Сатанизм для интеллигенции
Шрифт:
С явственным оттенком иронии упоминает идею реинкарнации блаж. Феодорит Киррский († 457 г.) в «Уврачевании эллинских недугов»: «Пифагор и Платон выводят на сцену племя бестелесных душ и говорят, что те, кто впали в какую-либо ошибку, отправляются в тела для наказания. Поэтому Платон в „Кратиле“ называет тело могилой, потому, что согласно ему, душа там некоторым образом находится погребенным» (5,13-15).
В конце V века Эней Газский пишет «Феофраст или диалог о бессмертии души и о воскресении мертвых» (PG LXXXV). Сам Эней до своего обращения в христианство был неоплатоником. И вот в его диалоге язычник и христианин беседуют на берегу Нила. Феофраст – последователь Платона и знаток языческой философии – отстаивает «тайные учения древних» о переселении. Христианин Аксифей ему возражает, показывая на противоречия в учениях о душе у греческих философов и между собой и даже у самого Платона в разных его диалогах.
Эней развивает аргументы св. Мефодия Олимпийского: Если цель переселения исправление души, то как же она осуществляется, если душа похотливого человека вселяется в осла или кобеля, а душа обжоры в свинью, то есть получает условия еще более удобные для потакания их основной страсти? Аксифей сравнивает Божество, которое так устроило мир, с судьей, который захваченного на месте преступления вора вместо наказания повелевает вести в храм и позволяет ему брать все, что угодно, и таким образом дает возможность
1331 см. Введенский Д. Эней Газский и его сочинение «Феофраст или о бессмертии души и воскресении». // Православный собеседник. 1902, апрель.
В начале VI века Проспер, манихей, обратившийся в христианство, произносит формулу отречения от своей прежней веры. 12-м пунктом в его отречении стоит: «Верующий, что человеческие души перемещаются заново в другие тела или в животных – да будет анафема» (PL, XLII, 1153 sq. и PL LXV, 23 sq.) 1332 .
Итак, еще до V Собора отрицательное отношение к философии душепереселения было нормой христианской веры. Ни у кого из раннехристианских церковных авторов, кроме раннего Оригена, не было симпатий к идее реинкарнации. Н. О. Лосский, русский философ, старавшийся примирить теорию реинкарнации с христианством, не смог в своей книге 1333 привести никаких свидетельств о вере первохристиан в переселение душ.
1332 цит. по: C. Tresmontant. La methaphysique du christianisme et la naissance de la philosophie chretienne. Problemes de la creation et de l'anthropologie des origines a saint Augustin. – Paris, 1961, p. 571.
1333 Лосский Н. О. Учение о перевоплощении. Интуитивизм. – М., 1992.
У теософов остается аргумент отчаяния: должны были быть другие христианские мыслители, которые учили о переселении душ, вот только их труды не сохранились, потому что были уничтожены «средневековыми фанатиками». Однако труды Оригена сохранились достаточно в большом объеме, чего нельзя сказать о трудах его оппонента св. Мефодия Олимпийского (на греческом сохранилось всего лишь 2 произведения св. Мефодия; остальные же дошли до нас в старославянском переводе из-за того, что были приняты за творения Мефодия – просветителя славян). И едва ли не лучше всего сохранилось именно то творение Оригена, которое вызвало более всего нареканий у церковных богословов – книга «О началах», склоняющаяся к реинкарнационному ученнию. Значит, малая сохранность произведений Оригена связана не с тем, что они сознательно уничтожались – сочинения оппонента Оригена дошли до нас тоже далеко не полностью.
Конечно, целые книги и библиотеки исчезали в веках. И все же вполне уверенно можно сказать, что даже в несохранившихся книгах христианских авторов первых веков нашей эры не было проповеди реинкарнации. Дело в том, что церковь помнит своих еретиков. Так устроено церковное сознание (и поныне, а еще в большей степени так было в византийскую эпоху), что имя праведника может быть забыто, но имя еретика – никогда. Еретическая рукопись может перестать переписываться – но будут вновь и вновь пересказывать и переписывать предупреждения ересиологов о том, что вот, с таким-то автором и с таким-то текстом будьте осторожнее. Могут быть забыты аргументы человека, заподозренного в ереси; могут быть утрачены собственные его выражения. Но останется память о том, что он заблуждался именно в этом и вот в этом вопросе. До сих пор курсы истории богословия состоят в большей степени из перечисления и объяснения ересей, чем из раскрытия собственной православной системы мысли 1334 .
1334 Впрочем, нужно заметить, что эту особенность церковного мышления совсем не нужно приписывать какой-то исключительной злопамятности православных. Среди людей, которые упоминались в этой главе, было немало таких, чьи учения не полностью принимаются Церковью. Но это не помешало ни сохранению их текстов с этими учениями, ни сохранению в целом благодарной памяти о них и об их трудах. Чтобы быть конкретным: не приняты православной Церковью хилиазм св. Иустина Философа и св. Иринея Лионского; пестрота «ковров» св. Климента Александрийского («строматы» означает «ковры»); эсхатология св. Григория Нисского; триадология св. Дионисия Александрийского; иконоборчество св. Епифания Кипрского; несторианская интонация ранних книг блаж. Феодорита Киррского; учение о предопределении блаж. Августина; гностический экстремизм Татиана и Тертуллиана; триадологические построения Арнобия и Иоанна Грамматика. Вообще первое тысячелетие оказалось менее склонно к цензуре, чем ХХ век. И поэтому видеть в составителях среденевековых церковных библиотек сотрудников оруэлловского «министерства правды» все-таки неисторично. Напомню лишь, что если бы не средневековые монахи, переписывавшие рукописи для своих библиотек, ни одно произведение античного языческого автора не дошло бы до нас.
Кроме того, церковное сознание, как известно, традиционно. Традиционное же мировоззрение мыслит прецендентами, прототипами: в современной ситуации оно стремится узнать нечто, уже бывшее в Священной и церковной древности для того, чтобы поместить сиюминутную новость в систему уже выявленных, освященных и сложившихся координат. Поэтому во вновь появляющихся ересях прежде всего стараются найти отголосок ересей древних. «Звезда» любого богослова может закатиться, если будет обнаружено, что его позиция идентична позиции Ария или Маркиона. Любой богословский спор может быть победно закончен, если обличителю еретика удастся доказать, что позиция его оппонента чем-то напоминает одну из прежних ересей, о которых уже известно, что они были опровергнуты древними Отцами.
Ересь метемпсихоза, как мы видели, осуждается дружным хором (consensus patrum) Древней Церкви. Это было учение очевидно языческое и по происхождению и по сути. А потому, обвинив оппонента в том, что он придерживается этой доктрины, было очень легко показать, что его мышление нецерковно, что он не столько христианин, сколько язычник. Так вот – если бы были такие церковные писатели или проповедники, которые возвещали бы идею метемпсихоза – церковные полемисты той эпохи несомненно выступили бы с обличениями этих людей и их доктрин. Но даже упоминаний о таких церковных богословах и иерархах, которые учили бы о переселении душ, не сохранилось ни в книгах, ни в письмах, ни в документах первого тысячелетия. Только Ориген упоминается в этой связи – и то его обвиняют чаще в проповеди предсуществования душ, нежели в проповеди переселения душ.
Если бы действительно раннее христианство хранило идею переселения душ, а в шестом веке ее отвергло – то следы такого перелома во множестве сохранились бы в истории. Была бы полемика, и ее следы дошли бы до нас. Хотя бы в виде многочисленных предупреждений о том, что такие-то книги таких-то прежде авторитетных авторов, подобных Оригену, читать уже не стоит, поскольку они содержат в себе басню языческих философов о душепереселении.
Но нет следов такого перелома – значит, не было и самого перелома. Тексты, приведенные выше, полагаю, это показывают достаточно убедительно (особенно на фоне того, что мои оппоненты не могут привести ни одного раннехристианского текста в подтверждение своей позиции – за исключением одной книги Оригена). И даже отношение церковных людей к наследию Оригена стало критичиским задолго до VI века и V Собора. Причем критика Оригена изначально была направлена именно на эсхатологические построения александрийского мыслителя.
Уже с самого III столетия слышатся возражения против оригенова предположения о судьбах мира и человеческих душ. Сначала учеником Оригена и его преемником по огласительному училищу св. Дионисием Александрийским была написана книга «Против Оригена» (не дошедшая до нас, но упоминавшаяся преп. Анастасием Синаитом – Quest. 23) 1335 . Затем в полемику включается св. Мефодий Олимпийский.
А в первых годах IV века мы встречаем «Апологию Оригена». Из того, что Памфилу († 309 г.) приходится писать «Апологию Оригена», следует, что на рубеже третьего-четвертого столетий имя и наследие Оригена уже были оспариваемы весьма широко. И причем настороженное отношение к Оригену исходило не от «корыстолюбивых невежд». «Апология» адресована исповедникам – людям, пострадавшим за свою веру. Авторитет исповедников в доконстантинову эпоху был весьма высок, зачастую он был выше авторитета епископов. И Памфилу надо оправдываться в их глазах за свою увлеченность книгами Оригена. «Апология» является ответом на письмо исповедников, находившихся в заключении в Фаено 1336 . И даже епископ Кесарии, согласно Памфилу, полагал, что чтение сочинения Оригена является более опасным занятием, чем чтение собственно языческих авторов 1337 . В результате оригенисту приходится увещевать своих читателей не обращать внимания «ни на число, ни на авторитет клеветников» 1338 .
1335 Теперь стоит напомнить, что в церковно-исторической литературе есть иная версия оригенова изгнания из Александрии, отличная от той, что была изложена в предыдущей главе. В этой версии, излагаемой оппонентами Оригена (впрочем, относящимся к личности Оригена с огромным уважением), к уходу из родного города Ориген понуждается не собором епископов, но собором мучеников (церковное право II-III веков предоставляло выжившим мученикам решать, можно ли вернуть в церковное общение человека, недостойно поведшего себя во время испытаний). У Епифания Кипрского эта история выглядит так: «Говорят, он много пострадал за святое учение веры и за имя Христово; в городе много раз его оскорбляли, поносили и подвергали жестоким истязаниям. Однажды, как говорят, эллины обстригли его, посадили при входе в так называемый Серапиум, т.е. в капище их идола и велели ему раздавать пальмовые ветви приходившим для нечестивого служения и поклонения идолу. Взяв ветви, Ориген, без всякой робости и колебания, воскликнул громким голосом и дерзновенно: „Идите, приимите не идольскую ветвь, а ветвь Христову“… Но награда за подвиг не осталась с ним до конца; то, что он превосходил других своей образованностью и ученостью, особенно раздражало в то время правительственную власть… Делатели зла придумали нанести срам сему мужу и определили ему такое наказание – отдали его эфиопу на осквернение его тела. Не в силах будучи стерпеть такого измышленного диаволом действия, Ориген закричал, что из двух предложенных ему дел он скорее готов принести жертву. Хотя он и недобровольно совершил это, но так как сам он вполне признался, что это сделал, именно что язычники, положив ему на руку ладан, сбросили его с руки на очаг жертвенника, то, по суду исповедников и мучеников, он лишен был тогда славы мученичества и извержен из Церкви. Подвершись сему в Александрии и не имея сил выносить насмешки ругателей, он удалился отсюда и избрал своим местопребыванием Палестину. Когда он прибыл в Иерусалим, священноначальствующие убеждали его, как известного и ученого толкователя, проповедовать в Церкви, ибо говорят, что прежде принесения жертвы он удостоен был и пресвитерства. Он встал и произнес только одно изречение псалма сорок девятого: „грешнику же говорит Бог: что ты проповедуешь уставы Мои и берешь завет Мой в уста твои“, затем, согнув книгу, отдал ее и сел с плачем и слезами; вместе с ним плакали и все» (Панарий. 64,1-2). У Немезия также есть упоминание об этом эпизоде: «Так, Ориген, принесший жертву богам для того, чтобы не подвергнуться позору со стороны эфиопов, отпал от самого главного» (Немезий, епископ Емесский. О природе человека. – Почаев, 1904, с. 148).
1336 «Апология» имеет надписание: «Исповедникам, заключенным в рудниках Палестины».
1337 см. Nautin P. Origene. р. 137.
1338 Цит. по: Nautin P. Origene. р. 142.
«Апология Оригена» является лучшим доказательством того, что нетрадиционные концепции Оригена встретили отторжение в церковной среде задолго до Пятого Собора. И даже Памфил не решается защищать гипотезу Оригена о переселении и предсуществовании душ 1339 .
В начале же IV века св. Петр, епископ александрийский († 311 г.) ведет прямую полемику с Оригеном. О св. Петре даже Евсевий, ученик Памфила и соавтор «Апологии Оригена», отзывается весьма высоко: «После Феоны епископство получил Петр, в течение 12 лет со славой несший это служение; до гонения он неполных три года руководил Церковью, остальное время жизни провел в тяжелых подвигах, открыто заботясь об общем благе Церковном. На девятом году гонения он был обезглавлен и украсился венцом мученичества» (Церковная история. VII. 32, 32). Св. Петр писал специальные послания против Оригена (от них сохранились лишь отрывки и свидетельство Памфила о том, что эти письма впечатлили «очень большое число братьев» 1340 ).
1339 Nautin P. Origene. р. 147.
1340 Цит. по: Nautin P. Origene. р. 143.