Саур Могила

Ковалев Валерий Викторович

Чуть позже, удобно расположившись в кожаных креслах гостевого зала, передняя стена которого, выполненная из прозрачного стекла отражала звездный купол неба и сонную реку, подполковник с майором с удовольствием оглядывали горячительное и холодные закуски, а Вилорий отдавал распоряжение нарисовавшейся рядом смазливой, с ногами от плеч, официантке.

– Ну что, приступим? – потянулся он волосатой лапой за бутылкой шотландского виски «Лох-Несс», когда девица, вильнув попкой, упорхнула.

– Можешь, – накладывая на тарелку Линника черную икру, – милостиво кивнул подполковник.

Далее

бокалы были наполнены ячменным напитком, и куратор произнес тост. – За коммерцию и хозяина! Что было воспринято с энтузиазмом.

Утолив первый голод, выпили по второй, за процветание Украины, а вдогонку по – третьей. Что б муха не пролетела.

Затем появилась официантка в сопровождении второй, с судком стерляжьей ухи и нанизанными на шампуры шашлыками по-карски.

– Под это лучше водку, – потянул из ведерка со льдом запотевший «Абсолют» Вилорий и наполнил припасенные для него стаканы. – Ну, будьмо! – поочередно чокнулся с гостями.

Те неспешно высосали их до дна, побурев мордами, крякнули и навалились на уху. Мыча от удовольствия.

– Послушай, Вилорий, а что означает твое имя? – опорожнив свою тарелку, взял в руки шпажку с посыпанным зеленью шашлыком, Линник.

– Это меня так родители назвали, – рассмеялся тот. – По трем первым буквам – Владимир Ильич Ленин.

– У него батя был вторым секретарем райкома партии в Лутугинском районе, – чуть заплетаясь языком, добавил Пасюк. – Отдал, так сказать, дань моде.

– Ясно, – мотнул головой майор. И застолье продолжилось.

Что было потом, он помнил смутно.

Урывками в сознании всплывала длинноногая официантка (как же ее имя?) с которой целовался на брудершафт, а после совокуплялся в смежной с залом комнате отдыха. Потом с Вилорием они тащили в туалет блюющего Пасюка, а затем он таскал хозяина за ворот рубашки и орал, «убью, Ленин!».

Спустя еще сутки, отметив командировку, с чувством выполненного долга майор возвращался назад. Под колесами его «тайоты» ровно гудел Бахмутский шлях, магнитола томно пела голосом Чилинтано.

Государственная безопасность страны, в очередной раз была обеспечена.

Глава 6. Щэ нэ вмэрла Украина

По Крещатику, залитому морем огня, двигалось факельное шествие.

В первых рядах, вкупе со священниками – иезуитами и дивчатами, несущими портрет «гэроя нации», шли ветераны УПА в кашкетах с трезубцами, молодые, с горящими глазами активисты из «Свободы» 26 , а также многочисленная киевская интеллигенция со студентами и люмпенами, над головами которых реяли черно-красные знамена с хоругвями.

26

националистическая организация*

Нэзалэжна с розмахом отмечала столетие со дня рождения Степана Бандеры.

Время от времени активисты с мегафонами и повязками на рукавах, металлически гавкали «Слава Украини!», а толпа ревела в ответ «Гэроям слава!!!

Увенчанный в бронзе Богдан Хмельницкий на коне, апокалипсически отсвечивал в языках пламени, в окнах домов, за которыми

угадывались обыватели, испуганно дрожали стекла.

Разменяв 2009 год, Украина шла в светлое будущее семимильными шагами.

Уже канул в лету ее первый президент, посеявший зерна национализма, за ним бесславно ушел второй, по фамилии Кучма, продолживший столь славное дело. Теперь, из учебников истории и научных трактатов, все малороссы знали, что они избранная Богом нация, Иисус Христос был первым украинцем, а все остальные – пыль. Не больше.

Указ Рады о проведении великого юбилея подписал очередной президент – Ющенко.

В отличие от своих предшественников он своих убеждений не скрывал, к тому же питал лютую ненависть к москалям и трепетную любовь к Западу. Что объяснялось просто.

Его отец в годы войны сотрудничал с фашистами, находясь в концентрационном лагере, самого Виктора Андреевича пыталась отравить рука КГБ, на что он не раз прозрачно намекал, а любимая жена – Кэтрин, являлась гражданкой США и сотрудником Госдепа.

Будучи весьма набожным и часто впадая в меланхолию, сей достойный человек, предоставлял вершить все дела в стране ей с заокеанскими коллегами, а сам неустанно молился на Говерле 27 о процветании Украины в составе братской Европы.

– Гарно маршыруем! – сказал кульгая на одну ногу, изрядно постаревший Деркач, в пошитой по такому случаю форме УПА, шагающему рядом с ним с факелом в руке, заматеревшему внуку. – Щэ б комуняк з жидамы на фонарях и було б зовсим файно!

27

гора в Карпатах

– Будуть и комуняки, дидусь, – водил по сторонам налитыми кровью глазами Васыль. – Мы тэпэр сыла!

Затем на Майдане, в старину именовавшемся Козьим болотом, начался шабаш.

С высокой трибуны, скаля по – волчьи зубы, к присутствующим обратился теперь уже лидер фракции неонацистов в Раде Олег Тягнибок, которого встретили овациями.

– Они, – кивнул на портрет Бандеры, а потом ткнул пальцем в стоящих внизу в первых рядах, старых бандеровцев, – не боялись, как и мы сейчас не должны бояться! Они взяли автомат на шею и пошли в те леса! Они готовились и боролись с москалями, боролись с немцами, боролись с жидвой и с другой нечистью, которая хотела забрать у нас наше украинское государство..!! Нужно отдать Украину, наконец, украинцам. Эти молодые люди, и вы, седоголовые (обвел рукою возбужденную толпу), это есть та смесь, которой больше всего боится москальско – жидовская мафия, которая сегодня руководит в Украине!!!».

– А-а-а..! Смэрть им!! Усих на ножи!!! – задрожал от дикого рева воздух на Майдане.

После Тягнибока, в аналогичном контексте выступил дряхлый, увешанный оловянными медалями ветеран УПА, специально приехавший из Канады сын Бандеры, молодые нацисты, а также представители киевской элиты с интеллигенцией.

– Что же это такое, Марек? – спросила мужа, стоящего рядом с ней у окна ближайшего к Майдану дома, взволнованная старушка

– Это новый фашизм, Циля, – вздохнул ветеран войны – полковник.