Сармат. Смерть поправший
Шрифт:
Сжав в последний раз вялую, безжизненную руку Сарматова, полковник решительно захлопнул дверцу «Тойоты».
«Странные все же кульбиты откалывает жизнь, — глядя ей вслед, подумал он. — Не так давно с майором КГБ Сарматовым мы были смертными врагами, а сегодня я, полковник ЦРУ Соединенных Штатов, молю Бога о его спасении. Старею, видно, теряю осторожность и беспощадность волка, которых требует моя профессия. А может, это моя русская кровь проделывает со мной такую непонятную штуку?.. Но как бы там ни было, мне
Будто жалуясь на что-то, гнусавым голосом тянул восточную песню водитель, качал пестрым тюрбаном в такт однообразной тягучей мелодии. Проплывали по обе стороны шоссе редкие селения с непременными узкими улочками, со скрытыми за дувалами двориками и устремленными ввысь острыми стрелами минаретов. С грохотом проносились мимо встречные, исписанные арабскими письменами, грузовики, мелькали легковые «Форды» и «Тойоты». С презрительным безразличием ко всему шествовали тяжело груженные верблюжьи караваны, семенили ушастые ослики.
Кидая частые взгляды на бледное лицо дремлющего Сарматова, доктор Юсуф озабоченно хмурил сросшиеся на переносице брови... Проверяя пульс на его безвольной руке, цокал языком и горестно качал головой.
Летела под колеса дорога.
А высоко-высоко в выбеленном солнцем азиатском поднебесье черными крестами кружились грифы...
На закате «Тойота» подкатила к автостоянке перед современным зданием аэропорта Исламабада. Сидящий в «Мерседесе» с затененными окнами Али-хан, увидев машину, что-то крикнул троим мужчинам в европейских костюмах, прохаживающимся у автостоянки.
Попрощавшись с водителем, доктор Юсуф и Сарматов через толпу пассажиров направились к стеклянной коробке аэровокзала. Трое мужчин на некотором расстоянии последовали за ними. Пассажиры удивленно оглядывались на высоченного европейца с изуродованным шрамами лицом и на маленького азиата, бережно поддерживающего его под локоть.
Внезапно с закатного неба обрушился грохот и из-за стеклянной коробки вырвались два истребителя Ф-16.
— Мордой в землю, славяне! — по-русски заорал высокий европеец и, сбив с ног, вжат маленького азиата лицом в асфальт.
От его крика пассажиры шарахнулись в стороны. К распростертым на асфальте бросились несколько полицейских, но на пути у них встали трое мужчин в европейских костюмах. Они показали полицейским какие-то документы. Те с недовольным видом повернули назад.
— Тебе хочется попасть в пакистанскую тюрьму? — шипел на Сарматова Юсуф, увлекая его в здание аэровокзала. — Скорее, скорее, с глаз нечестивых фараонов!
Скорее тот не мог. Часто дыша, как выброшенная на берег рыба, он еле передвигал непослушные ноги.
Офицер-пограничник внимательно перелистал их паспорта. Видимо, его что-то смущало в Сарматове, и он долго вглядывался в его заросшее бородой лицо. Но не найдя, к чему, придраться, офицер нехотя поставил в паспорте штамп пограничного контроля:
— Приятного полета, мистер Карпентер! Приятного полета, господин Рахмон ибн Юсуф!
— Юсуф ибн Рахмон, — поправил его тот.
— Очень хорошо, что вы помните свое имя, — ухмыльнулся офицер.
Через полчаса «Боинг-747» оторвался от взлетной полосы и круто ушел в тревожные всполохи закатного неба.
Один из троих мужчин, не дожидаясь, когда самолет скроется за красными закатными облаками, поднес к губам портативную рацию.
— Все прошло без осложнений, брат. Наши друзья уже в небе.
— Благодарю, брат! — откликнулся из «Мерседеса» Али-хан. — Когда мне снова понадобится ваша помощь, я найду вас, а пока живите в своих семьях и строго исполняйте предписания Корана.
— Располагайте нами в любое время, брат, — донеслось из рации. — Да свершится то, что должно свершиться!..
— Да свершится то, что должно свершиться! — откликнулся Али-хан и набрал номер на телефоне мобильной связи.
— Караван с гуманитарным грузом ушел безопасной тропой, сэр, — почтительно произнес он по-английски. — Груз и сопровождающие его документы, хвала Всемогущему Аллаху, в полном порядке. Примите уверения в моем искреннем почтении... Всегда к вашим услугам, сэр!
Все время полета от Исламабада до Гонконга Сарматов спал. Перед посадкой Юсуф растолкал его и, не скрывая радости, кивнул на иллюминатор:
— Гонконг. Островок нечестивой британской короны в безбрежном китайском море. Мы наконец на свободе!..
Сарматов принял это сообщение с полным равнодушием, а Юсуф напористо продолжал шептать ему на ухо:
— Запомни, русских одинаково не любят в Европе и в Азии. Ты — англичанин. Ты понял?.. Иначе нам не избежать большой беды.
— Я согласен, Юсуф, но какая беда нам может угрожать, если мы никому не сделали ничего плохого?
— Ты же знаешь, что мы с тобой не те, за кого себя выдаем, а глаза и уши есть и у стен. Об этом никогда не забывай, Джон.
Сарматов в ответ только пожал плечами.
Гонконгский рассвет встретил их ужасающей жарой и влажностью. Одежда моментально стала мокрой, а по лицам заструился ручьями пот.
Через несколько минут Сарматову показалось, будто его голову стиснули сыромятными ремнями. Он, вероятно, грохнулся бы на мокрый бетон, если бы Юсуф вовремя не подхватил его. У таможенной стойки офицер-китаец с приклеенной к лицу улыбкой перелистал их документы, хотел было что-то спросить у Сарматова, но, увидев его состояние, проштамповал без единого слова паспорта и показал рукой на выход.