Сара Бернар
Шрифт:
Итак, Сара снова пускается в путь вокруг света, чтобы восстановить свои силы и финансы. Это турне было самым долгим из всех, что она совершала, — оно продлится около трех лет, — и вместе с тем самым далеким, ибо ее ожидали в Австралии. Перед столь длительной поездкой Сара согласилась побеседовать с журналистом Жюлем Уре. Она заявила ему: «Я еду туда, как поехала бы в Булонский лес или в „Одеон“! Я обожаю путешествовать; отъезд приводит меня в восторг, а возвращение наполняет радостью. Есть в этом движении, в этих переездах и оставленных позади пространствах источник необычайно чистых и очень естественных чувств». Она рассказала, как, путешествуя, проводит время за карточной игрой «желтый гном» или китайский безик и стреляя из пистолета. Она берет с собой восемьдесят ящиков, из них сорок пять с костюмами. По контракту ей положено три тысячи франков за представление плюс треть от сборов. В конце января 1891 года Сара едет в Гавр. Госпожа Герар умерла, ее заменила Сюзанна
Прибыв в Северную Америку, Сара делает небольшой крюк через Монреаль, затем из Сан-Франциско плывет в Австралию, где ее приветствуют пушечными залпами и непременной «Марсельезой». Она играет в Мельбурне, Сиднее, Аделаиде и Брисбане, и это всегда триумф. Ее репертуар состоит в основном из пьес Сарду — «Теодора», «Тоска» и «Клеопатра», но и «Жанна д’Арк» тоже присутствует. Ставит она и новые пьесы, обратившись к реалистическому репертуару: сельской драме в шести актах некоего Альбера Дармона «Полина Бланшар», где героиня убивает мужа серпом и умирает от испуга. Пребывание в Австралии оправдывает ее ощущение себя как своего рода миссионера французского драматического искусства. Несколько лет спустя она заявила Жюлю Уре: «Показанные моей труппой и мной произведения пользовались незабываемым успехом, и, когда судно, уносившее нас к Северному полушарию, дало три пушечных залпа, более пятидесяти тысяч человек, собравшихся на набережной, запели наш национальный гимн. Уверяю вас, друг мой, те, кто присутствовал при этой хватающей за душу, грандиозной сцене, не забудут ее».
В подтверждение своей репутации любительницы животных Сара купила там сумчатого медведя, кенгуру валлаби и опоссума. Зимой она вернулась в Америку на второе турне, и если зрители ее по-прежнему чествуют и встречают аплодисментами, то критика начинает выражать сомнения относительно литературного и драматического качества пьес, в которых она выступает. Между тем в посредственной обработке все того же Дармона она ставит «Леа», драму о гонении евреев на основе романа Мозенталя «Дебора», но вместе с тем и «С любовью не шутят» Мюссе, пьесу, которую Перрен ни за что не хотел давать ей играть в бытность ее в «Комеди Франсез». Проведя в мае несколько недель в Париже, Сара снова уезжает в турне по европейским столицам.
В Лондоне, играя по вечерам, она начинает репетировать «Саломею» Оскара Уайльда, который, предположительно, писал эту пьесу для нее. Однако цензура выступила против пьесы и ее автора, так как английское пуританство запрещало представление библейских сюжетов. Позже, находясь в тюрьме, Уайльд, чтобы выбраться из денежных затруднений, пытался продать авторские права на «Саломею» Саре Бернар, но она выпроводила его посланника; в конечном счете права на пьесу купил Люнье-По, который поставил ее в 1896 году в театре «Эвр». Между тем в 1899 году двое друзей помирились, Уайльд простил «змее древнего Нила» ее немного трусливый отказ. Но, по правде говоря, актриса не могла компрометировать себя, взяв под защиту человека, осужденного за противоестественные нравы. Итак, Сара продолжила свое турне, отправившись в Турцию, затем она едет в Грецию, Россию, Египет. Во время путешествия Сара узнала, что театр «Ренессанс» выставлен на продажу, и сразу же решила приобрести его. 25 мая 1893 года она стала директором нового театра.
По возвращении в Париж Сара была самой богатой и самой знаменитой актрисой своего времени; после трех лет, проведенных за границей, она привезла три с половиной миллиона золотых франков. Ее с радостью принимали, ею восторгались на всех континентах, ее фотографии продавались тысячами. Но теперь речь шла о новом вызове, предстояло снова завоевать парижскую публику, которая была ей так дорога и от которой она так долго находилась вдали. Найдено новое обрамление: маленький театр «Ренессанс» насчитывает девятьсот мест, вместимость наполовину меньше, чем в «Порт-Сен-Мартен», который ей трудно было заполнить. На обновление театра она потратила много денег, убрала суфлерскую будку, поместив ее за кулисы, упразднила традицию клаки и потребовала от женщин, чтобы те снимали шляпы, непомерные размеры которых мешали другим зрителям видеть сцену. Оставалось найти пьесу.
Прежде всего она отказалась от пьесы «Актриса Фостен» Эдмона де Гонкура, в основе которой лежал одноименный роман, во многом подсказанный ее собственной жизнью, и выбрала для открытия сезона «Королей» Жюля Леметра, который стал ее другом, любовником и литературным советником. На создание пьесы его вдохновила драма Майерлинга в Австрии: 30 января 1889 года погибли наследный принц Родольф и его возлюбленная баронесса Вечера, и было не ясно, идет ли речь о двойном убийстве или самоубийстве. К этому Леметр добавил политический и социальный штрих: наследный принц должен был отдать приказ войскам стрелять в восставший народ. Если выбор пьесы не был бесспорным, то ее литературные качества не вызывали сомнений, а главное, Сара решила взять для ее постановки очень хороших актеров — Демакса и Гитри. Эдуар Демакс, эксцентричный актер, мечтатель огромного таланта, родился в Румынии и в шестнадцать лет под именем Эдуар де Максамбург, князь де Сакала, поступил в Парижскую консерваторию. Он был того же склада характера, что и Сара, и они вечно спорили. Отношения с Люсьеном Гитри были совсем иного рода: в 1882 году Сара взяла его на гастроли в Лондон, и они навсегда остались друзьями. Она даже помогла ему получить ангажемент во французский театр Санкт-Петербурга, где он провел девять лет. В 1882 году Сара была свидетелем на бракосочетании Люсьена. Его сын Саша Гитри в своих мемуарах под названием «Если память мне не изменяет…» рассказывал об обязательных воскресных визитах к «мадам Саре», когда он был ребенком, и добавлял:
«Пускай шутливо рассказывают ее жизнь, как сделал это недавно Рейнальдо Ган, ладно. Пускай забавно и точно описывают — как делает это в своем чудесном „Дневнике“ Жюль Ренар — ее дом, трапезы, удивительные приемы, ее причуды, эксцентричность, несправедливость, невероятные выдумки, разумеется, у них есть на это право, и я первый готов смеяться над этим. Пускай также рассказывают — как с большим тактом и остроумием делал это мой отец — о некоторых театральных историях, показывающих потешные стороны ее характера и вместе с тем неизменность ее гения, — я отношусь к этому с одобрением. Но когда пытаются сравнивать Сару Бернар с другими актрисами, когда ее бранят или осуждают, мне это не только отвратительно, я просто не в силах этого вынести».
Несмотря на талантливых артистов, пьеса Леметра пользовалась весьма относительным успехом. И тогда Сара решила возобновить «Федру», но на сей раз, вместо того чтобы давать одну сцену или один акт, сыграть трагедию целиком. Такое решение удивило ее хулителей, для которых она стала королевой модной мелодрамы, и заинтригованные парижане хлынули в театр «Ренессанс». На одном из двадцати таких представлений побывал Марсель Пруст, о чем свидетельствует его описание актрисы Берма, играющей Федру. С Сарой Пруст встретился позже, в 1894 году, при помощи графа Робера де Монтескью, поэта, денди, близкого друга Сары, ставшего прототипом барона де Шарлю в романе «В поисках утраченного времени».
Конец первого сезона «Ренессанса» не представляет особого интереса, репертуар классический чередовался с современным, возобновленные спектакли соседствовали с новыми успешными постановками, вроде мистической драмы «Изейль» Армана Сильвестра и Эжена Морана, истории куртизанки, которая раскаивается, следуя аскетическому образу жизни одного принца, ставшего йогом. Второй сезон Сара открывает возобновлением «Жены Клода» Александра Дюма-сына и вместе с тем репетирует новое творение Сарду — пьесу «Жисмонда», премьера которой состоится 31 октября 1894 года. Это ее пятая мелодрама Сарду, интрига которой на сей раз скопирована с «Рюи Блаза»: в Греции XII столетия принцесса — Сара Бернар — влюбляется в героического и добродетельного человека из народа — Люсьен Гитри. Однако их любви препятствует дьявольский священник — Эдуар Демакс, чей талант расхваливает критика. В спектакле много всего зрелищного: убийство топором, совершенное Сарой, и ребенок, принесенный в жертву тигру, но развязка вполне счастливая. Здесь Сара впервые официально берет на себя тройную ответственность: она режиссер, продюсер и главная исполнительница. Спектакль задуман в эстетике нового искусства: шествие девушек, украшенных гирляндами цветов, увенчанная орхидеями Сара в своих знаменитых «серпантинных» платьях, обвивающих ее тело. «Жисмонда» знаменует начало сотрудничества Сары Бернар с Альфонсом Мухой, очень талантливым молодым художником, чехом по национальности. В семнадцать лет молодой человек покинул Прагу, чтобы изучать графическое искусство в парижской академии Жюлиана. Никому не известный иллюстратор календарей, он оказал однажды услугу товарищу, не успевавшему закончить афишу «Жисмонды». Но вместо того чтобы завершить первоначальный макет, он сделал совершенно другой, на свой вкус, и представил его Саре Бернар, она пришла в восторг и подписала с ним эксклюзивный контракт на пять лет. Альфонс Муха создал образ Сары, символа нового искусства, соединив моду, которой она отдавала предпочтение, а также позы, делавшие из нее женщину целомудренную и одновременно сладострастную. Для спектаклей Сары в театре «Ренессанс» он создаст семь афиш: мягкий растительный орнамент, в центре которого в полный рост царит Сара, загадочная и чувственная.
Отныне по обе стороны от входа в «Ренессанс» на колоннах братьев Моррис висели его афиши, представлявшие Сару современной иконой нового понимания театра. Только артисты кабаре, вроде Брюана или Иветты Жильбер, размещали свои изображения на стенах городов. Сара стала первой актрисой, которая поставила столь личностную метку на своем театре. Муха схватывал суть персонажей, которых она воплощала, варьируя мотивы и позы в зависимости от ролей. Изображения в полный рост сыгранных Сарой персонажей уже не имели ничего общего с рекламами, на которые походили тогда театральные афиши, они целиком представляли собой произведения искусства, призванные привлечь зрителей.