Саша Черный. Собрание сочинений в 5 томах. Т.3
Шрифт:
Человек( скоропалительно). Господин Мендельсон, одолжите деньжонок.
Мефистофель. Брысь.
Человек. Ах, господин Мендельсон, уверяю вас, вы не будете в убытке.
Мефистофель. Обеспечение?
Человек( барабанит). Железные дороги, леса, конские заводы, небо, вода и воздух, Государственный совет, добрые намерения и колонии малолетних преступников… ( Увлекается.) Господин,
Мефистофель. Стоп. Теперь под Цензора. Я дама. Делай умные глаза. Самые умные. Еще. Еще. Так. Голову назад. Возьмись за стул. Пошел.
Человек( центростремительно). Пупочка! Смарагд! Позвольте вам понравиться!
Мефистофель. «Нельзя ли от вас избавиться?»
Человек. Никак невозможно, потому я — Дмитрий Цензор.
( Смертельным голосом.) Цензор! Тот самый, который страдал за народ. В «Старом гетто». Я надушу тебя опопонаксом, я задушу тебя рифмами, лирическими, патетическими, вулканическими, меланхолическими… ( Лезет целоваться.)
Мефистофель. Ради Бога!
Человек( вынимает из кармана). Вот:
Я наполню воздух раскатами Беспардонно-трескучих созвучий! Синий вечер алеет заплатами, И сгущается холод колючий. Мы уйдем в дешевые дали, Я тебя безжалостно брошу! Разобью пустые скрижали, Прокляну безумную ношу, И…Мефистофель. Много осталось?
Человек. Строк двадцать.
Мефистофель. Не надо. Вперед знаю. Приди в себя!.. Теперь прощай и слушай: я черт добросовестный. Попробуй. Если понравится — заключим условия у нотариуса. Нет — твое дело.
Человек. А куда ты подлинники денешь?
Мефистофель. Пересыплю нафталином и в сундук. Мир не заметит. Засим — честь имею! ( Лезет под кровать и исчезает.)
Пауза
Тумба в капоте( заглядывая в дверь). Иван Петрович! В последний раз спрашиваю, когда вы за комнату заплатите?
Человек( в трансе). Брык! Буль, буль, буль… Брык.
Тумба. Божественно! Изумительно! Браво, бис! Бис, браво. ( Кричит.) Собинов, браво! ( Пауза.) А как же деньги-то?
Человек( другим голосом). Госпожа хозяйка, одолжите деньжонок… Железные дороги, ветряные мельницы, поля, леса и конские заводы…
Тумба. Ах, ах! Что же ты до сих пор молчал? Сейчас, Ваше пр-во, не извольте волноваться…
Человек( скрежещет). Благодарю! Волшебница… Позвольте объять необъятное… ( Обнимает ее.) Ах, и что я с тобой только разделаю! Не пощажу!!! Выпью. ( Устало.) Позвольте прочесть одно лирическое. ( Лезет в карман.)
Тумба. Ах, ах, ах, ах! Цензор! ( Вонзается в него.)
Канарейка. Цыц. Чик-пик, чик-пик, чик-пик. C’est cа… [6]
Крышка.
<1908>
АУТОДАФЕ *
Claude Monet уничтожил целую группу картин, над которыми он работал три года.
Собираясь выставить их на суд публики, Моне подверг их собственному строгому суду и нашел их ниже своего искусства.
6
Это так (фр.).
Пример подействовал. Первым решился Бальмонт. Поэт-бабочка глубоко заглянул в себя, ужаснулся и выбрал из 24 томов 16 стихотворений. Остальное сжег. Горели и корчились «Кипящие здания», «Литургия уродства», «Ко-фейные сказки», «Жар-Птица», переводы из Шелли и пр.
Плакал так, что чуть не залил огня — потом успокоился и через Ремизова поступил в Крестьянский банк на тридцать рублей.
Брюсов долго не решался. Перечитывал еще и еще свои «Chefs d’oeuvre’ы», но с каждым разом становился мрачнее. Наконец, сжег. 10 стихотворений все-таки оставил. А. Белый, как человек практичный, продал бумагу на вес.
Вырученные деньги пожертвовал на основание «сумасшедшего дома имени Андрея Белого».
Блок оставил стихотворений тридцать.
Кузмин сжег все и поступил в мужской монастырь.
Особенно ревел Рукавишников. Он был прилежен, как немец, плодовит, как кролик, самоуверен, как бык…
Но совесть вопияла громко и настойчиво. Стихи горели хорошо — потому что были деревянные. Когда остался один пепел, поэт сжег самого себя. Он знал, что не писать он уже не может.
Сологуб сжег «Навьи чары» и сказал: «Пока довольно!»
Куприн бросил в огонь «Морскую болезнь» и два ненапечатанных рассказа. Хотел жечь дальше, но его охватила такая лень, что он махнул рукой и поехал в «Капернаум».
Городецкий соригинальничал — утопил свои стихи в Фонтанке, а сам открыл табачный магазин.
Арцыбашев сжег «Санина» (все издания) и, чтобы быть последовательным, отрубил себе правую руку. Причем оказалось, что кровь у него холодная и черного цвета.
Жгли все — большие и малые, старые и молодые, в радостном просветлении и любви к человечеству.