Сатья Саи Баба. Факир. Волшебник. Мудрец

Сборник

 – Да будет так, – ответил Саи и начал вливать ему в рот воду. Когда стакан опустел, Кондама испустил свой последний вздох.

Путешествия вне тела

Восьмого сентября 1958 года Баба выступал перед большой аудиторией во Дворце Эламарру. Внезапно посередине выступления его речь оборвалась, и Саи, словно одеревенев, откинулся в кресле и замер. Аудитория затихла, беспокоясь, не заболел ли Баба. Однако уже через пять минут Саи пришел в себя и объяснил:

– Это был мой долг! Если один из преданных обращается ко мне, прося моего присутствия,

я должен быть с ним, чтобы хотя бы сказать: «Не бойся, я вместе с тобой!»

Это было одно из путешествий Бабы вне тела. После возвращения он продолжил беседу и разговаривал с паломниками еще около часа, объясняя им, что представляют собой отношения духовного учителя и ученика.

Через два месяца, 24 ноября 1958 года, когда в Путтапарти проходила церемония Уйялотшавам, заключающаяся в «укачивании» Бога на качелях, почитатели стали просить Саи (ведь это был его день рождения) сесть на качели. Баба исполнил просьбу, но через несколько минут упал на подушки без сознания. Выяснилось, что отец одного из преданных болел водянкой, и в этот момент Саи увидел, как его увозят в больницу с сердечным приступом – он отправился в Хайдерабад Сити дать ему даршан и вибхути. Через две минуты Саи уже вернулся на качели.

Когда в Разакаре происходили беспорядки, один из последователей Бабы оказался там и чуть было не лишился жизни, попав в уличную заварушку. Баба в это время находился на террасе в Нилаяме, беседуя с паломниками. Внезапно он вскочил и стал налево и направо раздавать удары. Через несколько минут он объяснил, что это были лишь образы ударов, а настоящие были в сто раз сильнее и нанесены в Разакаре – они спасли жизнь его бхакте. Прибывший через несколько дней бхакта рассказал, что он хотел лишь сократить путь, пробираясь по осажденному бандитами городу, когда на него напали и собирались убить. Он совсем уже было простился с жизнью, как вдруг бандиты стали падать и в ужасе разбегаться, а бхакта даже увидел мелькнувшую тень Саи Бабы.

Однажды в Путтапарти пришел крестьянин, который после смерти отца начал делить с братом имущество и остался без гроша. Он думал поселиться в ашраме, но Баба, выслушав его историю, велел ему возвращаться в родную деревню, говоря, что любовь поможет закончить ссору миром. Крестьянин воспринял это не как обещание решить все его проблемы, а подумал, что Баба просто прогнал его. Выйдя из Путтапарти и увидев поезд, он просто лег на рельсы. Баба в это время ложился спать. Внезапно вскочив, он стал совершать странные действия – окружавшим его показалось, что он тащит что-то тяжелое. Вернувшийся утром крестьянин рассказал, что, когда поезд был уже совсем близко, кто-то схватил его сначала за ноги, а потом за руку и вытащил из-под колес. Оглянувшись, крестьянин увидел, что это сделал Баба.

Выслушав его сбивчивые извинения, Саи повторил, что тот может вернуться в деревню, где все будет решено миром, но крестьянин захотел остаться в ашраме, рядом с живым Богом. Многие годы паломники спрашивали его, как он мог из-за своей глупости заставить Бабу совершить внетелесное путешествие, но тот только опускал глаза и плакал.

Часто Баба оставляет свое тело, чтобы дать последнее напутствие преданному ему умирающему. Однажды, беседуя с небольшой группой близких почитателей, Баба впал в бессознательное состояние, а вернувшись, рассказал, что сейчас ушла к Богу хорошо им всем знакомая женщина.

 – О, – восхитились бхакты, – вы были в Муддануре!

 – Нет, – покачал головой Баба, – это произошло где-то в поле, между городами, я даже затрудняюсь точно назвать это место…

Через несколько дней пришло письмо от вдовца этой преданной. В нем было написано, что женщина умерла в такси, когда во время сердечного приступа ее решили отвезти в город, за 20 километров от деревни, в больницу. Последними ее словами были: «Саи Рам, Саи Рам».

Однажды перед обедом, когда Саи уже позвали к столу, он сказал:

– Я должен сейчас предпринять небольшое путешествие…

Помолчав пару минут, он продолжил:

– Впрочем, время еще есть… Пойдемте обедать.

Но прямо во время обеда Саи отправился во внетелесное путешествие. Находясь в нем, он пробормотал:

– Воды, воды…

Тут же принесли воды и пытались ему дать, но он не взял стакан. Очнувшись и увидев около себя стакан воды, Саи удивился:

– А это что?

Когда же ему объяснили, что он просил воды, Саи рассмеялся:

– Я прошу воды для умирающего там, но ее приносят здесь, но уже для меня!

Впрочем, для помощи преданным людям Бабе порою хватает и нескольких секунд. Однажды, в самый интересный момент своего рассказа, Баба замолчал секунд на десять, словно задумавшись, но потом продолжил историю. Некоторые его почитатели, обратив внимание на движения губ Бабы и выражение его лица, поняли, что он не просто молчал, обдумывая следующую фразу, а «отлучался» по делу. Через несколько минут в комнату вошел один из паломников, и, прежде чем тот успел что-либо сказать, Баба спросил:

– Получили телеграмму?

Вошедший кивнул.

– Прасад болен? Лихорадка?

Но человек лишь пожал плечами и достал из кармана нераспечатанный конверт с телеграммой. Баба отдал протянутый конверт кому-то из близких и сказал:

– Отбейте телеграмму, чтобы не волновались. Я только что был там, и мальчику теперь ничего не угрожает…

Паломник вскрыл конверт, прочитал телеграмму и передал ее другим. В ней Бабе сообщали о том, что у мальчика по имени Прасад лихорадка и температура за сорок.

Кто-то посмотрел на обратный адрес и увидел, что телеграмма отправлена из города, находящегося в двухстах пятидесяти километрах от Путтапарти.

Как-то Баба вместе с двенадцатью преданными людьми помогал разрезать пополам и подшивать «двойные» дхоти, юбки для мужчин, которые часто для большей дешевизны продаются парами и должны разрезаться самим покупателем. Эта одежда предназначалась для раздачи бедным. Внезапно Баба обратился к своему секретарю Кастури, которому он придумал шутливое прозвище, образованное от слов «земля» и «повозчик», что в итоге означает нечто вроде «старый буйвол»:

– Партхасаратхи! А ведь ты думаешь, что я вместе с тобой сейчас режу ножницами дхоти?!