Саркофаг
Шрифт:
– За жизнь не раз пришлось мне людской кровушкой землю окропить. Афганскую войну с самого начала, с семьдесят девятого, от звонка до звонка прошел, и другого бытия, кроме ратного дела, для себя не представлял. Вырвешься, бывало, в Союз в отпуск, посмотришь на бардак, там царящий, – и обратно в горы тянет, прям спасу нет. Там-то сразу понятно, кто друг, а кто враг. Кто в бою прикроет, а к кому спиной ни в коем случае нельзя поворачиваться. И жену будущую там же встретил, Людмилу мою…
Настоятель глубоко вздохнул, сглатывая ком в горле.
– Да, видать, за все мои грехи она сполна и заплатила… В ноябре восемьдесят шестого духи обстреляли из миномета госпиталь. И мины-то всего две на территорию залетели, а ее дурным осколком в живот…
Баринов медленно повернул голову к Ольге, и в ее глазах, наполненных близкими слезами, прочитал то же, о чем подумал сам. Настоятель, которому самой судьбой назначено исповедовать других, сейчас, по сути, исповедовался
Сергей остро почувствовал гнетущую тоску, переполнявшую сидящего напротив человека в потертой рясе. И еще он, леденея, понял, – нет, не просто так отец Илья выворачивает душу наизнанку перед первыми встречными. Теперь их судьбы связаны в один тугой узел самой старухой с косой.
Батюшка заметил безмолвный разговор гостей и, горько усмехнувшись, разлил остатки водки по стаканам.
– Помянем душу безгрешную! – И, первым махнув свою порцию, продолжил:
– Она еще полгода боролась. Семь операций перенесла, последние две в Бурденко, в Москве… «Красную Звезду» ее, посмертную, мне потом в районном военкомате вручили… Но самое страшное было в том, что она на втором месяце беременности была. Я об этом только после похорон узнал. Хорошо, хоть сразу не сказали, а то бы точно умом тронулся; и так на самой грани помрачения рассудка балансировал… По кустам, да за солдатскими спинами я и раньше никогда не прятался, а в то время окончательно страх потерял. Вот в Кандагаре, в восемьдесят седьмом, аккурат под Новый год, снайпер меня и подкараулил. От верной смерти тогда бронежилет спас. Пластина хотя и не выдержала, но инерцию пули погасила, да в сторону отклонила. Та вместо сердца легкое продырявила. Вот меня в Ленинград, в Военно-медицинскую академию прямиком и отправили. Я-то, как Людмилу схоронил, так до самого ранения пил страшно. Командир с пониманием относился, глаза закрывал и прикрывал как мог. А в госпитале словно обрезало. И вроде глаза на водку не смотрят, но и жить не хочется, чуть руки на себя не наложил… – Настоятель перекрестился на икону. – Как раз в ту самую черную пору священник к нам и зачастил, вроде как психологу помогать, с посттравматическим синдромом у раненых справляться. Я на него поначалу и внимания никакого не обратил. Все мои синдромы давным-давно перегорели, а ранение – так, невезение досадное. Только начал он меня разговорами донимать, и ведь мало-помалу сумел интерес к себе пробудить. Доказал, что совсем другая жизнь есть, без войны, без крови и смерти. И светлого в ней гораздо больше, чем черного… А перед самой выпиской пригласили меня на ту беседу, которая всю судьбу и перевернула. Где и с кем я общался, вам знать ни к чему, расскажу только суть, которая меня тогда чуть повторно с ума не свела. Когда впервые услышал – грешным делом подумал, что разыгрывают. Однако истина заключается в том, что вампиры-кровососы не выдумка, а действительно существуют в реальности.
Настоятель прервал монолог. Поднявшись из-за стола, он принес из сеней кипящий самовар и водрузил его посередине стола. Потом вынул из буфета чашки с блюдцами. Сергей же с Ольгой застыли в ожидании продолжения разговора.
– Наливайте, не стесняйтесь, пока горячий. Небось ни разу такого и не пробовали… Так вот, эти твари появились задолго до рождества Христова. Настолько давно, что достоверно никто не знает, когда именно. На Руси их издревле называли упырями, и еще славяне-язычники упоминали в сказках и легендах. Нынешнее название пошло от небезызвестного Стокера. Своего «Дракулу» он написал с благословения и по заданию Папы Римского, так сказать, для отвлечения общественности. Всегда проще спрятать истинную сущность явления, растрезвонив о ней по всему миру и превратив в небылицу… Да, да, не дивитесь моей осведомленности. В борьбе с этой напастью все без исключения конфессии издревле отодвигают в сторону любые, даже самые непримиримые разногласия, и регулярно обмениваются любой более или менее значимой информацией. Первые же документальные свидетельства о столкновении с дьявольскими порождениями относятся к временам римских легионеров. Неизвестный летописец оставил описание ночного боя с вампиром, имевшим человеческий облик, и его кошмарные последствия. Обладавшая чудовищной силой тварь в клочья разорвала тринадцать солдат, прежде чем ее сумели разрубить на куски, продолжавшие извиваться и корчиться. Все, кого она успела покусать, умерли в мучениях, чтобы с наступлением тьмы воскреснуть в образе чудовищ. В результате более сотни людей сожгли заживо, только таким страшным способом не допустив дальнейшего распространения заразы. Однако по-настоящему профессиональную борьбу с вампирами начали лишь специальные секретные подразделения пресловутой средневековой инквизиции – при этом, совсем не афишируя эту сторону своей деятельности, в отличие, скажем, от охоты на мифических ведьм. Пока закованные в железо рыцари развлекались войной с неверными, святые отцы спасали мир от реальной погибели, истребляя исчадия ада. Пожертвовав бесчисленным множеством ни в чем не повинных жизней, они все же сумели заложить основы стратегии выявления и уничтожения нечисти. Этим опытом мы пользуемся и поныне.
– Впечатляет, конечно, – неучтиво перебил священника Баринов, пытаясь напускной бравадой замаскировать смятение. – А мы-то при чем?
Батюшка, неодобрительно фыркнув в ответ, шумно отхлебнул из блюдца чай:
– Терпение, сын мой. Это пока только присказка, а к главному я только подхожу. Не думал, конечно, что таким образом произойдет то, к чему столько готовился, но пути Господни неисповедимы. Знать, придется нам втроем племя человеческое спасать.
– Как втроем? – испуганно охнула Ольга.
– Вот так, втроем, – жестко отрезал священник. – Если соблаговолите дослушать, поймете почему. Продолжать?
Молодые люди, оглушенные происходящим, растерянно молчали.
– Как говорят в народе, молчание – знак согласия, – вздохнул отец Илья. – Итак, на чем остановились-то?.. Ага, вспомнил… Вы полагаете, я случайно торчу в медвежьем углу, где прихожан меньше, чем могил на кладбище? И при всем при этом здесь восстановили церковь, а настоятеля епархия за свой счет содержит. Да и настоятель не простой, а зачем-то с богатым боевым опытом… Странно, не правда ли?
– Что-то вы, отец, загадками заговорили. Я как-то сейчас совсем не расположен ребусы разгадывать, – огрызнулся Сергей.
– Ладно, ладно, – примирительно пробасил батюшка. – Это я так, к слову… Рукоположили меня не столько потому, что истинно уверовал, а как раз из-за опыта этого специфического и полного отсутствия живых родственников. Таким, как я, легче тайны хранить – меньше соблазна разболтать. Да и в случае чего, слезы лить некому будет.
– А с нами-то чего вы вдруг решили поделиться? Потом, что, подписку о неразглашении оформите? – Чувство недоверия, по природе свойственное всем оперативникам, никак не давало Баринову покоя.
Ольга бросила на своего спутника осуждающий взгляд, а настоятель только усмехнулся.
– У меня в прошлой жизни железное правило было – перед боевыми подробно предстоящую задачу разъяснять. Особенно таким вот молодым да горячим. Сейчас как раз такой случай… Вы, в конце концов, дослушаете или нет?
– Все, все. Весь внимание, – поднял ладони Сергей. – Закурить можно?
Хозяин дома поморщился, но все же достал из-за занавески мятую алюминиевую армейскую миску и поставил перед Бариновым.
– Ныне сделаю исключение. Дыми молча, покуда не закончу. Все вопросы после.
Пока священник устраивался за столом, Сергей быстренько, пока тот не передумал, сунул в рот сигарету и прикурил, выпуская дым в сторону двери.
Отец Илья повозился на стуле, упер локти в столешницу и, положив подбородок на сплетенные пальцы, размеренно заговорил:
– Зимой с сорок второго на сорок третий год объявился в этих местах неуловимый партизанский отряд. Здорово он немцам кровь портил, и в прямом и в переносном смысле. Дело было даже не в том, что налеты совершались исключительно ночью – это как раз характерно для партизанской тактики. Командир гитлеровского пехотного батальона, несшего службу на этом участке, не мог понять другого: почему потери несет только его подразделение и куда исчезают после каждого столкновения погибшие солдаты? В результате майор вынужден был обратиться за помощью. Для проведения операции по поиску и уничтожению партизан в его распоряжение прибыла специально подготовленная мобильная группа войск СС. Первым делом каратели, при поддержке пехотинцев, вошли в эту деревню, но, как ни старались, не сумели найти ни одного местного жителя. В нешуточные морозы дома стояли брошенными, а людей словно корова языком слизнула. Пока немцы ломали голову, как действовать дальше, из леса к ним вышел молодой православный священник. Судьба благоволила ему – штурмфюрер, командир группы, оказался крепким профессионалом с железными нервами, к тому же свободно владеющим русским языком. Священник и офицер оккупационной армии больше двух часов общались без свидетелей, после чего немцы не только дотла спалили деревню, но и вскоре с помощью русского батюшки уничтожили партизанский отряд. Не вступая в открытый бой, они окружили базу и перепахали ее из минометов, а затем команда огнеметчиков сожгла лес вместе с посеченными осколками трупами… Это был единственный за всю Отечественную войну случай, когда представитель русской православной церкви пошел на контакт с завоевателями… Я принял приход за месяц до его смерти и знаю о тех событиях из первых уст.
– Зачем же он так поступил? – онемевшими губами прошептала Ольга.
– А ты понял, почему? – не отвечая ей, обратился настоятель к Баринову.
Тот, раздавив окурок в тарелке, бросил:
– Вампиры?
– Именно. Целый отряд вампиров. Отец Евлампий поступил тогда мужественно, приняв единственно верное решение, и Бог услышал его молитвы. Помог руками супостата уничтожить нечисть.
– И с тех пор здесь организован наблюдательный пост? – Сергей уже не ерничал, он вдруг раз и навсегда поверил в реальность рассказа священника. – Но какой смысл сейчас-то здесь сидеть? Столько лет уже прошло…