Сайфер
Шрифт:
— Никогда, — прорычал он, и шок от самой идеи снизил ярость на ступеньку.
Ревенант широко расправил крылья, костлявые когти на концах кривились, будто хотели разорвать Азагота на куски, как тушёную свинину.
— Уверен?
Уверен ли он? Сатана шантажировал Азагота целую вечность, угрожая миру и его детям, если Азагот откажется перевоплощать души, которые нужны Сатане. Он убивал гриминионисов, требовал верности, которую Азагот отказывался давать, и всегда платил один из детей Азагота. Так что к чёрту Ревенанта и адского жеребца, на котором приехал.
—
Он атаковал, кипя от крови. Он мог бы использовать любое из тысячи видов оружия, имевшихся в распоряжении, но хотел почувствовать, как плоть разрывается зубами, а кровь струится между когтей.
Ревенант ударил его в лоб. Ударная волна разнесла кости на части, насколько Азагот мог видеть в кратком проблеске, который получил перед тем, как кулак Ревенанта прилетел в лицо. Боль, когда череп снова сросся, только больше разозлила, и Азагот вцепился в горло Ревенанта так сильно, что раздробил трахею и позвоночник ангела. Кровь полилась из горла Азагота, горячая и мощная, а затем Ривер разнял их, отшвырнув обоих на сотню ярдов в противоположных направлениях.
— Хватит!
Внезапно Азагот обнаружил, что висит в воздухе на кончиках пальцев Ривера. Ревенант был по другую руку Ривера, схватившись за искалеченное горло. Ублюдок. Внутри Чистилища он исцелялся не так быстро, как должен.
Ривер бросил брата на землю.
— Закончили?
— Он первый начал, — прохрипел Ревенант.
Раздражённо покачав головой, Ривер повернулся к Азаготу и бросил его следующим.
— Откуда мы узнаем, что ты не сговоришься с кем-нибудь освободить Сатану?
Оскалив зубы, он вложил всё, что имел в следующие слова, которые прочувствовал до глубины души и в крови, которая текла в венах.
— Я лучше умру.
Тишина затянулась, когда вокруг закружилась вонь обугливания. Затем, наконец, Ривер кивнул.
— Хорошо. Передай Лиллиане мои наилучшие пожелания. И поздравляю с тем, что ты снова станешь отцом.
— И мои тоже, — прохрипел Ревенант. — Мудак.
Азагот склонил голову, наблюдая, как братья уходят, прежде чем осмотреть повреждения Чистилища. Как он заметил ранее, всё вокруг было сплющено и выжжено. Возможно, несколько душ уничтожены, но ему плевать. Больше волновало то, что небольшая секция барьера между Чистилищем и Шеулом ослабла. Всего лишь крошечная трещинка, которую не смог бы увидеть никто, кроме Гадеса.
Улыбаясь, он отряхнулся и, насвистывая весёлую мелодию, направился к порталу в Шеул-Гра. Но когда вошёл в свой кабинет, тщательно проверил себя.
Лиллиана сидела в его кресле с отсутствующим выражением лица, одной рукой сжимая запотевший стакан чая со льдом.
— Что случилось? — Он бросился к ней.
— Не знаю, — тихо ответила она. — Ты скажи.
— Ничего.
Она посмотрела на него, как на тупицу.
— Я не дура. Ты весь в крови, у тебя торчат рога, и что-то тряхнуло Шеул-Гра с такой силой, что повалило статуи и разбило посуду всего через несколько минут после прибытия Ривера и Ревенанта. Так что не вешай мне лапшу
Азагот всегда разделял работу и семью. Он не хотел, чтобы Лиллиана узнала о неприглядной части его работы… или о неприглядной части его самого. Не хотел, чтобы она видела, как происходила выжимка души.
— Я не хочу, чтобы ты волновалась, Лилли. У тебя и так достаточно забот
— Не надо, — предупредила она. — Не закрывайся от меня. Никогда больше. Ты поклялся.
Он хотел отрицать, что отгораживался. А если так, он хотел заверить, что делал это для её же блага. Но то, что он закрывался, отчасти привело к её уходу. Он держал её в заложниках эмоционально, не показывая ту часть себя, которой она жаждала. И затем, когда он выражал эмоции, это был гнев. Всегда гнев.
Он обещал, что станет лучше. Пришло время выполнить обещание.
— Ты права. — Он тихо вздохнул. — Баэль мёртв, и Чудо-Близнецы знают об этом. Но они — наименьшая из забот. Молок ещё жив, и стал могущественнее, чем прежде. Он будет преследовать меня и нападать со всеми силами.
— Поэтому ты спешишь забрать всех детей из человеческого мира? Чтобы они оказались скрыты.
Он кивнул.
— И именно поэтому ты всегда со стражей. Молок не остановится ни перед чем, чтобы получить от меня то, что хочет.
Лиллиана упомянула, что цербер, с которым она подружилась на острове Ареса, возможно, присоединится к ним, и пёс — желанная гостья. Азагот не любил зверей, но церберы отчаянно преданы, и никто не стал бы нападать на Лиллиану, когда рядом с ней кто-то из них.
— Зачем ты так сильно нужен Молоку? — спросила Лиллиана.
Он потянулся за любимой бутылкой рома.
— Потому что у меня есть ключ от тюрьмы Сатаны.
— Ключ? — Она побледнела и откинулась на спинку. — Сатана в Шеул-Гра?
— И да, и нет. — Он оставил бутылку и подошёл к Лиллиане, которая нужна ему больше, чем алкоголь. — Когда Ревенант и Ривер поймали Сатану в ловушку, создали межпространственную тюрьму, используя ту же базовую частоту, что и Чистилище. Тюрьма Сатаны находится как внутри Шеул-Гра, так и снаружи. Я один могу добраться до неё. — Прислонившись к столу, он обдумал слова. — Ну, Ривер и Ревенант тоже могут, но только если им удастся найти.
Лиллиана посмотрела на свой живот.
— Мне это не нравится, Азагот.
Вот почему он не хотел рассказывать ей ни о чём. Он хотел, чтобы весь стресс и всё уродство легли на его плечи. Не на её. Несмотря ни на что, Азагот защитит Лиллиану, и обеспечит безопасность, чего бы это ни стоило.
— Мне тоже, Лилли, — сказал он, наклоняя голову, чтобы поцеловать её, демонстрируя не просто привязанность, а обещание. — Но я не позволю ничему случиться с тобой или нашим ребёнком.
Отступив, он вытащил белое перо с золотым наконечником из правого рукава и чёрное перо с серебряным наконечником из левого и положил их на рабочий стол. Ни Ривер, ни Ревенант не заметили, как он взял их.