Сбежавшая невеста для Грозного
Шрифт:
Но Алина словно не замечает ничего. Уверенно поднимается по лестнице.
Поднимаюсь следом и стараюсь ничего не трогать.
Сглатываю вязкую слюну.
Темно зеленая краска на стенах местами облупилась. Побелка уже давно перестала быть белой.
– Заходи, - Алина распахивает передо мной дверь и я с удивлением и облегчением захожу в чистую светлую прихожую.
После ужасов пережитого дня, старых дворов и страшного подъезда здесь мне все кажется прекрасным.
– Ты забыла разуться, - Алина взглядом указывает на мои туфли.
–
– отпрыгиваю назад, на коврик у двери. Опускаю раскрасневшееся лицо и снимаю туфли.
Я не забыла, я даже не думала, что надо разуваться. Дома мы этого не делаем. Идеально стриженный газон, чистые садовые дорожки...
Внутри просыпается червячок сомнения. Может, в моей клетке было не так уж и плохо? Но я тут же заталкиваю его обратно.
Уже через полчаса, после того как я умылась и переоделась в чистую одежду, мы сидим на крохотной кухне и пьем чай.
– Значит, сбежала с собственной свадьбы?
– Алина медленно помешивает уже остывший чай ложечкой.
– Да.
– И не хочешь назад?
– Нет, - сжимаю ладошки коленями. Сижу на жесткой табуретке как на иголках.
– Я тебя не понимаю, - наконец выдыхает она.
– У тебя же было все! Дом, машина, шмотки, связи!
Упрямо качаю головой.
– Я вообще не знаю зачем ты на журфак потащилась учиться?
– Я хотела свободы! Я просто задыхаюсь в своем доме!
– В таком доме не грех позадыхаться, - бурчит она.
– Ты не понимаешь! Кругом охрана, везде камеры. Вход и выход только после полной идентификации. Поездка в магазин готовиться за неделю. Служба безопасности готовит маршрут, а я должна проверить сценарий, просмотреть список бутиков, кафе...
– Погоди!
– она взмахивает рукой, - какой сценарий?
– Ну...
– отвожу взгляд.
– У меня канал в инсте и на ютубе. Как говорит мама, мой вклад в семейный престиж. Как говорит папа - баловство. Можно?
Протягиваю ладонь к ее смартфону. Она согласно кивает.
Запускаю ютуб и нахожу последний шортс - проходка по бутику.
Алина смотрит молча. Не переключает и ничего не говорит, когда видео зацикливается и проигрывает несколько раз.
– Понятно, - кивает она.
– Я не в восторге от этого, - зачем-то оправдываюсь я.
– Но это моя единственная отдушина и применение моему диплому.
– Вот это?
– она улыбается.
– Ты для этого закончила Журфак МГУ? Чтобы рилсы пилить?
– Шортсы. Но и рилсы тоже.
– Огонь, - она резко отодвигает табурет. Подхватывает со стола свою кружку и порывисто выплёскивает остатки чая в раковину.
– Понимаешь, - заправляю длинный локон за ухо и сама не понимаю, зачем продолжаю. Просто мне это необходимо, - я поздний ребенок. Мои родители почти двадцать лет не могли родить ребенка. Меня любили и баловали, да. Но меня и оберегали. Я не ходила в детский сад и в школу, у меня были няни и лучшие учителя на дому. По такому же принципу родители собирались меня учить и дальше. С деньгами моей семьи мне нужна профессия, тут ты права.
– Ага, - кивает она отстранённо.
– Я не знаю, помнишь ты или нет. Но на занятия со мной всегда ходила охрана. Сначала это вообще были бритые мужики в костюмах. Потом я уговорила родителей и мне наняли двух парней помладше, отец пропихнул их на наш факультет и в мою группу. Они «учились» вместе со мной.
Второй раз за вечер идеальные светлые брови Алины удивленно взлетаю вверх.
– Да, - киваю.
– У меня почти нет подруг, потому что им неоткуда взяться! Как можно дружить с девочкой и с ее охранниками?
– А дети... ну такие же как ты? Дети министров?
Фыркаю.
– Они все ходили ходили в престижную закрытую школу. Перепробовали много всего запрещенного. Типичная «золотая» молодежь. Мои родители меня к ним и на пушечный выстрел не подпустили бы.
– А парень?
Из горла рвется истеричный смех.
– Понятно. Хоть в чем-то мы похожи. Хначит так, - она растирает переносицу.
– Я куплю тебе билет до Тюмени, деньги отдашь потом...
Качаю головой и достаю из кармана мятые бумажки - пять тысяч рублей.
– Ничего не получиться.
– Это еще почему?
– Потому что у меня нет документов, - загибаю пальцы, - потому что моя ориентировка скорее всего уже во всех кассах жд и автобусов, потому что Костик не сидит и не ждет меня посередине Тюмени на лавочке...
И это самое главное.
– Я должна была ему отзвониться и он прилетит из Вены. А так, - развожу руки в стороны.
– Даже если я как-то доберусь до Тюмени, он не узнает, что я там.
– Засада. Какие варианты?
– Мне надо где-то отсидеться. Родители не успокоятся, пустят за мной своих ищеек или наймут кого-нибудь.
Прикидываю в уме, что я смогу сделать в незнакомом городе на пять тысяч рублей.
Алина тоже молчит. Отворачивается к окошку и закусывает губу.
Я не жду, что она возьмется меня спасать. Спасибо за то, что приютила на ночь глядя.
– Знаешь, - начинает она неуверено.
– Я кажется, смогу тебе помочь.
– А?
– Через три часа у меня самолет до Владикавказа...
Она замолкает и смотрит на меня с сомнением, словно решает стоит ли продолжать.
– Я кое-кого встретила, - ее задумчивый взгляд начинает светиться мягким светом, - он необыкновенный...
Она кивает в сторону и только сейчас я замечаю огромный чемодан, занимающий почти всю маленькую прихожую. Удивительно, как я его раньше не заметила.
– Я хочу изменить свою жизнь, улететь навсегда. Не сейчас. Но в будущем. Он пригласил меня в гости, познакомиться с семьей. И если я им понравлюсь...
Она сбивается, заправляет несуществующие прядки за ухо. Нервничает.
– Возможно у меня все сложится с Саидом и я...
– Саидом? Он не русский?
– Русский, - отвечает она довольно резко.
– Он кавказец. Живет в России.