Савроматы. Ранняя история и культура сарматов
Шрифт:
Каких-либо историко-культурных выводов в своей публикации Ф.Д. Нефедов не привел и лишь в начале статьи перечислил древние племена Южного Приуралья, с которыми, по его мнению, могли быть связаны курганы этой области. Здесь названы исседоны, аргиппеи, массагеты и другие народы, входившие, как считал автор, в число скифских племен [32] .
В 1890 г. член Оренбургской архивной комиссии Н.С. Назаров исследовал один богатый савроматский курган в урочище Биш-Оба к западу от верховья р. Чебакла (правого притока р. Урал между Орском и Оренбургом) в Орском уезде Оренбургской губернии [33] .
32
Там же, стр. 2.
33
Известия Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете. т. LXVIII. Труды антропологического отдела. т. XII. Дневник антропологического отдела, вып. 8, 1890, стр. 298–302.
В 1895 г. А.А. Спицын обнаружил впервые савроматские погребения на правом берегу Волги в Камышинском уезде, в бассейне р. Иловля у ж.д. станции Лебяжья, у с. Норка и у с. Гуселки [34] . В 1896 г. А.А. Спицын опубликовал краткую сводку известных археологических памятников Саратовской и Самарской губерний, выделив группу памятников скифо-сарматского времени [35] .
Накоплению сведений о памятниках савроматской культуры в Поволжье способствовала деятельность Саратовской архивной комиссии. Ее члены, особенно И.П. Горизонтов, Б.В. Зайковский, А.Н. Минх, В.А. Шахматов, А.А. Ширинский-Шихматов, производили раскопки отдельных курганов, собирали вещи савроматского времени с древних южных поселений и городищ и из курганов, раскопанных местными жителями, сообщали о случайных находках, публикуя эти материалы в трудах Саратовской архивной комиссии [36] .
34
ОАК за 1895 г., стр. 31–38; Rau P. Die Graber der fruhen Eisenzeit im Unteren Wolgagebiet Pokrovsk, 1929, стр. 84–86.
35
Спицын А.А. Обозрение некоторых губерний и областей России в археологическом отношении. IV. Саратовская губ. V. Самарская губ. — ЗРАО, новая серия, т. VIII, вып. 1–2, 1896.
36
Горизонтов И.П. Раскопки кургана близ г. Саратова. — Труды СУАК, вып. 24, 1908; Зайковский Б. Городище Бельджамен. — Там же; он же, Бугор Стеньки Разина. — Там же; он же, Археологические разведки в окрестностях сл. Даниловки Камышинского уезда Саратовской губернии. — Труды СУАК, вып. 30, 1913; Минх А.Н. Историко-географический словарь Саратовской губернии, т. I, вып. 4. Саратов, 1902; Шахматов В.А. Сообщение о находках при раскопке в имении В.А. Шахматова. — Труды СУАК, вып. 22. Аткарск, 1902; Баллод Ф.В. Приволжские Помпеи. М.-Пг., 1923.
В бассейне Дона ту же работу производила Воронежская архивная комиссия. Среди ее деятелей следует упомянуть В.Н. Тевяшова, раскопавшего в 1900–1901 гг. несколько курганов у слободы Владимировская Острогожского уезда [37] , и С.Е. Зверева, производившего раскопки у с. Мазурки (Никольское) Ново-Хоперского уезда Воронежской губернии (1899 г.) [38] .
Некоторые археологические находки, связанные с савроматской культурой на Дону, в Поволжье и оренбургских степях, были опубликованы или перечислены в отчетах Археологической комиссии [39] .
37
Тевяшов В.Н. Отчет о раскопках в Острогожском уезде в 1900–1901 годах. — Труды ВУАК, вып. 1, 1902.
38
Шоков А.Ф. Первые раскопки скифских Курганов в бассейне Среднего Дона. — Известия Воронежского пед. ин-та, т. XV, 1954.
39
ОАК за 1889 г., стр. 92; ОАК за 1894 г., стр. 38; ОАК за 1895 г., стр. 64, 65, 75; ОАК за 1901 г., стр. 143; ОАК за 1902 г., стр. 142; ОАК за 1904 г., стр. 133–135; ОАК за 1909–1910 гг., стр. 224.
В 1906–1910 гг. чиновник Переселенческого управления, челябинский археолог Н.К. Минко произвел раскопки курганов под Челябинском, на северо-восточной периферии сарматского мира. Отдельные вещи савроматской культуры из района Челябинска были известны еще в XIX в. Н.К. Минко исследовал не менее 110 курганов около поселков Синеглазово, Исаковский, Смолин, Черняки и Бершино близ Челябинска. В них были открыты главным образом погребения андроновской и отчасти савроматской и прохоровской культур [40] .
40
Минко Н.К. Отчет о раскопках курганов в Челябинском уезде Оренбургской губернии в 1906 г. — ЗУОЛЕ, т. XXVI. Екатеринбург, 1907; ОАК за 1909–1910 гг., стр. 192, 193; Дурылин С.Н. Н.К. Минко и его работы по археологии Челябинского округа. Челябинские курганы. — Сборник материалов по изучению Челябинского округа, кн. I. Челябинск, 1927.
Ряд исследований в Южном Приуралье в конце XIX и начале XX в. связан с деятельностью Оренбургской архивной комиссии. Члены этой комиссии А.В. Попов, И.А. Кастанье, А.Л. Аниховский, Н. Макаренко, А.П. Гра и другие произвели раскопки в Оренбургской и Тургайской губерниях и обнаружили здесь новые погребения преимущественно савроматской и прохоровской культур [41] .
Председатель Оренбургской архивной комиссии А.В. Попов в докладе об археологии Тургайской и Уральской областей, прочитанном на заседании комиссии 29 мая 1904 г., связал курганы с пребыванием в северокаспийских степях скифов-саков; в северной же части Тургайской области (по южному берегу р. Урал и по р. Тобол), по мнению докладчика, жила одновременно со скифами чудь [42] .
41
Аниховский А.Л. Раскопки кургана в пос. Красногорском. — Труды ОУАК, вып. XVI, 1906; Деревенсков А. Сообщение об археологических находках при работах на Маячных каменоломнях близ Оренбурга в 1908 г. — Труды ОУАК, вып. XXIII, 1911; Кастанье И.А. Отчет о раскопках шести курганов в Актюбинском уезде летом 1906 г. — Труды ОУАК, вып. XIX, 1907; он же, Отчет о раскопках двух курганов в Уральском уезде летом 1911 года. — Труды ОУАК, вып. XXIX, 1913; Макаренко Н. Продолжение раскопки кургана около пос. Красногорского Оренбургского уезда. — Труды ОУАК, вып. XVI; ОАК за 1903 г., стр. 128; Панков Д. О вскрытии переселенцами могильника «Кос-Оба», «Караган-Оба», то же на участке № 90 Адамовском Кустанайского уезда Тургайской области. — Труды ОУАК, вып. XXIII; Попов А.В. Дневник раскопок кургана Шихан и других в окрестностях Оренбурга, произведенных летом 1897 года. — Труды ОУАК, вып. IV, 1898; он же, Дневник раскопок курганов на Бердинской горе. — Там же; он же, Исследование последних курганов на Бердинской горе 8-11 мая 1905 года. — Труды ОУАК, вып. XVI; он же, По поводу доклада А.И. Деревенскова. — Труды ОУАК, вып. XXIII; Соколов Д.Н. Из поездки по степи (наблюдения и заметки). — Труды ОУАК, вып. XIX.
42
Попов А. Несколько слов к археологии Тургайской и Уральской областей. — Труды ОУАК, вып. XVI, стр. 16.
Первую сводку о раскопках в Оренбургской и Киргизской степях составили в 1906 г. А.В. Попов и И.А. Кастанье [43] .
В 1910 г. И.А. Кастанье издал подробную сводку древностей Киргизской степи и Оренбургского края, в которой собрал все имеющиеся в литературе и в архивах сведения об археологических памятниках Заволжья, Южного Приуралья и степных областей Средней Азии [44] . Приводя только перечень памятников, И.А. Кастанье не попытался дать историко-культурное обобщение собранных археологических материалов. Автор снабдил свою сводку лишь кратким историческим очерком, где отметил районы обитания геродотовских племен, поместив массагетов в южной части Оренбургской губернии и в Уральской области (Южное Приуралье со всем бассейном р. Урал, степи между Каспийским и Аральским морями). Работа И.А. Кастанье остается полезной и поныне как справочник для археологической карты и первый ориентир для полевых исследований в обширной области Заволжья, Южного Приуралья и северных районов Средней Азии. Для изучения савроматской культуры Южного Приуралья большое значение имели раскопки И.А. Кастанье в 1911 г. курганов около с. Покровка на возвышенности левого берега р. Большая Хобда, у ее слияния с р. Илек [45] .
43
Попов А., Кастанье И. Обзор археологических раскопок в Оренбургской губернии и в Киргизской степи. — Труды ОУАК, вып. XVI.
44
Кастанье И.А. Древности Киргизской степи и Оренбургского края. — Труды ОУАК, вып. XXII, 1910.
45
Кастанье И.А. Отчет о раскопках двух курганов…, стр. 72–83; Ростовцев М.И. Курганные находки Оренбургской области эпохи раннего и позднего эллинизма. — МАР, № 37, 1918, стр. 19–22.
Перечисленными памятниками и исчерпываются все археологические материалы по савроматам, добытые в дореволюционной России главным образом на ограниченные средства местных научных учреждений и преимущественно лицами, даже для тех времен слабо знавшими методику полевых исследований.
Впервые научно обобщил эти материалы М.И. Ростовцев, который подытожил результаты исследований русских археологов дореволюционного периода в области изучения истории и культуры скифов и сарматов [46] . Его труды были фактически первым удачным опытом соединения исторических свидетельств с данными археологии.
46
Ростовцев М.И. Курганные находки…; он же, Скифия и Боспор; он же, Эллинство и иранство на юге России. Пг., 1918; Rostovtzeff M. Iranians and Greeks in South Russia. Oxford, 1922.
Обладая большой эрудицией в области истории и археологии, М.И. Ростовцев успешно выделил все известные тогда памятники скифо-сарматского времени Поволжья и Южного Приуралья и в основном правильно датировал их. Свой первоначальный ошибочный взгляд на датировку Покровских курганов (III в. до н. э.) [47] он вскоре изменил, отнеся покровские курганы к V в. до н. э. [48] и выделив их ив основной группы оренбургских погребений прохоровской культуры (IV–II вв. до н. э.).
47
Ростовцев М.И. Скифия и Боспор, стр. 613.
48
Rostovtzeff M. Iranians and Greeks…, стр. 122, 124.
М.И. Ростовцев впервые правильно указал на значительные отличия культуры оренбургских курганов от скифской культуры Северного Причерноморья, отметав разницу в погребальном обряде, оружии и зверином стиле. Он отмечал незначительнее количество вещей «скифского уклада», объясняя это тем, что «скифы в своем движении на запад либо совсем миновали Приуралье, либо вовсе не задерживались в нем» [49] .
Оренбургские курганы М.И. Ростовцев определял как сарматские. Однако в вопросе о сарматах и их культуре нашли свое яркое отражение вое основные черты порочной методологии М.И. Ростовцева — представителя буржуазной школы циклизма Э. Мейера, теория миграционизма и культурных заимствований. Признавая ираноязычность сарматов, М.И. Ростовцев видел в сарматах поволжских и приуральских степей конных наездников иранского происхождения, которые не составляли коренного населения этих областей. Подобно скифам в Северном Причерноморье, они были, по мнению М.И. Ростовцева, «господствующим классом» кочевников, «конными рыцарями», которые вышли откуда-то из глубин Центральной Азии, сохранив тесную связь со своей иранской родиной. М.И. Ростовцев сближает социальную и политическую структуры сарматского и скифского общества, наделяя то и другое чертами феодального строя.
49
Ростовцев М.И. Скифия и Боспор, стр. 613.
М.И. Ростовцев подчеркивает «иранский», специально персидский, характер культуры сарматов (блюда, печати, подвески, ожерелья, нашивные бляшки, наконец, в целом костюм и вооружение), которая была принесена ими уже в готовом виде в волжско-уральские степи. Выделяя отдельные хронологические группы среди курганов Оренбургской области, М.И. Ростовцев связывает их с последовательными волнами сарматских миграций: «Первая волна, докатившаяся до Приднепровья, дала нам погребения Покровки и Каневскую группу Киевских курганов. Дальнейшее развитие уклада ее жизни вместе с появлением новых волн дали находки Прохоровки» [50] .
50
Ростовцев М.И. Скифия и Боспор, стр. 612.