Сарматы. Рать порубежная
Шрифт:
Ахиллес еле слышно ответил:
– Пока нет, повелитель, но я не оставляю надежды. Со мной сын Евнона – Умабий. По моим наблюдениям и разумению, велика возможность того, что придет время и он заменит отца.
– Где он? Познакомь меня с ним.
Ахиллес указал на Умабия.
– Позволь представить тебе, повелитель, Умабия – сына скептуха аорсов.
Котис посмотрел на аорса с легким налетом высокомерия. Его, сына боспорского царя, в отличие от брата Митридата, чьим воспитанием по большей части занимался отец, воспитывала мать Гепепирия – фракийская царевна, правнучка по материнской линии самого римского триумвира Антония и сестра трех фракийских царевичей, воспитывавшихся в Риме. Она-то и привила ему любовь к римской культуре и образу жизни, развив в нем тем самым отвращение к варварам. Для него Умабий – кочевник-варвар, пусть и царского рода. Он забыл или же не хотел помнить, что Аспург, его отец и отец Митридата, имел сарматские корни и сарматское имя – «сильный, как конь». Но чем больше он глядел на Умабия, тем больше проникался к нему симпатией. Лет на семь младше Котиса, сармат имел гордый и полный достоинства вид воина-предводителя, и, в отличие от подобострастных вельмож, он смотрел на Котиса, как равный на равного.
Долговязый, широкоплечий, с волнистыми черными волосами, гладковыбритым на римский манер лицом и надменным взором темно-карих глаз Котис тоже не вызвал у Умабия неприязненных чувств. Перед ним стоял воин, это Умабий смог определить с первого взгляда. Отметил он и то, что Котис одет скромнее своих вельмож. И все же что-то в нем настораживало. Что именно, Умабий понять не мог.
Теперь Котис смотрел на него с интересом. А интерес у Котиса имелся. Мыслишка тайная, спрятанная глубоко, с задумкой на будущее, проснулась в голове царевича. Впрочем, его интерес сменился удивлением, когда Умабий поприветствовал его на греческом языке.
– Высокородный Умабий говорит на языке Эллады? Похвально!
– И еще изъясняется на латыни, – вставил Ахиллес. – Умабий любознателен и легко осваивает науки. Он мечтает посетить Пантикапей, Афины и Рим.
– Это правда? – По выражению лица Котиса было видно, что его интерес к Умабию возрос еще больше. То, что он узнал об Умабии, окончательно убедило царственную особу в правильности своих намерений в отношении родовитого [27] сармата.
– Да, – кратко ответил Умабий.
27
Родовитый – знатный.
– Раз так велико твое желание, считаю для себя возможным помочь тебе в его осуществлении. Приглашаю тебя с собою в Рим.
Котис действительно собирался отплыть весной в Рим. Митридат, чтобы усыпить бдительность римлян, посылал в столицу империи своего младшего брата. Вот туда-то (а не в эту дыру – Танаис!) Котис и стремился, и присутствие там Умабия было бы на руку его замыслам.
– Когда? – Глаза Умабия радостно блеснули. Он и не мог предположить, что такое возможно в его жизни.
– Весной жду тебя в Пантикапее. Ахиллес доставит тебя.
– Мой корабль к услугам моего молодого друга, – выразил готовность Ахиллес.
– Вот и славно. Жду вас вечером в доме пресбевта, в нем я собираюсь отпраздновать свое прибытие в Танаис.
– С превеликим удовольствием, – ответил Ахиллес и посмотрел на Умабия. – Надеюсь, скептух Евнон не будет гневаться на тебя за задержку.
– Думаю, нет.
Беседу неожиданно прервали. Расталкивая знатных танаитов, к Котису попытался приблизиться коренастый сирак, о котором и Умабий, и Ахиллес, и Деметрий уже успели позабыть. Два дюжих телохранителя преградили ему путь.
– Прошу слова и справедливости! – прокричал сирак.
– Кто это?! Как посмел?! – возмутился Котис, сверля наглеца гневным и несколько брезгливым взглядом.
Пресбевт побледнел, упал в ноги Котису.
– Прости меня, о высокородный! Это Намген – родственник царя сираков Зорсина, он прислан своим повелителем в Танаис для ведения переговоров.
– Это прощает его. Другого за столь дерзкий поступок я бы немедленно предал смерти. Встань и объясни, что ему надо.
Пресбевт поднялся, отряхнул одежду, с легкой дрожью в голосе произнес:
– Не гневайся, повелитель, но мне неизвестна причина столь буйного его поведения. Может, нам стоит выслушать посланника Зорсина?
– Скверно, пресбевту должно быть известно все, что происходит на вверенных ему землях, но, пожалуй, я выслушаю сармата. Хотя и не с этого предполагал я начать посещение Танаиса. Подойди… как тебя…
– Намген, – подобострастно напомнил пресбевт.
Коренастый сирак приблизился, поприветствовал Котиса полупоклоном, заговорил:
– Этот человек, – он указал на Умабия, – должен быть наказан.
– Чем провинился сын Евнона?
– Он убил моего человека и позволил скрыться воровке, когда я со своими людьми почти схватил ее.
– Девушка, насколько я успел рассмотреть, сарматка, а сарматки не промышляют воровством, – подал голос Умабий. – Может быть, он судит по сиракским женщинам…
Лицо Намгена исказилось от злобы. Сирак рванулся к аорсу, но телохранители вновь остановили его.
– Этот щенок, оскорбляя женщин моего племени, оскорбляет меня! Он должен поплатиться за это!
Умабий ответил, сохраняя спокойствие:
– Не ты ли накажешь меня за дерзость? Вас было шестеро против одной девушки, двоих из вас она убила. Неужели ты, сирак, – последнее слово Умабий произнес с некоторым презрением, – думаешь, что я слабее девушки?
– Прекратите! – приказал Котис. – Кровопролития я не допущу! И аорсы, и сираки являются друзьями Боспорского царства. Предлагаю решить спор борьбой без оружия. Вечером мы будем праздновать мой приезд. Перед застольем вы и решите, кто из вас сильнее. Кто победит, тот и прав. – Про себя Котис подумал: «Неплохо будет увидеть, как варвары будут ломать друг друга в объятьях. Зрелище могло бы быть гораздо интереснее, позволь я взять им в руки оружие, но при этом можно потерять молодого аорса, а он еще пригодится».
– А кто заплатит мне за троих убитых воинов? – возмущенно спросил Намген.
– Вступившись за девушку, я убил только одного, – уточнил Умабий.
Котису доставляла удовольствие ссора варваров. Вот так стравливая аорсов с сираками, языгов с роксоланами, скифов с таврами, можно быть спокойным за безопасность Боспорского царства. Но сейчас у него была иная забота. Вельможи и простолюдины с любопытством ждали его решения, а значит, заглядывая в будущее, он должен проявить себя как человек справедливый и мудрый.