Савва Морозов

Федорец Анна Ильинична

Вероятно, семейный разлад произошел в первой половине 1897 года, а его причиной стал инцидент со шлейфом, когда Зинаида Григорьевна нарушила придворный этикет и, сама того не желая, способствовала краху карьеры мужа. Следует оговориться: это лишь предположение, подтвердить его точными указаниями источников нельзя. Тем не менее ясно: еще до того, как Морозов увлекся Художественным театром, его брак дал трещину. Дело, видимо, даже не в том, что он обиделся на жену за свое фиаско. Просто вдруг почувствовал, что больше не может на нее опереться. Страсть между ними давно остыла — слишком много лет прожито вместе. Любви, какая иногда бывает между мужем и женой и которой они согревают друг друга, у Морозовых не было. Было своего рода товарищество, основанное на соревновании двух честолюбий — вещь хорошая до тех пор, пока по одному из честолюбий не нанесен серьезный удар. Вне супружеского ложа Зинаида Григорьевна была человеком холодным, не щедрым на эмоции. Постепенно Морозова стал утомлять этот холод, дополняемый холодным блеском

показной роскоши. Он вдруг ощутил, что Зинаида Григорьевна превратилась в чужого ему человека, что она живет собственными интересами, которые мало пересекаются с интересами мужа. А Савве Тимофеевичу, как никогда, было необходимо душевное тепло… Искать его он стал за пределами дома.

Иными словами, в конце 1890-х годов Морозов принял решение свернуть с прямого пути. Там, где у него что-то не ладилось — в общественной ли деятельности, в общении ли с государством или в собственной семье — он шел в обход, и пути его были лукаво-извилисты.

Единственная жизненная задача, от выполнения которой Савва Тимофеевич не отказался в конце 1890-х годов, — руководство семейным предприятием. Отойдя от общественной деятельности, Савва Тимофеевич направил всю свою энергию на Товарищество Никольской мануфактуры, вернее — на существующие при ней вспомогательные производства. По словам современников, «для того, чтобы поставить мануфактурное производство на высоту, он совершал несколько раз заграничные поездки, где знакомился со всеми техническими новинками». [304]

304

Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 637. On. 1. Д. 97. Л. 88.

Важнейшей заботой Саввы Морозова в конце 1890-х годов стало налаживание крупного производства по изготовлению красителей. Еще в 1892 году он купил два имения в Пермской губернии, на территории которых основал три химических завода (последний из них появился в 1898 году). В июне 1902 года в одно из морозовских имений на Урале приехал важный гость — известный писатель, драматург Антон Павлович Чехов. Среди прочего, Чехов посетил Всеволоде-Вильвенский спиртовой завод. «Темный, низкий, закопченный завод, где в огромных чанах и холодильниках сутками прели какие-то составы и жидкости, где не было живого огня и шума машин, Чехову явно не понравился. Морщась от уксусного запаха, он безразлично прослушал объяснения инженера, постучал из вежливости тросточкой по огромной бутыли денатурата и, не дождавшись Морозова, вышел на воздух». [305]

305

Серебров А. Время и люди: Воспоминания (1898–1905). М., 1960. С. 231.

Известно, что на уральских заводах Морозова производились «…уксусная кислота, древесный и метиловый спирт, ацетон, денатурат, древесный уголь и соль уксусной кислоты. Все эти продукты находили применение в текстильной промышленности». [306] Савве Тимофеевичу удалось, хотя бы частично, воплотить в жизнь мечту молодости. Пусть он не создал химический институт — зато сумел наладить сложное химическое производство. Для России это была молодая и, что еще важнее, очень перспективная отрасль промышленности. Савва Тимофеевич активно занимался ею на протяжении нескольких лет, вплоть до своей смерти. В 1900 году Морозов купил еще один завод и учредил торговый дом «Морозов Савва Тимофеевич и Кo». Химическое производство требовало больших капиталовложений. Первое время предприниматель пытался обойтись собственными средствами. Но незадолго до смерти, в 1904 году, он обратился за поддержкой к немецким промышленникам. Совместно с ними Морозов учредил в Берлине акционерное общество соединенных химических заводов «Морозов С. Т., Крелль и Оттман», которое в мае 1904-го получило разрешение на деятельность в России. [307] К сожалению, плодов своей деятельности Морозов не увидел: предприятия начали приносить дивиденды уже после гибели основателя компании.

306

Морозова Т. Я., Поткина И. В. Указ. соч. С. 127.

307

Подробнее см.: Морозова Т. Я., Поткина И. В. Указ. соч. С. 128. В литературе можно встретить также другую дату основания предприятия «Морозов С. Т., Крелль и Оттман», а именно начало 1905 года.

Другим важным направлением деятельности Морозова в эти годы было топливно-энергетическое. По словам исследователей, в 1890-е годы «на Никольской мануфактуре произошло резкое падение потребления торфа в связи с переходом на прогрессивные виды [топлива] — нефтяные остатки и каменный уголь». Об этом писал в воспоминаниях А. Н. Серебров, который, будучи студентом Горного института, занимался разведкой каменноугольных месторождений близ уральского имения Морозова.

«На столе у окна были разложены рулоны голубой кальки и планшет ватмана, приколотый к столу кнопками. Морозов сразу приступил к делу. «Это план нашего уральского имения. На юге, как видите, имение граничит с Демидовым. Там — старые каменноугольные копи… На севере, в нашем имении, пласты не разведаны. Они должны быть вот здесь!» — Тупым концом карандаша он прочертил предполагаемое простирание пластов». Через некоторое время Морозов приехал ревизовать имения и проверять результаты деятельности Сереброва. «Оказалось, что составленные мною чертежи были так велики, что не умещались ни на одном из столов. Чтобы вывести меня из затруднения, Савва раскинул кальку от одного угла комнаты в другой, поставил на концах горящую лампу и несколько подсвечников и, растянувшись на полу, пригласил меня последовать его примеру. Так, ползая по занозистым половицам, мы приступили к осмотру чертежей и деловой беседе». [308]

308

Серебров А. Указ. соч. С. 187, 232–233.

Эти отрывки из воспоминаний в очередной раз рисуют Морозова рачительным хозяином, который вникал во все мелочи того дела, которому он посвятил всю свою жизнь — в каком бы душевном состоянии он ни находился. Но при всей важности неустанного предпринимательского труда не он прославил имя купца. На рубеже веков Савва Тимофеевич сумел покорить вторую — и очень высокую — вершину в своей жизни. Этой вершиной стало служение искусству.

До 1897 года у Саввы Тимофеевича было два главных дела — Никольская мануфактура и широкая общественная деятельность. Оба дела в той или иной степени приносили ему удовлетворение: первое — что он честно выполняет долг перед семьей, второе — перед обществом. Кроме того, общественная деятельность позволяла реализоваться его честолюбивым устремлениям. А потом одно из этих дел исчезло. В жизни купца появилась гигантская дыра. Это о Морозове Горький потом скажет устами Егора Булычова: «Жил я мимо настоящего дела». Но душевная пустота требует заполнения. Савва Тимофеевич мечтал о большом деле — таком, которое заполнило бы эту дыру, сделало бы его жизнь более яркой, более насыщенной. И таким новым — желанным — делом стал для Морозова Московский Художественный театр (МХТ).

Участие в делах этого театра — на сегодняшний день наиболее известное из деяний Морозова. Однако в жизни коммерсанта это был далеко не первый театральный «проект». Авторы множества статей и передач, посвященных меценатской деятельности С. Т. Морозова, повторяют расхожее утверждение: будто причина деятельного интереса купца к Художественному театру в его увлечении красивой актрисой Марией Федоровной Андреевой. Якобы из-за Андреевой Морозов тратил огромные средства на покровительство МХТ, в котором она работала. Однако в серьезной литературе это утверждение уже давно опровергнуто. Впервые соприкоснувшись с юным Художественным театром, Морозов увлекся отнюдь не актрисой, а самим делом и его создателями — К. С. Станиславским и В. И. Немировичем-Данченко. Этими людьми трудно было не восхищаться! Талантливые, смелые, трудолюбивые, они решили бросить вызов условностям и коренным образом перестроить все театральное дело.

Как уже говорилось, первые театральные увлечения Саввы Тимофеевича относятся к его отроческим годам. Четырнадцатилетний Морозов часто посещал московские и, вероятно, петербургские театры, знал всех первоклассных актеров, а в возрасте шестнадцати лет участвовал в постановке любительского спектакля. С годами это юношеское увлечение занимало в его душе все больше и больше места. Так, будучи председателем ярмарочного комитета, Морозов выделял деньги на организацию и проведение театральных гастролей; по его почину на Нижегородскую ярмарку съезжались лучшие труппы со всей России. Н. Г. Гарин-Михайловский с восторгом отзывался о Нижегородском театре: «В городском театре для провинции небывало художественная постановка опер… прекрасный хор, оркестр, красивый ансамбль исполнителей. Сцена живет, увлекает. Корысти, погони за деньгами нет. Там любовь, там искусство. Этот театр — один из ярких блесток выставочной жизни».

Известно также, что Морозов оказывал материальную поддержку целому ряду частных театров: А. С. Суворина в Петербурге, Ф. А. Корша и В. В. Чарского в Москве и другим. Известный драматический актер В. П. Далматов, чья игра приводила в восторг многих театральных ценителей, в том числе и Морозова, вспоминал о помощи, которую Морозов оказал московскому театру В. В. Чарского. Это произошло в начале 1894 года, когда карьера Саввы Тимофеевича круто шла в гору. Думается, уместно привести здесь отрывок из воспоминаний Дал матова почти целиком, с небольшими сокращениями.

Товариществу частного театра В. В. Чарского срочно требовалась крупная сумма, девять тысяч рублей, — иначе власти в лице обер-полицмейстера Власовского запретили бы существование театра. Треть суммы удалось добыть у известного театрального мецената С. И. Мамонтова, но у кого было попросить большую часть? «Составился совет, душой которого был известный журналист и корреспондент «Новостей» Рокшанин. Было решено просить Савву Тимофеевича Морозова… Однако Рокшанин не нашел для себя удобным являться к С. Т. Морозову одному, по весьма важным соображениям, причем он сказал: