Савва Морозов

Имя

Саввы Тимофеевича Морозова известно современному образованному человеку тремя вещами: бескорыстной его помощью Московскому Художественному театру, связью с революционным движением и трагической гибелью этого человека.

Да, судьба яркая, трагически изломанная, прервавшаяся много раньше естественного срока. Но мало кто задумывается, что это бушевание страстей и этот излом не являются частной особенностью биографии С. Т. Морозова. Судьба Саввы Тимофеевича очень похожа на сжатый очерк судьбы значительной части русского купечества его времени. Иными словами, фабрикант Морозов — та капля воды, по которой видно состояние целого моря.

Большинство русских купцов и предпринимателей старшего поколения, иначе говоря, поколения, к которому принадлежал отец Саввы Тимофеевича, жили обычаями предков. Держались купеческого быта, много трудились, высоко ценили прелести размеренной семейной жизни и крепко верили в Христа. Но среди тех, кто унаследовал богатство старозаветных купцов, оказалось немало людей совершенно иного склада. Конечно, кто-то продолжал обустраивать жизнь свою так, как это делали при государе Николае Павловиче. Кто-то, сохраняя старинные традиции в быту, осваивал новшества науки и техники, вел бурную общественную деятельность. Но явилось огромное количество дельцов, полностью разорвавших связь с тем укладом, который столь мил был их родителям. «Новые люди» более любили повседневный порядок, устроенный по западноевропейским образцам, проявляли необычное для прежних времен равнодушие к вере и Церкви. Зато их манила жизнь искусства, жизнь мысли; они готовы были без счета расходовать миллионы на поддержку живописи, театра, науки.

Как правило, персоны, входившие в эту плеяду, отрывались от своего общественного круга, а порой и входили с ним в полное противоречие. Время от времени такие люди принимались бравировать левизной своих взглядов, воспринимая консерватизм родни как сущий анахронизм. Эта отколовшаяся часть купеческого сообщества разучилась понимать то, что очень хорошо понимали их отцы и деды. Они переставали чувствовать, что всё их блистательное благосостояние представляет собой золотой остров над бездной, что остров не погибнет, пока поддерживается большим трудом, твердой верой и мощью государственного порядка. Наконец, они не осознавали, что с этой бездной заигрывать нельзя.

Таков был Савва Тимофеевич. Он соблазнился заглянуть в бездну, и оттуда к нему пришла ранняя смерть. Двенадцать лет спустя она явится и за теми, кто продолжал опасные игры над бездной.

Об этой трагедии, затронувшей многих представителей предпринимательского класса, писал в воспоминаниях купец Николай Александрович Варенцов. Крупный промышленник и общественный деятель, ровесник Саввы Тимофеевича, он сколотил одиннадцатимиллионное состояние многолетним кропотливым трудом и прекрасно понимал, сколь непрочны в Российской империи позиции крупного капитала. Говоря о самом начале XX века, Николай Александрович отмечал: к этому времени «…мало осталось крепких и сильных духом купцов: не было уже стариков И. А. Лямина, Гучковых, Горбова, Т. С. Морозова, А. И. и Г. И. Хлудовых, П. М. и С. М. Третьяковых, В. А., А. А., П. А. Бахрушиных и многих других выдающихся купцов. На их места вступали дети, но более слабые духом, с проявлением большей суетности, чем было у их отцов. И многие из этого молодого поколения сознавали свои слабости, и мне приходилось слышать от них: «Нет у нас того, что было у наших отцов и дедов!», приписывая это естественному вырождению, и в глубине души чувствовали, что всё это в значительной степени зависит от избытка материального благополучия. В этом новом поколении много было либералов; из них были умные, честные и хорошо образованные, но невольно бросалось в глаза, что либерализмом они как бы старались отделаться от будоражащих других разных мыслей и тем успокоить свою совесть от противоречий их жизни; они как бы запряглись в шоры, без желания видеть, что делается направо и налево за пределами их запряжки». [1]

Сказанное Н. А. Варенцовым в полной мере относится к герою нашей книги — Савве Тимофеевичу Морозову.

Когда пишут об аристократах — князьях, герцогах, графах или, на старинный русский манер, боярах, — как правило, рассказывают о их необыкновенном влиянии на государственные дела. Какой-нибудь древний род или придворная партия везде и всегда ставит «своих» на ключевые посты. Один выходец из этого рода командует армией, другой сидит на монаршей казне, третий — фаворит самого государя или государыни, четвертый покровительствует людям искусства… Иное разветвленное семейство гораздо сильнее влияет на состояние дел в стране, чем правящая династия. Такими были, например, герцоги Гизы во Франции или, скажем, князья Голицыны в России.

Морозовы — аристократы русского купечества. Во всяком случае, то влияние, которое оказывал этот разветвленный, богатый и до крайности энергичный род на русскую экономику и культуру, поистине громадно.

Для образованного человека наших дней Морозовы — чуть ли не самое известное семейство во всем отечественном купечестве. И пусть их род далеко не самый древний — его корни уходят в последнюю треть XVIII столетия, а некоторые купеческие династии были основаны много раньше, в XVII и даже XVI веках, — относительная «молодость» рода не умаляет той огромной роли, которую сыграли его представители в судьбах Российской империи. Настоящий расцвет династии пришелся на вторую половину XIX века. В это время сама фамилия «Морозов» стала синонимом предпринимательской мощи и благосостояния. Морозовы-миллионеры, Морозовы-меценаты, Морозовы — общественные деятели… Многие из них достигли вершин не только в торгово-предпринимательской сфере, но также в самых разных областях культуры.

Купец и общественный деятель П. А. Бурышкин, причисляя Морозовых к сливкам купеческого сословия, писал: «С именем Морозовых связуется представление о влиянии и расцвете московской купеческой мощи. Эта семья, разделившаяся на несколько самостоятельных и ставших различными ветвей, всегда сохраняла значительное влияние и в ходе московской промышленности, и в ряде благотворительных и культурных начинаний. Диапазон культурной деятельности был чрезвычайно велик. Он захватывал и «Русские ведомости», и философское московское общество, и Художественный театр, и музей французской живописи, и клиники на Девичьем Поле». [2] Представители второго и третьего поколений рода Морозовых один за другим пускались в стремительный полет, быстро находя применение той кипучей энергии, которой так славилось их семейство. Но их полет не удался бы, если бы предки не обеспечили им хороших стартовых позиций…

Основателем купеческого рода Морозовых стал дед Саввы Тимофеевича — крепостной крестьянин Савва Васильев сын (1770–1860). Личность незаурядная, обладавшая колоссальной энергией и силой воли, он неустанным трудом добился невиданных высот.

О Морозовых написано великое множество статей, есть книги, имена представителей этого рода то и дело мелькают в мемуарах современников. И всякий раз, когда речь заходит об этой фамилии, не забывают упомянуть, а иной раз и просто подчеркивают одно немаловажное обстоятельство: Морозовы происходили из старообрядческой среды.

Но просто сказать о старообрядческих корнях Морозовых — значит ничего не сказать. К тому времени, когда на арене русского предпринимательства появился Савва Тимофеевич, старообрядчество раздробилось и сильно разветвилось. Староверы рассеялись по просторам Российской империи и во множестве жили за ее пределами. Отдельные их группы, различающиеся особенным отношением к священству, к догматам и канонам и т. д., назывались «согласия», или «толки». Сумма старообрядчества к началу XIX столетия — великая пестрота. Время от времени между согласиями вырастала пропасть даже больше, чем между ними и Синодальной церковью.