обдумывает будущее дело.
— Скажем, если бы вы могли выйти на часок-два в субботу да на часок в воскресенье, было бы славно! — Он остановился и, поглядев на нас с Севкой, прибавил: — А по поводу спецодежды?.. Придётся выписать несколько пар рукавиц со склада, ватники… Вещи я получу на своё имя. Придёте на стройку, и я выдам вам всё под расписку.
— Расписываться мы умеем, — заверил Байкин.
— В этом я не сомневаюсь, — улыбнулся Юрий Петрович. — А вот согласятся ли ваши родители, твоя бабушка, Всеволод, и твоя мама, Александр?
— Бабушка согласится.
— А моя мама — подавно!
— Тогда считайте, что первый шаг почти сделан, — заключил Юрий Петрович. — Вопросы есть?
Я внезапно вспомнил о Татке. Однажды мама сказала, что у музыкантов нежные руки. Следовало предупредить Юрия Петровича.
— Есть. У нас в классе учится виолончелистка Татка Бойцова, ей нужно беречь для музыки свои руки — как же ей быть со стройкой?!