Саша Черный. Собрание сочинений в 5 томах. Т.3
Шрифт:
В древности человеческая злоба и темнота заключила Апостолов Петра и Павла в тюрьму. Ныне она воздвигла Петропавловские крепости.
<II>
Плюй, дурак, в колодец — придет час, когда тебя утопят в нем.
Что такое министерская добродетель? — Сие необъяснимо, ибо никто никогда таковой не видал.
Когда увидишь
Не верь городовому: городовой врет по долгу службы.
Запретить людям дышать — нелепо, но привлекать их потом к ответственности по статье 9999 за то, что они все-таки дышат, еще более нелепо.
«И возвратятся псы на блевотину свою». Увы, это оправдалось после 17-го октября…
Нынче все навыворот — раньше Ломоносов из Архангельска шел в университет, а теперь Ломоносовых из университета отправляют в Архангельск.
Балансируй, безносая министерская мудрость, — все равно упадешь!
Официальные сообщения — это те лохмотья, которыми тщетно пытаются прикрыть прокаженное тело.
«Человек происходит от обезьяны» — так учил Дарвин… Он не предвидел Победоносцева, иначе ему пришлось бы доказывать, что бывают случаи, когда и обезьяна от человека происходит.
Иногда достаточно убить человека, чтобы не быть им убитым.
Полевой суд, пулевой суд — а суда все не видно!
Реакция отрыжке подобна.
<III>
Трое спорили:
— Дважды два — пять.
— Нет, семь!
— По-моему, восемь…
«А не четыре?» — спросил робкий голос.
Тогда все трое с негодованием закричали: «Это старо!»
«Не делай ничего, что глупо и ненужно», — пишет Рукавишников в конце своей четвертой книги!!!
Как можно добиться свободы печати в несвободной стране с наименьшей затратой энергии? Издавая газету, печатай в заголовке жирным шрифтом: «Свободные мысли».
«Союз русского народа»… Бедный русский народ! Это так же звучит, как «Союз детоубийц и растлителей имени Всеволода Гаршина».
«Дадим свободу инстинктам!» — вскричала девица, прочитав «Санина». «Осмелюсь по этому случаю взять вас за подбородок?» — спросил наивный собеседник. «Но вы с ума сошли!»
«Выше лба уши не растут» — ослы каждый день доказывают противное.
<1906–1908>
КАРТИНА *
На горизонте багровые облака в форме тощих коров, пожирающих тучных.
В центре столб, смазанный декадентским салом. Наверху сидит Слава, с лицом проститутки в венке из бумажных маков. Щелкает семечки.
Брюсов почти у перекладины, на которой давно отдыхающий Бальмонт говорит богине на ухо глупости.
Та краснеет и отворачивается: «Отстань, постылый!»
Под Брюсовым — Белый. Весь в мыле, глаза выкатились, пиджак треснул. Скользит, но лезет.
Еще ниже Блок. Беспомощно ерзает и старается схватить Белого за ноги. Тот дает свечку, и Блок съезжает по столбу вниз, где опять начинает свою Сизифову работу.
Все они начинаются на «Б». «Будущее» тоже начинается на «Б» — несомненно оно принадлежит им…
Вокруг столба сидят Кузмины, Рукавишниковы и пр. Высунули языки, смотрят вверх и завидуют.
В стороне Городецкий кушает траву, ловит мух и рассматривает, какого они пола. Остальное его не касается.
Вячеслав Иванов с трепетом следит за Брюсовым и шепчет: «Ну, ну, Валерий! Немного осталось».
На что Сологуб меланхолически замечает: «Слава дым… А в котором у меня ухе звенит?»
На заднем плане два начинающих играют в рифму:
— Ноздря.
— Зря. Фря.
— Сам ты фря! Ты настоящее скажи.
— Внедря… Хаос в себя внедря.
Первый удивлен и долго не может прийти в себя.
В это мгновение столб не выдерживает, раскачивается и наконец рушится. Общий крик. Подымается облако пыли, в котором все исчезает. На горизонте Слава уносит на Олимп маленький кусочек Бальмонта.
Облака расплываются.
<1908>
«ВЕЧЕР ЮМОРА» *
(НА СЪЕЗДЕ У ИСТИННО-РУССКИХ)
Зашел к знакомому на огонек. Знакомый не весел: ходит — голову повесил.
— Пойдем куда-нибудь? — спрашиваю.
— На кладбище?
— Зачем на кладбище… Сегодня какое число?
— Одиннадцатое, понедельник.
— Вот и отлично — сегодня как раз вечер юмора. — Называю участников. — Поедем, а?
Сели в сани. Ветер, мороз. Чертовски далеко… Внутренности застыли, усы набрякли, в голове пессимизм.
Подъезжаем. Какая-то личность у подъезда любезно предупреждает: «Сейчас только началось». Благодарим. Тут же желтая фуражка тычет почему-то в нос «Русское знамя».