Сапожок Принцессы
Шрифт:
Пока солдат давал еврею короткие указания, Маргарита поспешно отошла к краю дороги, стремясь укрыться за невысоким кустом от подходившего с подмогой Дега. Отряд присоединился к повозке, и все медленно двинулись дальше. Маргарита выждала еще некоторое время, затем, убедившись, что осталась вне пределов их слышимости, бесшумно отправилась следом в сгустившейся темноте.
ГЛАВА XXVIII
ХИЖИНА ПАПАШИ БЛАНШАРА
Маргарита шла словно во сне. Паутина с каждым мгновением все плотнее сплеталась вокруг жизни человека, ставшего ей дороже всего на свете. Увидеть мужа еще раз, рассказать ему, как она настрадалась, как была не права, как плохо понимала его, – было теперь ее единственной целью. Она уже потеряла всякую надежду спасти Перси. Бедная женщина слишком хорошо видела, как шаг за шагом его обступали со всех сторон, и в отчаянии оглядывалась порой вокруг в этой темноте в смутной надежде увидеть его где-нибудь рядом, идущего в ту смертельную ловушку, которую приготовил для него безжалостный враг.
Теперь отдаленный шум волн вызывал у нее дрожь, а неожиданные крики совы или чайки вселяли невыразимый ужас. Она думала о ненасытности зверя в человеческом обличии, рыскающего повсюду в поисках добычи и разрывающего ее столь же безжалостно, как голодный волк, – ради удовлетворения аппетита своей ненависти. Маргарите не страшна была темнота, ей был страшен лишь этот человечек впереди, сидящий в деревянной повозке и мечтающий о мести, которая привела бы в восторг даже демонов ада.
Ее ноги болели. Колени подгибались под сгорбленным от усталости телом. Последние дни она была в диком возбуждении и тревоге, в течение трех ночей не имея нормального отдыха, тем не менее даже теперь, когда она вот уже более двух часов шла по скользкой дороге, ее решимость не угасала ни на мгновение. Она увидит его, все расскажет, и, если он сможет простить ее преступление, она будет счастлива умереть вместе с ним.
Маргарита была уже почти без чувств, и только животный инстинкт продолжал еще поддерживать ее и вести по следу врага. Вдруг ее уши, напряженно следящие за малейшим звуком, подсказали, что повозка остановилась и вместе с ней остановились солдаты. Они пришли к цели. Значит, где-то недалеко справа тропа, ведущая к краю скал и хижине.
Не думая о какой бы то ни было опасности, она подкралась поближе к тому месту, где остановился Шовелен со своим маленьким войском. Тот слез с повозки и отдавал распоряжения. Она хотела все слышать, ибо в этом заключался последний ничтожный шанс быть полезной Перси: знать как можно подробнее обо всех планах врага.
Местечко, в котором остановилась маленькая шовеленовская армия, находилось метрах в восьмистах от моря, поскольку шум его был достаточно отдаленным.
Шовелен и Дега, сопровождаемые солдатами, свернули вправо, явно на тропу, ведущую к скалам. Жид со своей повозкой и клячей остался на дороге.
С предельной осторожностью, буквально на локтях и коленях, Маргарита тоже свернула вправо. Для этого ей пришлось пролезть сквозь жесткий и низкий кустарник, обдирая руки и лицо, стараясь в первую очередь соблюдать совершенную тишину. К счастью, как обычно бывает в этой части Франции, тропа была отгорожена невысокой прочной изгородью, за которой находился сухой ров, заросший травой. В нем Маргарита и нашла свое очередное убежище, здесь она была полностью скрыта от глаз и смогла приблизиться на расстояние нескольких ярдов к Шовелену, отдававшему приказания.
– Ну… – низким и настойчивым шепотом говорил он. – Где же хижина папаши Бланшара?
– Примерно в восьмистах метрах отсюда по тропе, – сказал солдат, присоединившийся к партии, – и еще немного вниз, к подножию скал.
– Очень хорошо. Вы нас проведете. Перед нашим спуском вы проберетесь как можно тише к хижине и проверите, там ли предатели-роялисты, понятно?
– Я понял, гражданин.
– Теперь внимательно слушайте все, – энергично продолжал Шовелен, обратившись к остальным солдатам. – Потому что далее у нас не будет возможности обменяться словом. Слушайте и запоминайте так, будто от этого зависит вся ваша жизнь, тем более что так оно и есть, быть может, – добавил он сухо.
– Мы слушаем, гражданин, – сказал Дега. – Солдаты Республики никогда не забывают приказаний!
– Кто доберется до хижины первым, должен попробовать заглянуть внутрь. И если англичанин, человек высокого роста или сутулящийся, и все эти предатели там, он должен коротко и резко свистнуть. Это будет сигналом. Тогда все, – добавил он, вновь обращаясь к солдатам, – быстро окружают хижину и врываются в нее. Каждый берет на себя одного из них, не давая времени вытащить пистолеты. Если будут сопротивляться, стреляйте в руки и ноги. Но ни в коем случае не убивайте высокого человека, понятно?!
– Мы поняли, гражданин.
– Этот незнакомец, который выше их всех, может оказаться и сильнее всех, поэтому необходимо выделить четверых или даже пятерых, чтобы взять его… – После небольшой паузы Шовелен продолжал: – Если предатели-роялисты пока одни – еще лучше, – вы должны предупредить товарищей, которые ждут в засаде, затем все подберетесь поближе, спрячетесь за камнями, за валунами, за скалами и будете ждать, соблюдая абсолютную тишину, пока не появится высокий англичанин. Штурмуйте хижину только после того, как он войдет в нее. И не забывайте: вы должны делать все так же бесшумно и незаметно, как волк, пробирающийся ночью в овчарню. Я не хочу, чтобы роялисты забеспокоились; пистолетный огонь, крик или зов с их стороны, возможно, заставят высокого гостя держаться подальше от скал и от хижины. А главная ваша задача, – добавил он выразительно, – поймать сегодня ночью высокого англичанина.
– Все будет исполнено в точности, гражданин.
– Идите как можно бесшумнее, я буду следовать за вами.
– А как быть с жидом, гражданин? – спросил Дега, когда солдаты в полной тишине, словно бесплотные тени, уже начали один за другим продвигаться по узкой тропе.
– Ах да, я забыл про жида, – спохватился Шовелен и, повернувшись в ту сторону, где остался еврей, позвал его: – Эй, ты… Аарон, Мойша, Абрам, или как там тебя, – обратился он к старику, который тихо стоял рядом со своей клячей, отойдя по возможности подальше от солдат.
– Бенджамен Розенбаум, если угодно вашей чести, – покорно ответил тот.
– Мне не хочется слышать твой голос, но хочется дать тебе указание, которое, я думаю, у тебя хватит ума выполнить.
– Как угодно вашей чести…
– Придержи свой поганый язык. Ты будешь стоять здесь, понял? С лошадью и повозкой до нашего возвращения. Ни в коем случае не вздумай издать хотя бы малейший звук и дыши потише, насколько сможешь. И не вздумай оставить свой пост, что бы ни случилось, пока я сам не прикажу тебе, понял?
– Но, ваша честь… – жалобно начал еврей.
– Никаких вопросов и никаких «но» здесь не должно быть, – сказал Шовелен таким тоном, что старик задрожал с ног до головы.
– Если, когда я вернусь, тебя здесь не будет, то можешь не сомневаться, где бы ты ни скрывался, я разыщу тебя, и заслуженное наказание, быстрое и ужасное, рано или поздно тебя настигнет. Слышишь меня?
– Но, ваша экселенца…
– Я сказал, слышишь?
Все солдаты уже ушли. Три человека одиноко стояли на пустынной темной дороге, а за изгородью, невдалеке от них, слушала приказания Шовелена, словно свой смертный приговор, Маргарита.