Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья
Шрифт:
— Как далеко отсюда до Белой Скалы?
— Часов тридцать езды.
— Хм. Лошадь Мелтона резвее наших, а он и так опережает нас часов на восемь, так что будем рассчитывать дня на два пути, — сказал я. — Мой брат думает, что Крепкий Ветер примет нас дружески?
— Могольоны очень хорошо относятся к вождю апачей. Почему они должны принять нас враждебно?
— Мелтон может настроить их против нас. Более того, я боюсь, что он может уговорить их идти в пуэбло, чтобы схватить нас. Он ведь наверняка думает, что мы все еще там.
— Это возможно. В любом случае мы должны вести
По лицу старого Мелтона было видно, что его одолевают мрачные мысли. Он был бы полным идиотом, если бы не догадывался, что теперь мы намереваемся преследовать его сына, поэтому делал все возможное, чтобы его лошадь шла как можно медленнее.
Дорога все время шла в гору, и только к вечеру мы достигли плоскогорья, лежащего между Сьерра-Бланкой и горой Могольон. Редкая невысокая трава напоминала растительность перуанского высокогорья. О нем же напоминал и резкий, холодный ветер с запада. Вскоре мы продрогли. Особенно плохо чувствовали себя Франц и Мелтон.
— Мы остановимся на ночь? — спросил Эмери.
— Нежелательно, — ответил Виннету.
— Но наши спутники этого не выдержат.
Виннету согласился и указал на видневшуюся на горизонте отвесную скалу. Когда мы добрались до нее, то обрадовались вдвойне: здесь росли деревья и кустарники, а скала была прекрасным укрытием от ветра. Старый Мелтон был так измотан, что мы отнесли его на руках в укрытие. Расседлав лошадей, разожгли костер и стали есть. Мелтон тоже получил свой кусок. Памятуя о его коварстве, мы не стали развязывать ему руки, и пришлось мне кормить его.
— Спать будем или нет? — спросил Эмери.
— Вокруг нас нет врагов, — ответил Виннету.
— Отлично, значит, ложимся! Я чертовски устал…
— И все же лучше не спать, — возразил я. — Во-первых, от Мелтона можно ждать чего угодно, а во-вторых, не следует недооценивать его сына: он хоть и не вестмен, а не дурак и мог догадаться, куда мы направляемся.
— М-да… — проворчал Эмери. — Он не догадается.
— Он умен, я вам говорю, а кроме того, по-своему отважен. И может быть очень хитроумным, когда речь заходит о деньгах. Я лично спать не лягу!
— Ладно! Тогда стоим в карауле, как всегда, по очереди.
Первым караулить должен был Виннету, вторым — Эмери, за ним — я и наконец Франц Фогель. Каждому предстояло провести в дозоре по полтора часа. Спал я крепко, так что Эмери пришлось довольно долго меня расталкивать. Когда он прилег, я подбросил в костер несколько поленьев. Кругом было тихо, лишь иногда завывал ветер с той стороны скалы. Чтобы не задремать, я время от времени прохаживался туда-сюда. Когда время заканчивалось, я уже подошел было к Францу, но мне стало жаль будить его — он ведь еще не привык к таким нагрузкам, — и я решил отстоять за него. Весь хворост, что был поблизости, мы уже сожгли, и я отошел подальше, чтобы собрать новых сучьев для костра. Мелкий хворост хрустел под моими ногами, но вдруг я услышал такой же звук, издаваемый кем-то другим. Прислушался. Хруст не повторялся, все было тихо. И тут мне показалось, что где-то недалеко фыркает лошадь. Я отложил собранный хворост, лег и пополз на этот звук. Впереди были кусты. Чтобы
Если слух меня не подводил, я находился в пятидесяти метрах от этой лошади. Постепенно я сокращал это расстояние. Так и есть: лошадь, вернее, лошади были привязаны к каменному выступу. Неподалеку, в кустах, лежал какой-то продолговатый предмет, обернутый одеялом. Рискуя обнаружить себя, я все же подполз к нему: уж очень интересовал меня этот сверток. Я тихонько ощупал его и понял, что внутри находится человек. Я сделал еще один небольшой крюк и наконец увидел тех, кого искал. Это были трое юма, и они разговаривали. Неужели они нас преследуют? Это было невероятно.
Один из юма сказал:
— Мы должны напасть на них первыми.
Я узнал говорившего. Это был тот самый индеец, в доме которого мы были позавчера вечером.
— Нельзя так делать, — ответил ему второй юма. — Мы можем попасть в старого Мелтона.
— Там горит костер, и все хорошо видно.
— Но Шеттерхэнд и Виннету слышат очень хорошо.
— Знаю. Но я же смог подойти к самому костру.
— Тогда стоял в дозоре англичанин.
В разговор вмешался третий индеец.
— Мы должны делать то, — сказал он, — что приказала белая скво. Ночью нападать не стоит. Если мы не убьем, а только раним их, тогда сюда вообще не нужно было ехать. Нападем на рассвете.
— Вы так их боитесь? — произнес предатель-хозяин.
— Не боимся, а соблюдаем осторожность. Белая скво, которая была женой нашего вождя, хочет видеть их убитыми, и ее желание должно быть исполнено.
— Ты прав! — неожиданно раздался голос самой «белой скво».
Оказывается, в одеяле лежала не кто иная, как Юдит.
— Вы получите хорошую плату, если сделаете все, как я сказала. Их скальпы и оружие тоже — ваши. После того, как вы их убьете, мы поедем к Белой Скале, где мой жених даст вам столько золота, сколько вы еще в жизни не видели.
Юма закивали головами.
— Как далеко отсюда сидят негодяи? — спросила Юдит.
— До них шагов триста, — ответил ей индеец, ходивший в разведку.
— Я хочу взглянуть на них, — заявила Юдит.
— Это опасно!
— Только не для меня. Я знаю, что надо делать, чтобы стать невидимой и неслышимой. Этому научил меня мой муж, ваш вождь!
— А вдруг Олд Шеттерхэнд заметит тебя?
— Нет. Он даже ничего не услышит.
— Я могу пойти с тобой?
— Нет, этого не требуется.
— Я не могу отпустить одну мою белую сестру.
— Ладно, пошли вместе!
Я покинул свой наблюдательный пост. Невероятно! Ради этой парфорсной охоты [97] Юдит превзошла самое себя. Ее ненависть к нам была прямо-таки достойна уважения.
97
Парфорсный — связанный с преодолением лошадью препятствий, исполнением сложных заданий в конном спорте.