Сара Бернар
Шрифт:
Чтобы вытащить свой театр из новой финансовой пропасти, Сара обращается к пьесе, которую сама она называет своей «спасительницей», то есть к «Даме с камелиями». Впервые Сара дает в Париже целую серию представлений этого произведения Дюма-сына, и успех всегда был таков, что она постоянно возвращалась к ней вплоть до 1914 года. Сестра Жанна, так и не сумевшая победить пристрастия к морфию, была уже не в состоянии играть свою роль в этом спектакле. Через несколько недель она умрет, и Сара возьмет ее дочь, Сариту, которая станет хорошей актрисой под именем Бернар, правда, ее лесбийские увлечения давали немалую пищу газетным толкам.
Весной 1884 года все в том же театре «Порт-Сен-Мартен» Сара играет роль леди Макбет в прозаическом переводе Ришпена, наверняка чересчур откровенном для французской публики. Пьеса не продержится и месяца, и Сара едет показывать ее в Шотландию и Лондон. Критики были довольно сдержанны, в особенности что касается версии текста, однако Оскар Уайльд, оказавшийся в Париже, заявил 9
Одновременно актриса, постановщик и продюсер, Сара, которая занимается еще декорациями и костюмами, наверняка понимает, что у нее просто нет времени делать все серьезно, и она решает взять доверенного человека — Феликса Дюкенеля, бывшего директора театра «Одеон», чтобы он руководил театром «Порт-Сен-Мартен». Забыв об осторожности, она навязывает ему возобновление спектакля «Макбет», который парижские зрители между тем отвергли. Пьеса продержалась всего две недели.
Постановка «Теодоры», новой экзотической драмы Сарду, осуществленная Дюкенелем 26 декабря 1884 года, стала «тотальным» спектаклем: величие византийских декораций, пышность костюмов, музыка и мебель, инкрустированная полудрагоценными камнями, восхищали и завораживали зрителей. Сара отправилась в Равенну, чтобы изучить мозаику, изображавшую императрицу, и сама делала эскизы костюмов. Музыка, сочиненная Массне для ключевых моментов пьесы, как, например, первый выход императрицы, за которой следовала толпа слуг и придворных, способствовала успеху спектакля. Теодора — куртизанка, ставшая византийской императрицей, но по-прежнему любившая втайне прогуливаться по своему городу. Однажды она встречает своего любовника, красавца Андреаса, а он республиканец и хочет убить императора Юстиниана, которого играл Филипп Гарнье. По ошибке она дает яд своему возлюбленному, занавес опускается в ту минуту, когда палач набрасывает ей на шею шелковый шнур, собираясь казнить ее. Успех спектакля был феноменальный, исторический, наперекор мнению критиков, которые, признавая талант актеров, считали пьесу совершенно неправдоподобной, а психологию персонажей весьма неглубокой. На следующий год Зигмунд Фрейд, изучавший тогда в Париже гипноз вместе с Шарко, посмотрев спектакль, был под таким впечатлением, что повесил портрет актрисы у себя в кабинете. В письме Марте Берне от 8 ноября 1885 года он писал:
«Ничего хорошего о самой пьесе сказать не могу… Но как играет эта Сара Бернар! После первых звуков ее прекрасного, волнующего голоса у меня возникло чувство, будто я знаю ее долгие годы. Ничего из того, что она могла бы сказать, меня не удивило бы; я тотчас верил каждому ее слову… Мне никогда не доводилось видеть более комичного персонажа, чем Сара во втором акте, когда она появляется в простом платье, однако смех сразу смолкает, ибо каждая частица этого персонажа живет и завораживает вас. И потом эта лесть, эти мольбы и объятия; невероятно, какие позы она способна принимать и как каждый ее член, каждый сустав играет вместе с ней. Странное существо: мне легко представить себе, что ей нет никакой нужды быть в жизни другой, чем на сцене».
Похоже, Фрейд предчувствовал масштаб неврозов актрисы, для которой жить и играть стало однозначным. «Теодора» — грандиозный модный спектакль, восхищавший эффектными декорациями, костюмами и массовыми сценами. В течение 1885 года его сыграли более трехсот раз в Париже, затем сто раз в Лондоне, а потом еще в Брюсселе и Женеве.
22 мая 1885 года умер Виктор Гюго, его похороны приняли национальный размах. Два миллиона человек пешком следовали от Триумфальной арки до Пантеона за катафалком для бедных, каковой он пожелал для последнего своего путешествия. Лицо Сары было закрыто длинной черной вуалью, но толпа вокруг нее незаметно расступалась, чтобы она могла первой идти за гробом отца доньи Соль. Завершалась целая эпоха в жизни актрисы, а вместе с тем и в театральной парижской жизни: когда, отдавая дань Гюго, Сара поставила и сыграла «Марьон Делорм», историю куртизанки, очистившейся любовью, парижане очень сдержанно приняли спектакль. Романтическая драма была уже не в моде, и прошло всего лишь чуть более шестидесяти представлений. Тогда Сара под дружеским нажимом Филиппа Гарнье согласилась поставить «Гамлета» и поручила ему главную роль. Однако версия Луи Крессонуа и Шарля Сансона, написанная тяжеловесным и невыразительным александрийским стихом, не могла вдохновить ее публику, для театра «Порт-Сен-Мартен» это была катастрофа, Гарнье освистали. И даже несмотря на то, что слишком редкие появления Сары в роли Офелии вызывали аплодисменты, спектакль не продержался в репертуаре и месяца.
За отсутствием идей и денег Сара после возобновления «Федоры» продала свой особняк на авеню де Виллье и сняла небольшой дом на улице Сен-Жорж, затем на четырнадцать месяцев
В конце апреля 1886 года Сара везет довольно солидную труппу — на сей раз она берет не только Филиппа Гарнье, но и Анжело тоже — в Бордо, откуда они плывут в Рио-де-Жанейро. После Бразилии турне продолжается в Аргентине, затем в Уругвае, Чили, Перу, на Кубе и в Мексике, а затем в Соединенных Штатах от Техаса до Нью-Йорка. И повсюду все то же проявление исступленного восхищения, мужчины бросаются ей под ноги, чтобы она прошлась по ним, дерутся из-за нее на дуэли, осыпают роскошными или нелепыми подарками, как, например, три тысячи акров пампы и целый железнодорожный состав гуано для удобрения этих земель, колье из окаменевших глаз… Она проявляет свою отвагу и страсть к приключениям, приняв участие в охоте на крокодила, чудом избежав желтой лихорадки, которая убила ее горничную. В Монтевидео она спрашивает, нельзя ли организовать для нее в Уругвае маленькую революцию. В апреле 1887 года она в Нью-Йорке, в мае — в Лондоне, затем в Ирландии и Шотландии. После возвращения Сары в Париж летом 1887 года новый директор «Комеди Франсез» Жюль Кларети предлагает ей вновь вернуться в Дом Мольера. Взяв некоторое время на размышление, она отклоняет предложение, не желая терять свободу и зная, что жалованье не сможет обеспечить ее расточительный образ жизни. Узнав об отказе Сары, французские газеты ополчились на нее. В «Голуа», например, можно было прочесть: «Вот уже семь лет, как она, снедаемая жаждой денег, в погоне за приключениями, покинула „Французский Театр“. <…> Ей сорок три года, а в сорок три года, с ее потускневшим голосом и слабеющим талантом, она уже не может быть полезна „Комеди“. Впрочем, какое амплуа могло бы ей там подойти? Я вижу лишь одно — роли матерей, а она никогда на это не отважится».
Вернувшись миллионершей, Сара приобретает другой особняк на бульваре Перер, 56, и украшает его предметами, напоминающими о далеких странах и путешествиях. Визитеров встречало чучело большого буйвола, вольера занимала угол ее располагавшегося на двух этажах салона, разбросанные шелковые подушки соседствовали там со шкурой медведя, которого, по ее утверждению, она сама убила. Визитеры входили в оранжерею, наполненную пьянящими ароматами, с искусно рассеянным освещением, провожал их краснощекий человек по имени Питу. Бывший скрипач, он стал одним из рабов Сары, человеком на все руки, козлом отпущения: подаватель реплик, переписчик, почтальон… Он никогда ее не покинет.
Заставив замолчать язвительных критиков, не перестающих предсказывать и предвосхищать ее закат, 24 ноября 1887 года Сара показывает в «Порт-Сен-Мартен» «Тоску», новую пьесу Викторьена Сарду. Сам текст подвергается резкой критике, Сарсе говорит о пьесе как о «прекрасном экспортном товаре», состоящем из «происшествий и важных происшествий», без излишней психологии, чтобы не разочаровать «янки», «малайцев» или «индокитайцев» и притом добиться невозможного: соблазнить французскую публику. Это «конец всякого искусства и смерть театра, — приходит он к заключению. — Ну разве не досадно, будучи одним из главных драматических авторов своего времени, во всяком случае наверняка самым искусным и самым изобретательным, превратиться в того, кто показывает забавных зверей и имеет в своем зверинце великую актрису». Сарсе описывает знаменитую сцену, где Тоска, известная певица, чей возлюбленный, свободный художник, дал приют бежавшему из замка Святого Ангела пленнику, убивает Скарпиа, полицейского, только что арестовавшего ее любовника и грозившего казнить его. Сцена представляла собой пантомиму, до мелочей следовавшую правилам, изложенным в «Искусстве театра»: взгляд предшествовал жесту, а жест предшествовал слову, позволяя зрителям следить за движениями души оскорбленной возлюбленной.
«Она попросила Скарпиа выдать пропуск и, пока он пишет его, подходит к столу, где он ужинал, и там, выпрямившись и неподвижно застыв, надменная, с суровым лицом и окаменевшим взглядом, одержимая одной лишь мыслью, медленно проводит рукой по скатерти в поисках ножа. Машинально схватив его, она сжимает нож в руке, и неумолимая решимость настолько ярко отражается во всем ее облике и мрачном выражении лица, что зал словно вздрагивает от ужаса… Все затаили дыхание.
Скарпиа подошел, раскинув руки, и, когда он собрался заключить ее в объятия, она подняла руку в порыве гордой мести и вонзила нож ему в сердце, затем, склонившись над трупом, корчившимся в предсмертных муках, воскликнула: „Умри, умри во искупление твоих преступлений, твоей подлой любви, умри, умри!..“ Ничто не в силах передать выражение мстительной ненависти, с какой госпожа Сара Бернар трижды повторила это слово», — писал Сарсе.